— О-па, вот так встреча, — хмыкают за спиной.
Подскакиваю на месте и резко оборачиваюсь.
— Ой, — выдыхаю с облегчением. — Данил… э-э-э-…
— Данила, — поправляет меня бугай. И вроде улыбается, а глаза — будто льдинки, еще хуже, чем у Агатова. — Данила Муратович, если вам так проще.
— Елена Николаевна, — брякаю на автомате. — А вы…
— Алена!
О, черт! Да он издевается, что ли?!
Ястребовский приближался к нам широким шагом, и выглядит так… Ой, мамочки! Да какая муха его укусила?
— Алена вам больше идет, — выдает Данила, решивший, очевидно, меня добить. — У вас все в порядке?
Не в порядке. Я просто приехала к Ульяне. Жду ее от врача, а тут такое! Как будто Агатова мне мало.
— Все будет в порядке, когда ты свалишь, — рычит Демьян. — Какого хрена тут забыл?
— Тебя не спросил, козлик.
Воздух мгновенно густеет от напряжения. Но не успеваю я испугаться, что в клинике случится мордобой, как появляется четвертый участник. Из соседнего кабинета выходит молодая и очень красивая женщина с заметным животом, который не скрыть свободным сарафаном.
— Виш… Вита, ты уже? — выдыхает Данила.
И взгляд при этом такой… Влюбленный. Кажется, даже Ястребовского проняло.
Вита слегка приподнимает брови. Она немного удивлена, но точно не испуганна.
— Это твои знакомые? — игнорирует обращение Данилы.
— Алена и Демьян, — рапортует мужик. — Не ожидал встретить.
Девушка внимательно смотрит на меня. Похоже, я выгляжу достаточно растерянной и обескураженной, потому что Вита вдруг улыбается.
— Как насчет чая? — предлагает гостеприимно. — Тут внизу очень неплохое кафе.
Данила вдруг хмурится. Прямо мрачнеет весь.
— Ты голодная? Опять утром не ела?
— Ела. Как будто тебе не докладывали.
Ой-ой. Между этими двумя искрит, и мне не очень хочется попасть под горячую руку.
— Извините, — стараюсь быть максимально вежливой. — Мы ждем…
Запинаюсь, мучительно подыскивая слова, но Демьян приходит на выручку.
— Знакомую, она тоже в положении. Девочка или мальчик, если не секрет? — интересуется у Виты.
Данила подбирается, будто хищник, сверлит Демьяна таким взглядом, что ноги от страха подкашиваются, а Ястребовскому плевать.
— Девочка, — улыбается Вита. Взгляд мягчеет, становится нежным и задумчивым.
Демьян демонстрирует все тридцать два.
— Я уверен, она будет такой же красивой, как ее мама, — выдает нагло.
— Слышь, козлик…
Данила сжимает кулаки, а я с ойканьем вцепляюсь в Ястребовского.
— Мы пойдем, — лепечу сбивчиво. — Всего вам хорошего!
И волоку несостоявшегося самоубийцу в сторону.
— Совсем крыша поехала? — шиплю, очень надеясь, что Данила не станет преследовать. — Ты ему на один зуб!
— Беспокоишься? — мурлычет этот придурок.
— Труп прятать не охота!
Ястребовский смеется. Беззаботно так, совсем по-мальчишечьи. Голубые глаза горят весельем. Совсем как в прошлом… Тем единственным счастливым летом.
Трясу головой, отгоняя ненужные воспоминания.
Но в груди щекотно, и чувство такое… Нет, это не внезапно проснувшаяся любовь. Что от нее осталось? Угольки одни. Но дышать легче. И больше не хочется запустить в Ястребовского чем-нибудь тяжелым.
Перевожу взгляд за его спину, разглядывая удалявшуюся пару. Данила держится очень близко к Вите, но под руку не берет.
— Боится, — совершенно точно определяет Демьян, тоже разворачиваясь к неожиданным знакомым. — Похоже, он ради нее к немцу… э-э-э, психологу ходит.
— И она вряд ли об этом знает.
— Точно.
Некоторое время молчим. Демьян смотрит в сторону исчезнувшей пары и о чем-то думает.
— А ты, — кашляю, чтобы скрыть невесть откуда взявшееся смущение, — ты… еще ходишь?
Демьян качает головой, а взгляд все такой же рассеянный и мимо меня.
— К нему нет. К другому хожу.
— Зачем?
Дура! Какое мне дело? Но слово не воробей.
— Оказывается, в моей голове дохрена дерьма из прошлого. От него неплохо бы избавиться.
Ежусь, вспоминая короткий разговор с Генрихом Вольфовичем. Он не распространялся о детстве Ястребовского, но и без того я отлично знала, насколько оно было паршивым. Стоит ли удивляться, что Демьян пытался избавиться от всех триггеров?
— Можно остаться? — звучит неожиданно.
Растерянно хлопаю ресницами. Странная просьба. Что это — праздное любопытство или… или способ каким-то образом ко мне подобраться? Нет, он ведь женат.
— Тебе будет не интересно.
— Не думай, что я из интереса, — Демьян прячет руки в карманы брюк. Галстук вновь ослаблен, ворот рубашки расстегнут, а на голове бардак. — Просто…
Не успевает закончить — дверь одного из кабинетов хлопает, выпуская Ульяну.
Заметив нас, женщина удивленно вздергивает брови, но подходит — такая красивая, с распущенными волосами и в светлом комбинезоне, облегавшем пышные формы.
Кидаю быстрый взгляд на Ястребовского. Ищу на его лице то самое хищное выражение, которое иногда бывает у мужчин, увидевших горячую штучку, но вижу одно лишь осторожное любопытство. Поклясться могу, Демьяна интересует не бюст четвертого размера, а пока еще маленький живот.
Хмурюсь, силясь разобраться в собственных ощущениях.
Чувство неловкости, удивления и невесть откуда взявшейся злости миксуются в один крутой коктейль.
Да, Ульяна носит моего с Артуром ребенка! Ну и то? Я стану мамой, пусть и таким способом. Раньше вон… никаких шансов не было бы, а сейчас есть. И я рада, что этим воспользовалась. Со мной останется частичка Артура. Не какая-нибудь фирма, а живой человек. Наша дочь!
Смотрю на Демьяна с вызовом, но мне отвечают мягким взглядом. Оба не успеваем открыть рта — начинает Ульяна.
— Здравствуйте.
Ее нежный контральто легко разрушает возникшее между нами напряжение. А во истину царское спокойствие придает сил и уверенности.
— Демьян Викторович, — представляю Ястребовского. — Мой… коллега.
Жду язвительной реплики или чего-то подобного, но нет, Ястребовский ведет себя паинькой.
— Приятно познакомиться, — улыбается вежливо. — А вы…
— Ульяна, — представляется женщина и переключает внимание на меня. — Все хорошо, — отдает копии анализов. — Хоть сейчас в космос.
Тут уже я не могу удержаться от улыбки.
— Лучше в кафе. Ты голодная?
— Не очень. Все еще мутит. И дочка ждет, обещала ей сегодня поиграть вместе.
— Поиграть?
Почему-то на ум приходит нечто подвижное и опасное, но Ульяна смеется.
— В компьютер поиграть. Обожает игры. И хочет в будущем их придумывать или создавать.
— Геймдев очень популярен, — вступает в разговор Демьян, — он включает много профессий. От скульптинга до программирования. Подвезти вас?
И смотрит на меня.
Жму плечами. Напряжение совершенно отпускает — никакой трагедии не случилось из-за того, что Ястребовский и Ульяна встретились. И после небольшого волнения я тоже чувствую себя вполне комфортно.
По крайней мере, мужчина ведет себя абсолютно нейтрально. Не пялится в декольте, не навязывается. Да и водителю я послала смс, что он может быть свободен — думала добраться на такси.
— Поехали, — киваю, перехватывая папку. — Мне еще к завтрашнему рандеву готовиться.
Глаза Ястребовского нехорошо темнеют. Да и я не испытываю никакого энтузиазма от будущей встречи с Агатовым. Что-то мне подсказывает, легкой она не будет.
***
Демьян
— До завтра.
Алена выпархивает и спешит в подъезд. Походка легкая, упругая, в руке — обычная папка на кнопке — результаты анализов, сумочка легонько покачивается в такт шагов.
А я, как дебил, смотрю на удаляющуюся девушку и не могу перестать думать о том, что пройдет время — и в ее руках будет кряхтящий комочек.
В груди расползается жар.
До самого нутра пробирает, кружит голову. Если бы это был наш ребенок… Жмурюсь, пытаясь избавится от лишних мыслей.
Не будет. Уже нет… Но черт возьми, почему она не написала? Почему приехала, подвергая себя опасности? Ведь есть тысяча способов сообщить, но она решила увидеть все своими глазами. Как будто мало я ей вытрепал нервов. А может… она не хотела рожать?
Откидываюсь на сидение и с силой тру переносицу.
В последнее не верю. Алена на аборт не пошла бы. И Юлия почему-то тоже не спешит избавляться от результата своих загулов.
Хмурюсь, вспоминая наш с Мартом разговор.
Сейчас главное — не накосячить. Проблемы на личном фронте совершенно не в тему, но… Опять это чертово «но».
Юлия не должна узнать об Алене, иначе начнет чудить. Да и для развода пока еще не все готово, не хочу больше сюрпризов. Теперь игра пойдет по моим правилам.
Завожу машину и трогаюсь с места. Наверняка дома меня ждут в коротком халатике, а то и вообще без ничего.
Почти угадал.
Юлия валяется на кровати в одних чулках, а на столике, вместо привычного коктейля — сок.
— Уже вернулся? — мурлычит кошкой.
А в темных глазах тревога. О да, я прекрасно знаю причину, но пока вынужден молчать — всему свое время.
— Даже не думай, — охлаждаю пыл будущей бывшей жены. — На работе завал. Я занят.
И направляюсь в свою комнату.
Юлия не собирается сдаваться просто так, конечно. В один мах слетает с кровати и спешит за мной.
— Совсем охренел, Ястребовский? — шипит, хватая за рукав.
А меня даже любопытство разбирает, на что еще она готова, чтобы скрыть залет.
Смотрю на роскошную, практически обнаженную женщину и понимаю, что действует она на меня лучше всякого брома (прим. автора — средство, применяющееся в том числе для снижения потенции). Меня не заводит ни роскошная грудь тройка, ни длинные загорелые ноги.
Хочется другого…
Перед глазами мелькает вуаль золотых волос, а кончики пальцев немеют от ощущения бархатной кожи и мягких завитков.
У Аленки была внизу аккуратная и чертовски сексуальная «прическа». Черт, нет, лучше не думать, иначе Юлия истолкует мое состояние по-своему.
— Что тебе надо, Юль? — намеренно коверкаю ее имя, зная, как это ее выбешивает. Юлия она. Или Юлиана.
Жена скалится и в темных глазах мелькает нечто очень нехорошее.
— Знаешь, я тут подумала… А расскажу я отцу обАленке…
Одно слово — а у меня забрало падает.
В себя прихожу под сдавленный писк. Юлия вьется ужом, пытаясь отодрать мою руку от горла, но я сильнее стискиваю пальцы.
— А расскажи, — голос хрипит и ломается — сам себя не узнаю. — Расскажи, — повторяю, встряхивая гадину. — А я расскажу ему обТимуре, — Юлия бледнеет до синевы и пучит глаза, — это ведь его ребенка ты пытаешься выдать за моего?!
Разжимаю пальцы, и Юлия мешком оседает на пол.
Плевать! Пусть только дернется в сторону Аленки, не посмотрю, что беременная — шею сверну. И ей и Оболенскому!
Кровь грохочет по венам, перед глазами алая пелена. Вот сейчас я реально готов убивать, за одно только слово, но вместо ругани и угроз, Юлия вдруг всхлипывает. Прячет лицо в ладонях и…
— Это мой ребенок, — скулит тихонечко. — Никому не отдам!
***
Если бы пару месяцев назад мне кто-то рассказал, что мы с Юлией будем на кухне разговаривать по душам — я бы очень долго смеялся.
А сейчас не до смеха.
Слушаю рваные фразы и… Нет, не верю. Но кое в чем Юлия точно не врет.
— Отец на аборт отправит, если узнает, — сжимает в пальцах кружку с чаем. — Он Тимура на дух не переносит. Нет. Хуже. Ненавидит. Если бы мог — убрал. Еще тогда, когда этот, — морщится, — меня соблазнил.
— Урод твой Тимурка, — хмыкаю, вспоминая, сколько лет было Юлии, когда это случилось.
От тюрьмы мужика спасла только ненормальная любовь совсем еще девчонки. Юлия втрескалась, как кошка и, похоже, до сих пор не отпустило.
— Урод, — соглашается тихо. — Я ведь… я ведь ради него фирму нашу подставила. Ну тогда, помнишь?
Тру ладонями лицо и мысленно матерюсь. Ага, помню. Фактически из-за этой ошибки я в Питер и отправился — новых клиентов искать.
— И что, решила ему через ребенка мстить? — смотрю на девушку. — Как ты вообще умудрилась, если он с защитой весь такой продуманный?
Юлия только плечом жмет и натягивает халат плотнее. Куда девалась прежняя стервозность? Передо мной обычная, запутавшаяся в себе девушка, весьма измятого и печального вида.
— Готовилась долго. Момент удобный ждала… А тут его телефонный звонок отвлек. Наверняка женушка, — морщится. — Ну а я резинки проколола. В заколке иглу прятала…
Дурдом на выезде. Опять тру лицо.
— …А ребенок мне нужен! — продолжает Юлия. — Мне, а не ему, понял? И только посмей кому-то сказать, живо отцу проАле-е-енку, — тянет, — расскажу. Тонуть — так всем вместе.
Злость обжигает раскаленным хлыстом, но я вовремя прикусываю язык.
— Откуда про Алену знаешь?
Юлия молчит. Прикусывает полные губы, хмурит бровки, словно раздумывает. Но быстро сдается.
— Несколько раз ты меня так звал, когда сильно пьяным был. Целоваться лез, говорил, что кайфуешь со мной. С ней… Я сначала предъявить хотела, а потом… Решила, что не стоит. Зачем терять такое удобное прикрытие?..
Грохнуть бы кулаком по столу или встряхнуть Юлию за шкирку, но… пусто. Смотрю на абсолютно чужую мне женщину и размышляю, каким же слепым и тупым надо было быть.
— … Не подумай, — заволновалась Юлия, истолковав мое молчание по-своему. — Ты мне действительно нравился, просто…
— Ты все еще сохнешь по ублюдку, который о тебя ноги вытер.
— Бред! — тут же взвивается Юлия и добавляет уже тише. — Я все решила. Пусть катится ко всем чертям. К жене своей, проститутке. К любовницам. Не могу больше… Но ребенок мой. Больше ничей!
Ну да. От любимого мужчины хоть частичку, понимаю. Как и то, что Юлии не помешало бы со мной на пару к психотерапевту смотаться.
Фыркаю.
Семейка, блин. Два обломка, которые сошлись по глупой шутке судьбы. Юлия жаждала Тимурку уязвить после его женитьбы, а я хотел сам решать, как жить. В итоге у обоих все вышло хреново.
Март мне скинул краткое досье на Тимура Юсупова. Тот еще отморозок, хуже Оболенского. Между обоими из прошлого тянулась вражда, и Юлии не повезло стать одной из жертв. В некотором роде теперь я ей даже сочувствовал. Стерва из нее не на пустом месте выросла.
Но это уже не важно.
— Я собирался тебе развод давать через пару месяцев, — озвучиваю свои мысли, а Юлия отрицательно качает головой.
— Нет. Иначе Тимур может что-то заподозрить. В последнее время он какой-то дерганый.
— А ты не боишься, что он заподозрит, когда ребенка увидит? Вдруг тот в папу?
У Тимура характерная такая южная внешность. Черноглазый брюнет с орлиным профилем. Еще и смуглый.
Но Юлия только плечами жмет.
— Моя мама из того же клана, что и Тимур. Их друг другу сватали с детства…
Ах, вот в чем дело. Оболенский невесту увел, понятно.
— …А она за папу выскочила. Наверное, на зло… Не знаю. Плевать. В общем, ребенок пойдет в бабушку.
— Мгм… А мне предлагаешь и дальше ширмой работать?
— Недолго. Пусть только срок больше станет. И я подстрахуюсь, на случай непредвиденных обстоятельств. А потом разбежимся. Согласна выплатить щедрую компенсацию за терпение.
Охренеть. Других слов у меня не было.
— Но лезла-то на меня зачем?
Смущаться Юлия не собирается.
— Уж лучше такой отец, чем никакого… Все-таки полная семья. И я бы больше к Тимуру не бегала, — добавляет после некоторого раздумья.
И ведь не стыдно! Говорит об этом, как о походе в магазин. Нет, видно, надо мне эстафетную палочку передавать — загнать Юлию на сеансы к психотерапевту. Пусть только она родит.
— Ты же понимаешь, что все эти разговоры гроша ломаного не стоят. Сегодня ты думаешь так, а завтра по-другому.
Но Юлия лишь криво ухмыляется.
— Можешь рассказать о моей выходке Юсупову, — разводит руками. — Поверь, начнется тако-о-ое…
Н-да, тут мне крыть нечем. Какой бы сволочью Тимурка не был, но ребенка наверняка не бросит. Да и Оболенский взбесится. Польется кровь, в прямом смысле.
— … А я отца потихоньку обрабатывать начну, что мне с тобой плохо, — шепчет искусительница. — Поверь, очень скоро он сам тебе предложит убираться по добру по здорову.
Я только головой качаю — нашла, чем купить.
— За мое состояние не волнуйся. Лучше подумай о своей подушке безопасности. Хотя… погоди-ка. Шопинги все эти твои и прочая срань — ты ведь это все ради бабла. Запасы делала?
Юлия гордо вздергивает подбородок, а на лице превосходство.
— Мой ребенок голодать не будет, даже если отец из завещания вычеркнет!
Махом опрокидываю в себя кофе. Закон бумеранга никто не отменял. Выходит, использовала меня Юлия, как однажды я Аленку.
— Ладно, — отставляю пустую кружку в сторону. — Но имей ввиду, супружеский долг — это к кому-нибудь другому.
Юлия отвечает презрительным «пф-ф-ф» и, поднявшись, выходит. Но в дверях кухни останавливается.
— Отец всерьез намерен фирму Елены Николаевны крепче прижать, — смотрит многозначительно. — Но не он один. Недавно злился, что объявился какой-то конкурент. Зубастый очень.
Агатов! И почему я не удивлен.
— Хорошо. Спасибо за информацию.
Юлия улыбается. Но взгляд цепкий и холодный. Ей больше нет нужды носить маску.
— Я могу быть очень полезной. Или очень стервой. Давай поможем друг другу и разойдемся друзьями, окей?
Мне остается только пожать плечами.
Разойтись я раньше не против, но целом — без разницы. Алене на это наплевать.
Отступившая было тоска, возвращается. Запускает под сердце ледяные когти. С каждым днем я ощущаю их все отчётливее. Хочется… Да много всего. Но об этом лучше молчать. И попытаться не сломать то хрупкое, что теперь связывает нас с Аленой.