Демьян
— Моя работа дорого стоит? Вы уверены, что готовы тратить такие суммы?
Я раздраженно смотрю на риелтора. Определенно, эта женщина знает себе цены, и все же сейчас говорит глупости.
— Я уверен, что вы бы не согласились на встречу, если бы клиент был неплатежеспособен.
Сухие губы кривятся в усмешке, но глаза риелтора по-прежнему холодные. И взгляд цепкий.
— У меня есть несколько вариантов. Можем съездить прямо сейчас.
Да, прямо сейчас — это то, что мне нужно. Потому что я очень хочу проверить, а не развесил ли мне немец по ушам лапшу — слишком нереальны казались его утверждения. Да и вообще весь сеанс вызывал стойкое желание съездить по лощеной морде, а потом уйти.
Мужик нес какой-то бред, не имеющий ничего общего с реальностью.
И все же… вот я здесь, в первой квартире. Навернув круг и поверхностно осмотревшись, качаю головой:
— Не подходит. Темная слишком, за окном дорога.
Аленке не понравится. Она любит зелень, солнце, и чтобы спокойно было. Риелтор кивает, и мы едем смотреть следующую квартиру.
Опять мимо. Вроде бы парк за окном, а вот… не то что-то. Сам не могу объяснить. Может, планировка, или слишком тесная кухня. Нет, не лежит душа.
Третья, четвертая… Везде я нахожу недостатки. Они мелкие, почти незаметные, но ощущаются будто крошки на простыне.
А вот в пятую влюбляюсь сразу, едва порог переступаю. Черт его знает, кому квартира принадлежала или кем оформлялась, но была она… теплая. Да, именно так. Все в ней хорошо смотрелось, уютно. И маленькая терраса с плетеным креслом. И оформленная в деревенском стиле кухня со всякими мелочами вроде лоскутных полотенец. И две компактные, светлые комнатки, не слишком забитые мебелью. И небольшой скверик за окном.
Достаю телефон и начинаю снимать.
Особенное внимание уделяю мелочам, вроде пятен света на стенах или белоснежным тюлям, колыхающимся от легкого ветерка.
Риелтор молчит. Спокойно дожидается моего решения.
Закончив съемку, я нажимаю «отправить».
— Сколько стоит придержать эту квартиру до вечера? — спрашиваю у женщины.
Нужно дождаться, пока Алена посмотрит. А потом я ей напишу пару слов. Если верить психологу-немцу их будет достаточно.
Риелтор озвучивает сумму, и я сразу же соглашаюсь. Нет, не из-за выгодных условий. Просто мне очень нужна именно эта квартира, если Аленка согласится. Надеюсь на это.
***
Мобильный на столе оживает. Сначала я думаю, что это от фирмы, но каково же мое удивление, когда вместо сообщения вижу видео. Да к тому же с незнакомого номера.
— Работа? — интересуется Ульяна, делая глоток чая.
Вчера женщина решила остаться у меня, за что я ей очень благодарна. Хотя до сих пор чувствую себя неловко — у нее же дочка… Ну и пусть девочка вместе с няней. И к тому же привыкла быть самостоятельной.
«Я в замужестве своем дурацком, как лошадь пахала. Все виноватой себя чувствовала… Бесприданница, да еще с пузом. А потом знаешь, дошло. Поставил мне-таки урод-муженек мозги на место. Кулаками. Но за те годы, что я бездарно потратила — чуть дочь не потеряла. Росла она у меня сиротой при живой матери».
История Ульяны оказалась ужасна.
Во много раз хуже, чем моя. Нет, женщина не пыталась вызвать к себе жалость. Но у меня появился ориентир. Если Ульяна сумела собраться и жить дальше, то и я смогу.
Кажется, Марьяша думала подобным образом. Хоть девушка не рассказывала о своем прошлом, но по намекам и отдельным фразам я поняла, что у нее тоже не все гладко в сердечных делах. Она все еще боялась… И совсем не того мажора, который однажды ее преследовал. Был еще какой-то мужчина, но кто — так и осталось загадкой.
Поняла одно — он состоятельный и старше.
Поздно вечером девушка ушла домой. Я разрешила ей пока не ходить на работу. Ведь и сама не собиралась… И вдруг — сообщение, точнее видео.
— Вряд ли это коллеги, — хмурюсь, рассматривая телефон. — Квартира какая-то… Может, ошиблись?
— Давай посмотрим? Мошенники видео вряд ли слать будут. Они звонят обычно.
Это я понимаю. Да и картинка выглядит заманчиво — светлой и нежной. Поколебавшись, нажимаю «play».
И замираю, жадно вглядываясь в съемку. Это так… красиво! Действительно хорошая квартира, в которой хотелось бы жить.
Может, это риэлтерские конторы рассылают рекламные ролики? Но съемка не выглядит профессиональной. Человек просто ходит по комнатам, снимая их с разного ракурса. Молча.
И спустя минуту, я догадываюсь, почему так.
«Тут тихо и зелено. Я подумал, что тебе понравится. Риелтор будет ждать до вечера. Демьян».
Во рту сразу становится сухо. Если бы он написал сразу, то… ох, вряд ли бы я стала смотреть. А теперь перед глазами уютные комнаты, в которых можно спрятаться и не чувствовать себя одиноко. Наш с Артуром дом такой большой… И совсем неуютный. Пустой.
— Это твой знакомый? — мягко интересуется Ульяна.
Я киваю. Знакомый, точно… С которым у меня нет желания пересекаться. Наверное, стоило быть благодарной, но вместо этого чувствую злость. И так бы справилась. А Оболенский в любом случае вызывал подозрения.
— Можно посмотреть квартиру. Знаешь, оставаться среди воспоминаний одной — не самая лучшая идея.
— У нас с этим знакомым трудное… прошлое, — выдавливаю из себя.
Но Ульяна достаточно тактична, чтобы не расспрашивать.
— Если он ждет в этой квартире, то тогда лучше не ехать.
Вряд ли ждет. Демьян не станет снимать квартиру, только чтобы подловить меня и еще разок извиниться. Зачем? Уже все сказано. И все же…
— Давай посмотрим? Только если ты не спешишь, — поворачиваюсь к Ульяне, и женщина кивает.
Через полтора часа мы на месте.
Водитель остался ждать — я попросила довезти Ульяну до ее квартиры. Да и я, возможно, не задержусь надолго.
Свою ошибку понимаю, как только риелтор распахивает дверь.
Нет, эту квартиру Демьян не мог выбрать сам. Слишком тут нереально. Словно все, что мне нравится, воплотилось в этих стенах цвета топленого молока.
Медленно двигаюсь по квартире, выискивая недостатки. Они есть, конечно. Не может интерьер подойти идеально, но с каждым шагом внутри крепнет ощущение «мое». Здесь действительно хочется остаться.
Заодно Агатов не найдет… Некоторое время.
Эта мысль ставит окончательную точку в сомнениях.
Я поворачиваюсь к риелтору.
— Мне нравится.
Сухая, похожая на учительницу женщина кивает.
— Залог внесен на три месяца.
Уже?! Я недовольно хмурюсь. Не хочу быть обязанной Ястребовскому. Я в состоянии заплатить сама.
— Могу узнать сумму?
Поколебавшись, женщина отвечает. Хорошо. Верну все до последней копейки, как только появится возможность. Или перечислю на счет фирмы Оболенского. Пусть они сами разбираются.
Ставлю подписи на документах, которые предлагает риелтор.
Сделка проходит быстро — и вот уже я с Ульяной на кухне.
— Гляди-ка, — усмехается женщина, — а в холодильнике прям скатерть-самобранка. Надо же, какая забота.
Я вяло морщусь. Да уж, Ястребовский все предусмотрел.
— Давай перекусим? — предлагаю Ульяне. — Если у тебя есть время.
Конечно, она соглашается. И я очень этому рада.
***
Демьян
Немец встречает меня понимающим взглядом. Наверняка уже в курсе, что его совет оказался рабочими. Это… бесит. Настолько что я едва сдерживаюсь, чтобы не уйти. Никакого договора я не заключал, все обещания — лишь на словах.
Но как овца на заклание, я тащу себя на кушетку.
— О чем будем сегодня беседовать? — кривлюсь, разглядывая безмятежного мужчину. — Могу рассказать об отце и его методах воспитания.
— Не сомневаюсь, что они были жесткими, — тянет немец. — Обязательно доберемся и до этого пункта. Но сегодня поработаем с другим. Вспомним приятные моменты.
Я хмуро смотрю на психолога. Какие приятные моменты? Может, неприятные — вот их через край, аж скулы сводит.
Мужчина понимающе ухмыляется. И открывает блокнот.
— Что ж, приступим…
Следующие полчаса иначе как пыткой я назвать не могу. Немец заставляет вспоминать детство в самых мельчайших подробностях, и ощущения такие, словно я занозы из сердца достаю. Они кровавые и с зазубринами. Идут больно — несколько раз я готов встать и уйти, и все равно остаюсь. Потому что почти в каждом воспоминании Алена. Она сглаживает тяжелые моменты, делает их не такими острыми.
— …После того, как отец меня из дома вышвырнул, пришлось ночлег искать. Зима, холод собачий, к кому идти — не знаю, стыдно… В итоге оказался у Алены. Знал, что смеяться не станет, я ж в одних штанах был, рваных…
— …Мать меня за водкой послала, а я хлеба купил. Ну и получил за это. Алена у бабки своей бинты и йод стащила. Лечила меня, пока я в сарае отлеживался…
— … Щенков я у Алены спрятал. Иначе бы отец утопил. Он живности не терпел, собаку держал только для того, чтобы собутыльников пугать. А от приплода избавлялся. Найда потом неделями скулила, искала…
Сколько мои исповеди длились — не знаю. Но с кушетки встал весь взмокший и с острым желанием покурить.
Немец мне ничего не говорит, но и без него ясно — если мне было хреново или помощь требовалась, Алена была рядом. Несмотря на все мои выверты и попытки отделаться, когда жизь более менее приходила в норму. Конечно, я отталкивал ее потом. Стыдился. Ведь она знала все мои слабости… Всю боль.
— Жду вас в следующую пятницу, — Шнайдер стучит перьевой ручкой по планшету. — И постарайтесь эту неделю не попадаться Елене Николаевне на глаза. Ей нужно прийти в себя после случившегося. Впрочем… Несколько смс будут уместны. Но исключительно вежливые и без каких-либо требований.
Прекрасно, мать вашу! А то я не догадывался.
— Посмотрим, — ухмыляюсь криво и выползаю за порог.
Чувствую себя отвратительно. Как будто меня наизнанку вывернули и встряхнули. А потом хорошенько так макнули в грязь. И вроде раньше все понимал, а сейчас словно с другого ракурса взглянул. Как она меня терпела вообще?
Выбравшись из парадной, падаю на ближайшую лавку — около офиса немца небольшая арка зелени. Красиво, но мне не до любований.
— Что, тоже от Генриха Вольфовича? — хрипит рядом чей-то голос.
Моргаю, пытаясь сфокусировать взгляд и кошусь в сторону.
Первая мысль — уголовник какой-то. У него чистые от татуировок руки и одежда приличная, темные джинсы, футболка с абстракцией на морскую тему. Но вот глаза волчьи. Темные, жуткие. Как у повидавшего такое, о чем думать не очень хочется. И при этом мужику всего лет сорок — не больше.
Незнакомец криво ухмыляется.
— Курить хочешь? — хлопает себя по карману.
— Не курю, — отвечаю автоматически, но мужик фыркает и достает пачку.
— У Вольфовича закуришь… Я вот тоже бросить пытаюсь, да все никак. Держи.
И я беру предложенную сигарету.
— Спец он хороший, не ссы, — продолжает мужик. — Через пару сеансов будешь огурцом.
— Что-то глядя на тебя, я не уверен.
Мужик опять скалится. Белые зубы, крепкие. Да и сам он мощный весь. И лицо характерное — проглядываются нерусские черты.
— А ты на меня не гляди, — выпускает густые клубы дыма. — Я по ходу тут, — кивает на подъезд. — навечно прописан.
— Так плохо все?
— Полный здец, — соглашается мужик.
Нутром чую, этот бугай мается из-за женщины. А иначе зачем он тут? Видно, крепко ему одно место прижало.
— Измена? — озвучиваю самое очевидное, но незнакомец медленно качает головой.
— Хуже, — и, метким броском отправляя окурок в урну, поднимается. — Вот тебе бесплатный совет — захочешь с любимой женщиной поговорить — говори… Ну все. Теперь моя очередь мозги полоскать.
Очень верное определение. Я киваю на прощание, но мужику пофиг — уходит не оборачиваясь. А я направляюсь к небольшой стоянке. Там уже припарковано новое авто — цвета мокрого асфальта, тяжелое и дорогое. Подходит братку из 90х.
В кармане вибрирует мобильный.
Оболенский… Делаю вид, что не слышу. Говорить с ним нет желания. Знаю, что сейчас начнет на мозги капать, чтобы я быстрее к Алене клинья подбивал.
Наконец, телефон замолкает. А я сажусь за руль. Но, немного подумав, опять хватаюсь за мобилу. Что там уголовник-браток советовал? Захочется говорить — говори? Ну, беседы пока табу, но поинтересоваться, понравилась ли квартира — это вроде бы вежливо и нейтрально.
А потом надо созвонится с Мартом. Пусть поднажмет. Не смогу я долго водить Оболенского за нос