Теперь каждый вечер для Тимура и Евы проходил совместно. Не сказать, что это создало между ними «атмосферу любви и понимания», как писали в женских романах. Эти тренировки точно создавали атмосферу агрессии с тренерами и юниорами, потому что ребята занимали время другой группы в зале. Пусть и занимались они в углу, но отвлекали всех остальных от занятий.
Панкратов полностью перестал заниматься своими тренировками. То время, что им выделяли на льду, он тратил либо на Еву в зале, либо на Еву на льду. Денис Русланович даже пытался с ним поговорить по этому поводу, но все было тщетно. Парень был уверен, что все делает правильно и находится в замечательной форме для Олимпиады.
— Ногу тяни аккуратнее! — это крик Тимура, уже даже не отвлекающий всех остальных от тренировки. Сзади приземлился Беспалов, делая свой коронный выкат из флипа. Кто бы что ни говорил, но сейчас Артём был хорош. Плавный, но строгий в исполнении, словно разъяренная кошка. Ева тоже приземлилась с тройного риттбергера. Это была огромная победа. Они не восстановили четверные прыжки, но за три дня, упорством Евы и разумом Тимура, придумавшего как весь вес переносить на другую ногу, они практически добились проката короткой программы. За исключением тройного акселя, который был и в короткой, и в произвольной программе. Пока даже на дупель не заходили, боясь повредить и так нестабильную ногу.
Ева красиво изогнула руки, отгибая спину назад. Хореография в её номере была великолепной. Девушка не была сильна в прыжках, как, например, Прохорова. Хотя, та была сильна во всем, пожалуй. Её форма выходила на пик, последние программы, которые видел Панкратов, были великолепны. Явный фаворит Федерации делал заявку на уверенное золото. И, Тимур был более чем уверен, что она будет выступать и в командных соревнованиях.
Тимур уверенно следил за девушкой, входящую в заход на флип. В ее произвольной программе стоял четверной флип, но, пока они не нагружали ногу, тренировали тройной.
Взгляд упал на выход на лёд. Вероника Ширяева. Редкий гость на их катке. Её медные волосы были завязаны в растрепанную косу, а взгляд как всегда не предвещал ничего хорошего. Для Тимура так точно, потому что она уже посмотрела в его сторону. Нет, у Панкратова никогда особо проблем с количеством поклонниц не было, но эта его вымораживала больше всех. Как спортсмена он её очень уважал, целеустремленная, в почти шестнадцать лет попавшая на Олимпиаду. Но как человека…
Парень отвлекся на прыжок Смирновой. И тут же он забыл про эту Ширяеву, наблюдая за исполнением четверного флипа с больной ногой. Не было гордости, радости, была лишь одна мысль:
«Хоть бы не потянула!»
Девушка приземлила прыжок, сделав небольшой недокрут. Руки сценично прошлись по телу и голове, девушка выглядела так, словно не сделала сейчас ничего необычного. И словно её ногу сейчас не колит болью. Тимур не решился её останавливать, продолжая следить за тем, что она сделает.
Смирнова вошла во вращение со сменой ноги. Действовала очень осторожно и слегка неверно, но сейчас это было простительно. Если не думать, что сегодня вечером смотр программ всем тренерским штабом… И там точно решится судьба Евы на этой Олимпиаде.
Сам Тимур за себя не волновался, свои программы он может откатать в любом состоянии. Артёму тоже не стоило волноваться, он прекрасно исполнял абсолютно все прыжки, даже свои нелюбимые каскады. И даже ночью, когда парни засыпали в своей комнате, Беспалов начинал что-то говорить про программу, Олимпиаду и фигурное катание. Такая любовь к виду спорта умиляла и пронзала до глубины души.
Пантелеева Тимур практически не видел. Паша занимался почти всегда в зале, но сегодня оказался на льду. Он был не в лучшем состоянии, слишком заспанный и упал с нескольких прыжков за утро, но не сдавал позиции. Все было отлично, пока он не смотрел на Сашу Прохорову, чуть ли не сворачивая себе шею.
Ева докрутила вращение, в её программе появилась достаточно большая, секунд десять, раскатка для следующего прыжка. Конечно, не обделенная сценическими элементами. Панкратов засмотрелся на лёгкие движения рук, изящные кисти и изгибы спины, что совсем упустил из виду, какой прыжок собралась прыгать девушка.
Опомнился только когда она зашла на тройной аксель, уверенно отталкиваясь и группируясь.
Бестолковая девчонка! Тройной аксель! Подумать только, с больной ногой. Она же смогла додуматься. Господи, как так можно было?
Панкратов скрипнул зубами, когда Смирнова в очередной раз свалилась. Тимур тут же подъехал к ней, потому что она не вставала, чтобы продолжать программу дальше. Не дай бог она сейчас все их усилия просто убила.
— Ты чем думала?! — на крик Тимура обернулась проезжающая рядом Ширяева. Не удивительно, что она ошивалась вокруг парня, — Какой тройной аксель? Ты совсем поехала головой?! Ты едва ходить научилась, не хромая, а ты решила прыгать аксель? У тебя он что, до травмы получался?! Бестолковая!
Внутри Тимура разгоралась злость с примесью беспокойства. Невероятно сильного. Это чувство не успокоило даже то, что Ева поднялась на ноги и слегка откатилась от него.
— Почему ты вообще кричишь на меня?! Я на Олимпиаде должна сказать «Простите, у меня болит ножка»? Да никому к черту мои травмы не сдались! Ты обещал меня научить прыгать тройной аксель, ТАК ИСПОЛНЯЙ СВОИ ОБЕЩАНИЯ! Учи, забудь уже про эту чёртову ногу, ты вывел меня на лёд! У меня нет времени на то, чтобы тут нежничать. Надо действовать!
Она не кричала. Говорила громко, но не кричала. Нигде, кроме фразы «Так исполняй свои обещания».
Повисло молчание. За ними наблюдали все тренирующиеся на льду. И тренера тоже. Ева тяжело дышала, упираясь в колени и вопросительно смотрела на Тимура. А он молчал. И его глаза молчали.
— Бестолковая.
Он с трудом сдержал истерику, рвущуюся наружу. Но вряд ли он сдержит её в следующий раз. Вряд ли он сдержит себя, когда окажется в одиночестве и загубит себя вопросами «почему я за неё так беспокоюсь?»
— Тимур, Ева, — мать Тимура тут как тут. А он уже и забыть успел за эти три безмятежных дня, — Не отвлекайтесь, пожалуйста. У вас тренировка. Раздельная.
Панкратов сжал губы в тонкую полоску. Две женщины в его жизни, и обе выбешивали до кончиков пальцев. Одна невозможно упертая, идущая к цели, не слушающая его слов. Другая думающая, что она всезнающая и самая умная. А ещё почему-то развлекающаяся прямо тут, в другом тренерском штабе! Как будто у неё своей группы не было.
— Дура, — выдохнул он в лицо Еве, — На прокатах вечером не подведи. Лучше прыгай тройные, чем сваливайся.
***
— Ты готова?
Ева сидела в раздевалке, опустив голову вниз и рассматривая свои ноги, все еще не зашнурованные в коньки. Её тёмно-фиолетовое платье переливалось стразами, красиво отблескивающими от маленькой лампы, которую девушка оставила для освещения. Саша и Вероника ушли на раскатку, а она никак не могла собраться с силами. В голове все путалось, а главным вопросом было: «Как же я смогу?».
Они катали в определенном порядке, который давал время отдохнуть и настроиться на следующий вид. Сначала шли парни с короткой программой, потом девушки с короткой программой. Следом были пары и танцоры, что давало одиночникам отдохнуть. После перерыв в полчаса и по новой. Парни с произвольной, девушки с произвольной, пары и танцоры. Тимур выступал третьим из парней, а Ева второй из девушек. Кроме них и уже известных ребят, завоевавших путевку на Олимпиаду, катались также по два запасных спортсмена в каждом виде.
В мужском одиночном катании это были два малоизвестных парня. Ярослав Лебер, рыженький озорной мальчик, совсем недавно перешедший из юниоров и делающий уверенную заявку на следующую Олимпиаду. Ему всего пятнадцать, но все четверные прыжки поддавались без единого косяка. Чемпион мира среди юниоров, очень харизматичный и дружелюбный. Увы, у него не было ни единого шанса прорваться на Олимпиаду в этом году. Вторым был Глеб Скомский, наоборот, уже переросший средний возраст мужского одиночного катания. Он принимал участие от Федерации на прошлой Олимпиаде и занял шестое место. Сейчас ему было двадцать пять лет, но он все еще принимал участие в чемпионатах.
В женском одиночном катании обе девочки были перешедшими из юниоров: Дарья Калинина, пятнадцатилетняя совсем хрупкая девочка, берущая в своих программах яркими глазами и красивой нежной хореографией и, словно назло Тимуру, Екатерина Панкратова. Любимица матери. Он ее, конечно, любил, но видел очень редко. И был раздражен тем, что мать считает её эталоном женского фигурного катания, а его, старшего сына и золотого медалиста практически всех соревнований — разочарованием. Ей было четырнадцать, она уже прыгала четверные, но занимала обычно вторые места.
Помимо неё у Тимура был и брат. Его он также видел очень редко. Парню было шестнадцать, он был в сборной, но сейчас восстанавливался от тяжелой травмы. Дима Панкратов, Чемпион Мира среди юниоров, победитель Скейт-Америка, Чемпион Европы среди юниоров. Во взрослом спорте на пьедестал вставать получалось только после брата и то, только на последнем Чемпионате Европы.
— Ева, — Тимур сел прямо перед ней на корточки. На нём был брючный костюм чёрного цвета с золотыми элементами. Он исполнял короткую программу в роли принца и выглядел соответствующе. На соревнованиях на его кудрявой голове была завязана свободная коса по макушке длиной около 5 сантиметров по всему пробору. А на ней закреплены яркие золотые заколки. Сейчас этого не было и его волосы были завязаны просто в хвост, — Что случилось? У тебя болит нога?
Большая ладонь легла на бедро девушки, слегка поглаживая. Смирнова опустила глаза вниз. Его прикосновение разлилось необычным чувством. От кончиков пальцев словно шли разряды тока.
— Ты перетрудилась сегодня утром. Вот она и болит, — Тимур не стал дожидаться ответа, продолжая говорить и поглаживать. Нога у Евы не болела, болела душа, — Не нужно было прыгать четверные. Будь аккуратна на прокате, но выложись на максимум. Договорились?
Он заглянул прямо в глаза Евы. Такие спокойно-голубые, как теплое море. А его глаза как лёд.
Глаза девушки забегали по лицу Панкратова, беспокойно пытаясь за что-то зацепиться. Она чувствовала какое-то необычайное желание прикоснуться к его щеке рукой. Ощутить эту гладкость, почувствовать текстуру его кожи. Или обнять его… Почувствовать ближе. Вдохнуть запах его кожи и парфюма.
Ева прикоснулась.
Глаза Тимура дрогнули. Он прикрыл их, подаваясь к ладони. В одно мгновение самый агрессивный лев превратился в маленького котенка, льнущего к ласке. Смирнова не верила. Погладила его щеку большим пальцем, положив ладонь полностью. А он такой… мягкий на ощупь. И плевать на все смотры. Она хотела быть тут, сейчас, в моменте. Наверное, всю жизнь. Ведь он рядом не как наставник и не как соперник. Как… друг?
— Ева, — он приоткрыл глаза, — нам пора идти.
— Хорошо, — девушка кивнула, но с места не сдвинулась.
«Так можно и вечность просидеть» подумал Панкратов, после вставая. Со вздохом, с сожалением и чувством холода на щеке, но вставая. Смирнова попыталась скрыть разочарование на лице, но, вероятно, получилось плохо.
«Идиот»
Это думал Тимур. Просто мимолетная мысль, которая полностью описывала всю ситуацию.
Они выдвинулись на лёд. И к моменту, когда они пришли, Паша уже докатывал свою программу. Судя по лицам всего тренерского штаба, вышло как-то не очень. Денис Русланович вовсе отвернулся и смотрел в стену. Но Пантелеев уже вышел на дорожку шагов и вращения в конце программы, поэтому увидеть причину недовольства тренеров не получится. Но хорошие друзья никогда не бросят в беде!
— Степ на флипе, недокрут в пол оборота на акселе и падение на тулупе, — Артём доложил так, словно смотрел увлекательный фильм, а ребята пока отходили. Ему еще попкорна в руках не хватало для того, чтобы слова звучали еще комичнее.
Сбоку от Артёма разминала стопы Прохорова. Она выходила первая из девушек и, пока катались парни, блистала около выхода на лёд в своем ослепительном золотом платье. Они бы отлично подошли друг другу с Тимуром. Но Панкратов знал, что выглядит все равно лучше.
Костюм Артёма был красно-черным, похожим на костюм с жилеткой и рубашку. Платье Ширяевой перешивали, поэтому пока Тимур не мог сказать ничего про неё. Зато мог сказать про девушку, подошедшую к нему.
— Привет, — она как-то неловко улыбнулась, поправляя копну кудрявых светлых волос. Панкратов не хотел этого разговора. Но прекрасно понимал, что придется, — Я рада тебя тут видеть.
Катя.
— Привет, — Тимур улыбнулся в ответ, — И я тебя тоже.
Разговаривать было как-то не о чем. Просто два фигуриста с одной фамилией. И одними родителями.
Тем временем на лёд выходил Артём. Выглядел на удивление уверенным и счастливым, полностью готовым к выполнению короткой программы. Оставалось только на это надеяться.
— Мама придет посмотреть, — Катя продолжила диалог. А как Тимур мечтал, что этого не будет… И продолжения, и мамы, — Не оплошай.
Брови поползли вверх. Это он не оплошай? Как он вообще может где-то накосячить, боже мой, он же Тимур Панкратов! Но комментировать он никак не стал. Кто знает, как сестренке промыли мозги за время общения с мамочкой. Сестра и так была восприимчива к информации, а эта женщина заставить верить во что угодно.
Артём начал короткую программу. Зазвучала музыка, он заученно начал делать движения. Нет, тут Тимур все-таки лучше. Его программы живее.
Тройной аксель.
Успешное приземление и Артём не сумел скрыть улыбки во все лицо. Да и незачем было, он действительно был доволен собой. И не важно, что там думает Тимур насчет него. Он не собирается списываться со счетов и все еще надеется на пьедестал на Олимпиаде. И на попадание в командник.
— Тима? — сестра напомнила о своем существовании.
— Да, конечно, — на автомате ответил Панкратов, уже совсем забыв, о чем они говорили.
Его мысли витали где-то между Беспаловым и прекрасной дамой в фиолетовом, тренирующей прыжки сбоку. Поберегла бы ногу… Но, с другой стороны, ей действительно нужна разминка.
Она никогда не жаловалась на боль за эти три дня. А ведь он даже не мог понять, когда они перебарщивают, а когда делают хорошо. Не мог знать, когда закончить занятие, не мог знать, когда её следует хотя бы немного пожалеть…
ПОЖАЛЕТЬ?!
Тимур?!
Четверной сальхов плюс двойной риттбергер.
Небольшая помарка на каскаде.
Как и помарка в репутации Тимура. Это что за желание проявить жалость к девочке. Еще эта сцена в раздевалке. Парень неожиданно обнаружил, что его сердце бьется быстрее обычного. Как после проката произвольной программы, когда он устает как последняя собака. В ушах буквально бьется пульс. Черт.
Четверной флип.
И коронный выезд.
Он ни разу не упал, прыжков больше не осталось, прыгать больше не нужно. Беспалов явный молодец. Как жаль, что после него Тимур, а сейчас он с таким сердцебиением… Как бы он совсем там не откинулся. Да-а-а уж, вот это тебя, Тимур, конечно, угораздило. А ведь она тебе нравится. Панкратов закрыл глаза, пытаясь отдышаться. Легкие словно сдавило, у него никак не получалось вздохнуть. Нет, так точно нельзя.
— Денис Русланович, — Тимур тронул тренера за плечо, — Поставьте меня четвертым. Мне нездоровится, волнуюсь. Я пойду отдышусь, у меня выдался очень нервный день.
Он понимал, что будет недовольство. Во-первых, он отвлек тренера от просмотра программы Артёма, во-вторых, «А что, на Олимпиаде будет не нервно?». Но, вопреки всем ожиданиям, Денис Русланович просто кивнул, передавая это тренерам дальше. Отлично.
Тимур рванул в раздевалку. За ним точно проследила куча удивленных глаз людей, знающих, что Панкратов будет следующим. Ева не на шутку перепугалась. Сначала он стоит весь бледный, зеленый, красный, а после идет к тренеру и вылетает из зала. Это точно все не к добру было…
Сначала Смирнова пыталась тренироваться. Не думать о Тимуре. Думать о том, что ей нужно показывать программу. Но без него?…
Нет. Девушка посмотрела на Ярослава, выезжающего на лёд. Артёмом остались довольны, парень также остался доволен. До Евы ещё куча времени, она просто быстро разберется, куда делся парень и все. Да и кто заметит её пропажу? Мало ли, куда она отошла. Так и решив, она юркнула в коридор.
Итак, Тимур Панкратов, где же ты можешь быть?…
Она застала его на улице. Вылетела туда в одной лишь кофте сборной, просто на секундочку. Заглянула сюда совершенно случайно, он ведь не мог быть на улице. А вот, мог. Стоял, облокотившись на стену и нервно курил сигареты. Вишневые, но все равно вонючие для Евы. Она слегка сморщилась. Да уж, хорошая, конечно, привычка для спортсмена мирового масштаба — курить сигареты.
— Что ты тут делаешь?! — неверный вопрос от Тимура, — Нет. Что ты тут делаешь в таком виде?! Быстро иди оденься! Ты же заболеешь!
— А ты тоже не особо одет, — язвительно прокомментировала она его расстегнутую куртку.
— Ева!
Девушка покачала головой, скрещивая руки на груди и оставаясь стоять. Её начал пробирать холод. Зима, все-таки. Минус двадцать четыре на улице.
Панкратов тяжело вздохнул. Ну что за противная девчонка? Сейчас её упорство наоборот, не вызывало уважение. Оно вызывало раздражение и желание убрать Еву в помещение. Но, вопреки всем мечтам, где он просто пихает её в двери, Тимур снял с себя куртку и накинул на девушку. Та, кажется, даже забыла как говорить от шока. Или от возмущения, что сам парень остался даже без кофты сборной.
Раз она молчит, у Панкратова есть время докурить… Совсем немного осталось. Пару тяжек и сигарета стлеет в его руках. Как и тупое желание, появившееся в его голове.
И вот, они стоят на улице. Зима, темень, лишь желтый свет от фонаря, стоящего у их катка. Высокий парень, докуривающий свою смерть в виде дыма. Девушка в его куртке, невероятно большой для её тонкого тела. Его волосы развиваются, её собраны в тугую причёску. И их окутывает дым, перемешавшись со свежим снегом, что пошел с неба.
Тимур затягивается в последний раз. В последний раз для этой сигареты. Окурок летит в мусорку, а сам он вновь облокачивается на стену. С громким хлопком прислоняется спиной, закрывая глаза и выдыхая дым. До встречи, вкус вишни.
— Докурил? — Смирнова выгибает свою изящную бровь.
— Угу, — соглашается Панкратов.
Она разворачивается ко входу. Уверенными шагами идёт к двери, а Тимуру не остается ничего больше, кроме как пойти следом. Словно в дыме от его любимых вишневых сигарет, он хватает девушку за руку. Резким движением разворачивает на себя, притягивает рукой за талию. Если это была талия, с его курткой было непонятно. И накрывает мягкие губы своими. Парень вжимает девушку в себя. Он целует так, как целовал бы человек в последний раз. Ведь это мог быть действительно первый и последний раз в его жизни, она может просто не ответить. Но он чувствует. Чувствует, как тонкие ручки обвивают его шею, губы неумело отвечают, а её сердце бьется, чуть не вылетая из грудной клетки. Пытаясь встретиться с таким же сердцем Панкратова.
— Вау… — все, что выдает Ева после поцелуя. Смотрит в глаза Панкратова, такие… Такие невероятные!
— Рад, что ты оценила мои способности, — улыбается Тимур, усмехаясь.
— Дурак, — она слегка бьет кулачком ему в грудь, хмуря брови.
Мужской тихий смех доносится до её ушей. Он смеется!
— Иди сюда.
Он берет её за подбородок, поднимая к себе и целуя. Сердца гоняют кровь с невообразимой скоростью, кажется, что от его звука можно оглохнуть. Господи, да они оба не доживут до прокатов такими темпами.