— Никакой, — Демьян жмет плечами, а я старательно разглядываю узор на скатерти.
Видеть его, такого домашнего, в обычном джемпере и джинсах оказалось неожиданно трудно.
Меня то и дело откидывает в прошлое, когда мы по вечерам сидели за столом, в бабушкином доме и я слушала воодушевлённые рассказы Ястребовского о будущем. Уже тогда мне нужно было понять — ни в одном из них не фигурировала наивная деревенская девочка. То есть я. Хотя бы потому, что Демьян упорно бежал от всего этого болота.
— …Но ты действительно обладаешь хорошим вкусом, — продолжает, словно не замечая моего молчания. — Или так понравилось высчитывать сметы?
В самое больное ударил!
Нет, сметы я терпеть не могла. И всю эту возню тоже… Но фирма Артура нуждалась в руководителе. Ради нашего ребенка.
Из груди рвется вздох. Я старалась проводить с Ульяной так много времени, насколько позволяли приличия — у нее ведь и своя жизнь есть! Но оказалось, что тяжело — мыслить о будущем материнстве, при этом не находясь в положении.
— … Я три года потратил на попытки сделать из себя крутого дельца, — хмыкает, осторожно отпивая глоток чая. — С первым проектом меня кинули. Ты знаешь…
Да, я слышала не раз, как поступили с Демьяном его закадычные дружки. Подло и мерзко.
— А после меня слегка увлек весь этот, — щелкает пальцами, — шик-блеск. Оболенский умеет поездить по ушам, и они, как оказалось, у меня большие и удобные для лапши. Но уже к концу первого года я отчетливо понял — не мое. Тянуло обратно за клавиатуру. Видеть, как из обычных цифр и знаков рождается нечто сложное, это… — голубые глаза туманятся, — это тоже своего рода стройка. Только виртуальная. И я начал возвращаться к любимому занятию. Потому что заставить себя работать, конечно, можно, но какой смысл, если есть шанс заняться любимым делом?
Сердце мучительно колет. Не хочу откровенностей от Демьяна. Но его слова бьют точно в цель.
Теоретически, я могу повесить все на замов и заняться тем, чем хочу. Стать этакой беспечной леди, у которой на уме саморазвитие, духовные практики и черт знает, что еще… Но не могу!
— У меня есть обязанности, — отсекаю, но голос предательски срывается.
К счастью, Ястребовский не собирается меня отговаривать.
Он вообще на редкость покладист, и в этом мерещится подвох. В интерес Демьяна я не верю. Но, может, он действительно хочет наладить общение? Без всяких подводных камней. В конце концов, мы — взрослые люди. Я тоже несу ответственность за прошлое, как бы не хотелось повесить всех собак на Демьяна. И сегодня он действительно помог.
Я настолько углубляюсь в собственные мысли, что не замечаю, как Ястребовский встает из-за стола.
— Спасибо, — улыбается сыто. — Ноут все же лучше сменить. Если что-то подобрать нужно будет — обращайся.
И идет к раковине.
— Ты что? — подскакиваю, не веря, что Демьян реально собрался мыть за собой посуду.
— Воу-воу, — шутливо вскидывая руки и улыбается так, что под коленками слабеет. — Обещаю не разбить тару. А то вдруг больше не накормят.
— Накормлю, — возражаю на автомате и тут же ругаю себя за несдержанный язык.
— Договорились, но убирать за собой привык.
— Странно, что тебя дом работницы не избаловали, — бормочу откровенную чушь.
— Домработница есть. Но это не повод превращаться в свинтуса.
Вздрагиваю, стоит услышать любимое словечко Ястребовского.
Несмотря на ужасных родителей, у которых слово через мат было, Демьян практически никогда не ругался. Даже, когда я ему кровавые рубцы от шнура йодом мазала. Шипел только, отца называл конченым, и все. А мог бы ого-го какие эпитеты выдавать. Но не хотел быть похожим.
— Готово, — Демьян вытирает руки полотенцем. — Все, я пошел, завтра с утра собрание.
А, точно… Черт, ненавижу планерки.
Демьян странно на меня смотрит, но молчит — направляется в прихожую.
Черные кроссовки стоят ровно, словно он их по линейке выставлял. Невольно вспоминаю, что Артур не слишком заботился, куда кидал одежду. Нет, он следи за вещами, но так, не слишком.
Хмурюсь, недовольная собственными мыслями. Заставляю себя сосредоточится на висевшей в прихожей картине.
Наверное, неплохо было бы выкупить эту квартиру. Здесь уютно и хорошо, мне даже не верится, что это выбор Демьяна. Черт!
Кошусь на Ястребовского, но тот, кажется витает в своих мыслях. Тянется за ветровкой, и вдруг я слышу очень знакомую мелодию.
Нервы тут же натягиваются, как стальные канаты. Да, я помню, что Демьян любит Gans-and-Roses. Музыкальные вкусы у нас почти одинаковые. Как и многие другие предпочтения.
А Ястребовский вытаскивает телефон из кармана и все его расслабленное добродушие пропадает от одного взгляда на экран.
Сбрасывает и кидает на меня быстрый взгляд.
А я каким-то шестым чувством понимаю, кто ему звонит. И от этого настроение стремительно портится. Но усилием воли выдерживаю равнодушный вид. Вообще-то он женат и об этом нужно помнить.
— До завтра, — сухо прощается Ястребовский и исчезает.
А я возвращаюсь в комнату, дорабатывать.
***
Демьян
Вот уж не думал, то красивое женское тело может вызвать приступ тошноты.
— Любимый, — Юлия виснет на мне, трется и откровенно взглядом жрет. — Я та-а-ак соскучилась.
А я нет, и от духов ее голова болит до звезд из глаз.
Запах Алены гораздо нежнее. Но что-то мне подсказывает, дело не в парфюме.
— Ты же еще неделю должна в санатории процедуры принимать, — смотрю в топкие от похоти глаза жены, но кроме раздражения ничего не чувствую.
Юлия реагирует моментально. Отступает на шаг и, подбоченившись, оглядывает меня с головы до ног. Ее не смущает нагота, она любит свое тело и частенько гуляет по «грани». Крохотные топики, мини юбки, едва скрывавшие зад.
Раньше это заставляло ревновать. Играло этакое мужское «моя!» А потом ревность переросла в безразличие. И я даже толком не могу понять — когда.
— Ну и кто она? — выдает, опасно прищурившись.
— Она? — обхожу Юлию и вешаю ветровку в шкаф.
— Не прикидывайся идиотом.
— Сразу после того, как перестанешь изображать шлюху.
Юлия давится воздухом и пучит глаза. Сам не знаю, что на меня нашло, но такое говорю ей впервые. Хотя давно пора. Черт, где там Март с его компроматом? Следак затих, и эта тишина мне очень не нравится.
— Неужели мой муженек отрастил яйца, — справляется с удивлением Юлия, а на губах появляется ухмылка. — Хм, а меня это заводит…
— Купи абонемент в BDCM-клуб, — бросаю зло, а супруга в лице меняется. Словно я по живому попал.
— А ты мне на что? — фырчит и, отвернувшись, идет в комнату.
С тоской думаю, а не постелить ли мне сегодня на диване? А заодно сообщить Марту, что Юлия изволила Питер посетить.
Падаю в кресло и тянусь к ноутбуку. Глаза слипаются, но засыпать раньше Юлии не хочу. И точно уверен — какой бы взбалмошной она не казалась, ничего просто так не делала. Зачем-то ей понадобилось устроить «сюрприз». И это мне не нравится.
Повозившись немного, жена затихла, а я работал почти до четырех утра.
Оторвался, когда уже черные точки перед глазами пошли плясать. Юлия спала, а перед этим с кем-то долго по телефону переписывалась. Очень надеюсь, что не с подругой.
Отыскав плед, плетусь на диван. Накрываюсь почти с головой и сразу проваливаюсь в сон. Приятный такой, глубокий… Там я валяюсь на мягкой траве, разглядывая проплывающие в небе облака.
Всегда это нравилось… В детстве я так завидовал облакам, которые плыли свободно, летели вместе с ветром…
— Ты такой горячий, — едва слышный шепот заставил улыбнуться.
Опять Алена. Иногда мы вместе валялись на траве, и я рассказывал, как это хорошо — видеть новые места, путешествовать и ни от кого не зависеть.
Теплая ладошка скользнула по животу и вниз. Я чуть не замурчал — вот проказница. И от куда у деревенской скромницы столько страсти? А девчонка гибким движением потянула резинку штанов и принялась шалить.
Ответная реакция не заставила себя ждать.
Я кайфовал от каждого прикосновения, а возбуждение неслось по венам горячей волной. Воздуха уже не хватало. Хотелось большего, но никак не двинуться — тело будто не мое. Алена мелодично рассмеялась.
Почем-то этот смех царапнул слух, оставляя едкий привкус беспокойства. Не так, все должно быть не так…
— Лежи милый, — замурлыкала мне на ухо, — я все сделаю сама.
И рывком оседлала бедра, прижимаясь сразу до упора.
Я распахнул глаза и образ светловолосой девушки исчез. На мне сидела Юлия! Короткая ночнушка задрана, а глаза лихорадочно блестят.
— Ты охренела?! — вскинулся, стаскивая ее с себя.
Не ожидав такого, Юлия дала отстраниться, но лишь на мгновение.
— Эй, ты чего? — бросилась ко мне, прижимаясь откровенно и бесстыдно. — А как же супружеский долг?
— Все что должен прощаю, — буркнул, подтягивая пояс. — Мне на работу пора.
— Еще шесть часов!
Черт. Но вида не подаю.
— Совещание рано. Все, давай, иди спать или что ты там делать собралась.
— Мужа своего использовать по назначению!
А вот это уже начинало… интриговать. Юлия никогда не висла на шее. Если не получала желаемого, устраивала скандал, а потом вострила лыжи в клуб или к подругам. Редко, но такое бывало.
— Так соскучилась? — щурюсь, разглядывая супругу.
Не хочет ведь меня, по глазам вижу. Но зачем-то лезет. От вопроса отвлекает телефон. И номер этот я знаю хорошо.
— Кто это? — тут же переключается Юлия.
— Заказчик.
— Поставь на громкую, — требует капризно.
Сильнее стискиваю зубы и… выполняю требование.
— Демьян Викторович, — басит в трубку Март. — Это по работе. Извиняюсь, что так рано. Тут неувязочка вышла, надо бы обговорить…
И сбрасывает.
— Довольна? — ухмыляюсь, рассматривая вытянувшееся лицо Юлии.
Хватит, я уже не тот восторженный дебил, которого можно за нос водить. И с Мартом у нас изначально разработан план бесед.
— Мне все равно, — задирает подбородок, — но имей ввиду, думать забудь о своей шалаве, иначе…
— Иначе напомню твоему отцу, что его дочь уж слишком зачастила с развлечениями. Есть, ради кого стараться?
Глаза Юлии темнеют. В какой-то момент кажется, что она готова меня убить, но вместо этого жена встает и уходит в спальню.
А я быстро собираюсь и, даже не выпив кофе, покидаю квартиру.
Март бы не стал звонить так просто. Весьма заинтригован, но вряд ли он меня сможет удивить известием о похождения супруги налево.
И как же чертовски я ошибаюсь!
— Ну что, поздравляю, — ржет в трубку, едва успеваю ему набрать. — Ты станешь папой.
Останавливаюсь, пытаясь переварить услышанное, а по спине холодный пот градом.
Нет! Я всегда использовал защиту, следил за этим внимательно!
А в ушах гул начинает нарастать. Горло пересыхает, язык еле шевелится, но заставляю себя прохрипеть:
— Какой срок?
И Март, конечно, сообщает.