- Я всего на два года старше тебя, а ты меня уже в старики записал? Ах, каналья!
- Дело не в возрасте. На твоем лице уже появились морщины.
- Вот прохвост! - притворно возмутился Васко. - Морщины у меня - от смеха. Я всегда весел, не то что ты - боишься улыбнуться лишний раз.
Сила, не удержавшись, засмеялся. На щеках у него появились ямочки, как у девушки.
- Парко мадони!* Ты мастер сочинять, Васко. Но морщины у тебя - нет, они не от смеха...
______________
* Парко мадони! - Бог свиньи! (ит.)
- Если бы я был артистом, как ты, знаешь, какие дела творил бы?!
- Ладно, ладно! - примирительно сказал Сила. - Завтра я буду выступать на площади.
- Один?
- Ты будешь моим помощником.
И они заговорили о предстоящем выступлении.
Ведь для Силы, парня одинокого, оно представлялось большим событием. Как были бы довольны мать и отец! Но мать Сила потерял еще в детстве, а отец как в воду канул.
Сила знал, что его родители, боснийские мусульмане, в первую империалистическую войну бежали из Люблян и обосновались в Триесте. Сила помнил рассказы отца об этом, помнил он и о том, что в их доме часто говорили о Советском Союзе; все, что с детства слышал о нем Сила, глубоко запало в его душу и определило его взгляды на жизнь.
Сила помнил книгу, которую бережно хранил отец; из поколения в поколение заносилась в нее история их семьи. Этой книге уже свыше трехсот лет. Много интересных записей было в ней. Из этой книги можно было получить краткие сведения о представителях рода, об их занятиях, профессиях, о том, кто когда родился, кто когда умер. Из нее Сила узнал, что человек, положивший начало этой семейной летописи, был известным историком своего времени и что были среди предков Силы и прославленные воины, и простые крестьяне, и учителя. Дед завещал отцу беречь эту книгу как зеницу ока. "Пусть наши потомки, как в зеркале, увидят прошлое своего рода, пусть гордятся своими предками и будут такими же честными, как они".
После смерти матери отцу уже не суждено было жить на одном месте. Им почему-то всегда и всюду интересовались жандармы, а у жандармов длинные руки. Однажды, тихой летней ночью, в дверь сильно постучали. В столь поздний час стучат не к добру. Сила тревожно взглянул на отца, который быстро одевался, одновременно открывая окно, чтобы выскочить во двор. Сделать это он не успел - дверь развалилась под ударами прикладов, и в комнату ворвался высокий жандарм. Страх за отца охватил Силу. Тут его растерянный взгляд упал на часы, стоявшие на столе. Эти отслужившие срок часы "Экстра" итальянского производства доводили хозяев до отчаяния, и отец, сердясь, говорил, что их можно отремонтировать только одним способом - крепко ударить о камень. Сила схватил часы и замахнулся на офицера. Офицер перехватил его руку, вырвал часы и ударил ими Силу по голове.
Сила уже не слышал, как отец выстрелил в офицера, как тот рухнул на пол. Очнулся он у соседей...
До сих пор Сила не забыл жандарма, да и шрам над бровью напоминал о нем.
Тщательно с тех пор искал Сила отца. Временами ему казалось, что он никогда его не увидит, что некому будет продолжать летопись семьи...
Оставшись без родственников, Сила много ночей провел на вокзале. Обносился, завшивел. Люди обходили оборвыша, сторонились его голодного, как у волчонка, взгляда. Дежурные гнали его, как вора. Но мир не без добрых людей. Незаметная больная женщина, вдова грузчика, работавшая уборщицей, взяла его к себе. Искупала, переодела в поношенную, но чистую одежду.
- Ну вот, Сила, и ты будешь теперь моим сыном, - Марица указала на высокого голубоглазого мальчика, который, стоя за спиной матери, внимательно рассматривал Силу. - Его зовут Анатолий. Люби его и слушайся, он старший, будет заботиться о тебе... Анатолий, ты ведь хотел, чтобы у тебя был брат?
- Будем всегда вместе, правда? - вдруг весело и звонко сказал Анатолий и взял смутившегося Силу за руку.
Сила радостно кивнул.
И они действительно жили, как родные братья. Анатолий устроил Силу в школу; там Сила и познакомился с Зорой.
Анатолий пошел по стопам отца - стал грузчиком.
В начале войны Анатолий исчез. Поговаривали, что он ушел в горы. Марицу, приемную мать Силы, уволили с работы. Сила с тех пор брал временную работу и этим поддерживал мать, пока не попался на глаза Павло. Очень помог ему тогда артист: он взял Силу к себе, обучил искусству иллюзиониста.
И вот теперь Силу ждет самостоятельная работа.
В приподнятом настроении направился Сила в предместье. На просторной площади Опчины уже полно народу - в большинстве это были старики, инвалиды, дети, болезненно-бледные, одетые очень бедно. Ждали обещанного выступления.
Сила прошел на самое видное место. Скрывая волнение, поклонился зрителям. Люди поднялись на цыпочки, чтобы видеть его. Дети толкали друг друга, стараясь пролезть вперед...
- Милый, потише, куда ты?
- Подвиньтесь немножечко...
- Не мотай головой, стой спокойно!
Сила обвел площадь беспокойным взглядом. Зоры не видно. А он так ждал ее...
Он встревожился - самые невероятные предположения лезли в голову. Но зрители ждали, и, не теряя самообладания, Сила приступил к выполнению намеченной программы.
Он показал людям спичечную коробку.
- Смотрите, здесь черино!* Я покажу, как много бумаги может поместиться в этой коробке.
______________
* Черино - восковая спичка с белой головкой и черным стержнем. Каска и мундир полицейских были тех же цветов, поэтому, по сходству, полицейских называли черино (словенск.).
Сила затолкал в коробку бумажную ленту.
Васко, помогавший ему, взялся за конец ленты и начал вытягивать ее из коробки. Он тянул ее долго, но ленте, казалось, не будет конца.
Зрители были в восторге.
А Сила, молниеносно скрутив бумагу, снова вложил ее в коробку и сказал с улыбкой:
- Дорогие граждане, не удивляйтесь, что здесь поместилось столько бумаги. Есть такие места, где людям теснее, чем бумаге в этой коробке... Можете вы назвать такие места?
Зрители стали перешептываться между собой.
- Например, в крепости Коронео... - подсказал им Васко.
Все поняли, что он хотел сказать: в переполненной крепости Коронео жандармы отсиживались от партизан.
А Сила уже приступил к другому номеру. Он вытащил из ящика игрушечного ягненка.
- Кто это?
- Ягненок! - хором ответило несколько голосов.