— Все в норме, размеры соответствуют сроку, динамика хорошая…
Слова врача как бальзам на душу. Кажется, я нервничаю больше, чем Ульяна. Женщина с улыбкой смотрит на монитор, и лицо у нее такое… светлое. Доброе.
Я понимаю… Ощущение, когда в тебе растет маленькая жизнь — незабываемо. Хоть и не всегда его сопровождают приятные моменты. Как сейчас.
— Ой, — тихонько стонет Ульяна. — Тошнит.
Я быстренько подаю ей мандариновый сок. Ульяна говорит, что на апельсиновый смотреть не может, а вот этот на ура зашел.
Потом идут соленые палочки.
Все это время врач деликатно стучит по клавишам компьютера — данные записывает. Ну да, ему такие фортели от беременных видеть не в первой.
— Извините, доктор, — вздыхает Ульяна. — Прямо волнами накатывает.
— Все хорошо. Я выписал вам витамины. Больше ничего не требуется. Только отдых и положительные эмоции.
Мы тепло прощаемся с доктором и покидаем кабинет.
— Да уж, сервис, — тянет Ульяна, забирая у меня бутылочку с соком. — С дочкой я была фактически сама по себе. Ничего не боялась, думала, двужильная… Как на сохранение не попала — сама удивляюсь…
Я тоже удивляюсь. Но не рассказу Ульяны, а поведению Ястребовского. Умудрилась же включить громкую связь… Курица, блин! Но Демьян и ухом не повел.
Не стал расспрашивать, что за УЗИ, зачем я туда еду… Вместо этого заинтересовался совершенно другим.
Стоило вспомнить его взгляд и опять в пот бросило. Ястребовский откровенно пялился на мои ноги.
Вот же… бессовестный! Жену свою пусть рассматривает!
Но как ни стараюсь, не могу представить рядом с Ястребовским его супругу. Демьян даже кольцо снял. При первой нашей встрече в ресторане я успела заметить золотой ободок на его пальце, а вот сейчас уже нет.
Почему?
Неужели он совсем не любит жену? Для чего тогда вообще в ЗАГС шел? Ради денег? И какого черта я думаю над всем этим, вместо того, чтобы заняться по-настоящему важными вещами?
— Ульяна… а с финансами все в порядке? Может, нужны какие-то дополнительные расходы? — брякаю первое, что пришло в голову.
— Так вчера же оплата пришла. Все, с точностью до копейки. Да и какие траты могут быть? Это я себя должной чувствую. Дочка моя наконец-то в хорошей школе, квартира чудесная, а не тот клоповник, который мы снимали.
Да… Артур позаботился обо всем. А я, вместо того, чтобы работать, как следует, отвлекаюсь на Ястребовского.
Ужасно стыдно. Но не только из-за этого… Тоска как-то незаметно исчезла, хотя первое время казалось, что я не переживу смерти Артура.
Осталась лишь грусть, но после сегодняшнего сумасшедшего дня к ней прибавилась надежда, что я кое-как, но справлюсь. Хотя Ястребовский помог даже больше, чем я рассчитывала. Язык у него подвешен, как надо.
Наверное, мне стоит посетить Генриха Вольфовича… Это ненормально, так быстро приходить в себя.
Водитель подвозит нас к самому дому Ульяны.
Я тепло прощаюсь с женщиной и приглашаю как-нибудь вместе погулять. Вместе с ее дочкой, конечно. На что получаю радостное согласие.
— Эх, красивая дамочка, — вздыхает Владимир, провожая взглядом крутобедрую фигуру. — Но моя Танька лучше!
— И сковородкой огреть может, — смеюсь тихонько.
Жена Владимира хоть и маленькая, но грозная. Даже Артур ее слегка побаивался.
— Владимир, отвези меня, пожалуйста… — называю адрес Генриха Вольфовича.
Может, у него будет время меня принять. Надо только смс отправить, предупредить.
— Черт! — шиплю, пытаясь включить мобильный. — Опять батарейка…
Но от водителя не отвлекаю. Как и Артур — я очень осторожна со всем, что касается дороги. Не игрушки это.
Откинувшись на сидение, рассматриваю проплывающие за окном пейзажи. Завтра опять сумасшедший день. Витко успел рассказать о новых тендерах, но часть коллектива против. Фирма в процессе смены владельца, клиенты осторожничают, а другие лепят непомерные ценники. Что делать? Рисковать или нет?
Так задумалась, что не заметила, как приехали.
Но стоило оглядеться, как замираю с открытым ртом. На парковке стоит машина Ястребовского. А он что тут делает?
***
Демьян
Этот визит проходит не легче предыдущих. С кушетки я сползаю.
Но покинуть комнату пыток не суждено — дверь распахивается и на пороге возникает Аленка.
Сканирует меня нечитабельным взглядом и выдает:
— А я все думаю, откуда у тебя эти мысли насчет квартиры. Генрих Вольфович, хотела вам сообщить о визите, но, пожалуй, подожду за дверью.
И Аленка разворачивается, намереваясь покинуть помещение.
— Елена Николаевна, одну минуточку…
Немец спокоен, словно ничего не происходит. Ухмыляется, блестит очками. Аленка оглядывается. На лице застыла равнодушная маска, но я представляю, чего ей этого стоит.
— …Не ждал вашего визита. По вопросу о квартире — это не ко мне. Демьян Викторович справился самостоятельно.
Девушка вспыхивает. На скулах проступают красные пятна, губы приоткрыты… Красивые такие… Искусанные.
— Очень за него рада, — скрещивает руки на груди. И белая блузка соблазнительно обрисовывает фигуру. — Так, когда вы освободитесь?
А голос прямо звенит. Но больше ничем не выдает своего состояния.
— Вообще-то это я настоял на помощи, — пытаюсь защитить немца.
Плевать, все равно в глазах Алены Демьян Ястребовский не человек, а тварь дрожащая, но вот Шнайдер… Он ей дорог.
— Похвально, что вы пытаетесь взять всю вину на себя, но эта типичная ошибка многих моих пациентов, — хмыкает мужчина. — Елена Николаевна, — смотрит на Аленку. — Я уже свободен. Можем поговорить прямо сейчас.
Аленка тушуется. Я же покидаю кабинет, повинуясь строгому взгляду немца.
В душе не знаю, о чем он собрался говорить.
Врачебная этика вроде бы не нарушена. Любой имеет право посещать психолога. Ни о каких личных делах Алены Шнайдер не рассказывал, наоборот, делала так, чтобы я косяков не напорол… Но доверие — оно ведь такое хрупкое. И сейчас Алена может закрыться от человека, который хотел просто помочь.
Чувствую себя паршиво.
Но еще хуже — опять встретить на улице «братка». Сейчас я точно не готов к беседам.
Мужчина тоже узнает меня. Кивает и… ничего не говорит, просто молча курит. Чуйка у него, что ли? Плевать. Надо собраться с мыслями и попытаться объяснить Алене, что я не собирался лезть к ней в душу, используя для этого Шнайдера.
Наверное, уместно прекратить сеансы. Немец поймет.
Не знаю, сколько проходит времени в напряженных размышлениях. Девушка светлой тенью возникла на пороге и…
— Ты… — начинает, глядя на меня. — Ой, здравствуйте, — выдает, удивленно рассматривая «братка».
Мужик неторопливо поднимается. А я закипать начинаю — не нравится мне его чеширская улыбочка.
— И вам не хворать, — гудит бугай и тут же на меня взгляд переводит. Опять мрачнеет. — Этот козлик вас не обижал?
— Пасть завали, переросток, — сам вскакиваю на ноги.
Оскорблять себя не позволю. Особенно в присутствии Алены.
Браток лениво разминает шею. Кулаки сжаты. Я отзеркаливаю. Драться реши? Прекрасно! Мне как раз не помешает размяться.
— Демьян, хватит! — между нами возникает легкая девичья фигура. Черт, до чего же духи у нее вкусные. Даже остываю слегка.
— Он меня не обижает. Все в порядке, — скороговоркой тараторит Алена, пытаясь закрыть меня собой.
Вот смешная.
Браток жмет плечами. А взгляд — что твой рентген, так и сканирует.
— Обращайся, если что. Разрулим. Меня Данилой звать. Данила Ферзевский.
И топает ко входу. Очевидно, сейчас его время.
Алена тяжело выдыхает и садится на лавку. Я тоже.
— Не волнуйся, — нарушаю вязкую тишину. — Больше к Шнайдеру я не сунусь. В общем, я пришел к нему только из-за желания сделать хоть что-то правильно.
— Откуда ты узнал?
Шепот Алены еле слышный. Не хочет слышать ответ, но говорит. Такая храбрая. Прежняя Алена не стала бы выяснять отношения. Но она изменилась. Это вызывает восхищение. И страх… Как теперь с ней общаться?
— Я видел вас в кафе, — отвечаю, максимально аккуратно подбирая слова. — Снимал квартиру недалеко от пяти углов. Вышел прогуляться… Сначала не понял, а потом…
— Додумал себе какую-нибудь гадость.
Что ж, от правды я никогда не бегал. Наверное, это единственное, что можно записать в плюс.
— Додумал. Но потом понял, что ошибся. Услышал ваш с мужем разговор в ресторане. Я тогда внизу был, у туалетов.
— Господи, — Алена утыкается в ладони и замирает.
Я тоже чувствую себя отвратительно. Тяжелый разговор. Уж я-то знаю, каково это — выглядеть перед кем-то слабым и жалким. В детстве Алена меня видела таким не раз.
— Мне жаль, что я ничего не знал тогда…
Ответом становится короткий смешок.
— А если бы знал, тогда что? Женился?
Не думал над этим. Но перед глазами вдруг Алена в белом подвенечном платье. Светленькая, с роскошными длинными волосами и нежной улыбкой. Дух перехватывает.
— Трудно сказать, — выдаю почти по слогам. — Но Юлию бы оставил. И от ребенка не отказался.
***
— Ах, слышала бы тебя бедная госпожа Ястребовская…
Боль все-таки прорывается ядовитым восклицанием. Мне та-а-а плохо и стыдно. Хочется исчезнуть.
Когда-то я сгорала от желания позвонить Ястребовскому и высказаться. И про беременность, и про больницу, и про его свадьбу… А потом проклянуть. Пожелать ему, чтобы он прочувствовал все тоже, что и я. Чтобы он любил жену, а она его — нет. И рога бы ему до небес наставила, а потом бросила — подло и жестоко. Но так ничего и не сделала. Не смогла. Понимала, что мои чувства — это мои проблемы. Но, кажется, даже если бы высказалась — и тут бы вышла промашка.
— Госпоже Ястребовской глубоко плевать, — подтверждает мои мысли Демьян. — Она хорошо проводит время и ни в чем себе не отказывает.
Вопреки ожиданиям, слышать это неприятно.
— Значит, жениться ради денег, — пробормотала, нервно растирая занемевшие от холода пальцы. Но Демьян опять качает головой.
— Не из-за денег. Тогда мне казалось, что все по-настоящему. Ярко, необычно, ново… Юлия обожала свободу. Делала, что хотела, в ней не было заморочек вроде «что люди скажут». Никому не пыталась угодить. Мы познакомились в клубе. Вернее — это она со мной познакомилась. Захотела — и подошла. Уверенная, дерзкая. А потом, еще и номер узнала. Оболенская никогда не скрывала своих целей хорошо провести время… Без обязательств. Это зацепило. Ну а дальше… Оно как-то само. Не спрашивай, я сам не понимаю.
— Глоток свободы? — шепчу, а в голове слова Генриха Вольфовича.
Он ведь про это и говорил! Я не пыталась ставить ему в упрек контакты с Ястребовским — начала говорить об Артуре, как будто встречи с Демьяном и не было. Но мужчина прекрасно понял, что меня зацепило.
«— Демьян Викторович, как и вы, бежит от своего прошлого. Только его беда — крайне тяжелое детство. Даже я, видавший многое, удивлен. Обычно люди, пережившие такой прессинг, подвержены разного рода паническим атакам или истерикам. Нет, не спешите возражать, я его не оправдываю. Просто хочу сказать — вы ведь тоже часть прошлого. Видели его слабости, знаете, через что ему пришлось пройти… Мужчины такого избегают. Понимаете?»
Да, теперь я понимаю. Демьян рвался начать все с чистого листа, а я — живое напоминание о его унижениях. Всякого ведь видела. Избитого, грязного… Заплаканного тоже.
— Глоток свободы, да, — задумчиво повторяет Ястребовский. — Первое время я так думал. Юлия смекнула, что в постель с наскока не получится. Сменила тактику. Ей нравилось охотится.
— Не боишься, что она и сейчас на охоте?
А самой в пору за голову хвататься, совсем ты — Алена — дошла. Личную жизнь Ястребовского обсуждать!
Демьян ненадолго замолкает. Словно что-то обдумывает.
— Возможно. Нет, почти наверняка, — поворачивается и смотрит так, что сердце ухает в пятки. — Мне все равно. Я на развод подаю…
Наверное, мой вид достаточно шокированный, раз Демьян торопливо добавляет:
— … Жизнь с ней — вообще не вариант. Мы совсем разные. Не думаю, что Юлия будет против.
— А… а Оболенский? — ляпаю первое, что приходит в голову.
— С этим хуже. Знаешь, почему «Вектор-Элит» по таким скидкам работал? Юлия накосячила. В голове одни дискотеки, вместо работы. А зачем стараться? Папочка обеспечивает. Черт, — шипит и морщится. — Ей почти тридцать. А ведет себя как подросток. Нет, с меня хватит. Не хочу работать нянькой.
А я только головой качаю. Наверное, такая новость заставила меня позлорадствовать, но сейчас эмоциях такой сумбур, что голова болит.
Слишком много всего, и как к этому относится — не знаю.
Пусть Ястребовский разводится, судится, отношения выясняет — плевать. Моя задача — сохранить фирму.
Если для этого нужно воспользоваться Демьяном, значит так тому и быть. К тому же, пора немного браться за ум и думать о скором пополнении в семействе. Страшно. Я еще не чувствую себя мамой, но должна этому научится.
Соскребаю остатки воли и выдаю то, что должна.
— Демьян, спасибо, конечно, за откровенный разговор. И за помощь, — добавляю торопливо. — Но пойми правильно, я бы хотела за нее заплатить…
Брови Ястребовского ползут вверх, но я отмахиваюсь от возражений.
— … Ты не обязан ничего для меня делать. Поэтому не отказывайся. Любая работа должна быть оплачена. Но когда все закончится…
— Я понял, — Демьян встает первым, а взгляд такой… тяжелый. Словно я ему тут кучу гадостей наговорила. — Насчет Шнайдера — не переживай. Больше я к нему не ходок.
Жму плечами. Это вообще не должно меня волновать. Но волнует.
— Увидимся, — кивает Демьян и идет к парковке.
А я остаюсь сидеть на лавочке. Ужасный день. Но, кажется, он принес самую капельку облегчения.