Минуту спустя она проскользнула мимо гостиницы "Континенталь", вошла в соседний двор, уверенно пересекла его, спустилась в подвал. Там, в подвале, она жила с тех пор, как отец и мать ушли к партизанам. Старый дом в Опчине пришлось оставить: за ним следила полиция. А этот заброшенный подвал рядом с гостиницей не привлекал внимания гестаповцев. Только здесь было темно, сыро и тоскливо; даже днем, когда сияло солнце, приходилось сидеть со светом.
Девушка на ощупь отыскала спички. Они, конечно, отсырели. Придется попросить огня у соседей.
Вдруг в дверь постучали. Девушка вздрогнула, но, узнав знакомый стук, отозвалась. В подвал спустился смуглый, среднего роста парень.
- Живешь, как мышь... - сказал он. - Сыро здесь... Хуже, чем у нас.
- Сама виновата, - ответила девушка спокойно, протирая ламповое стекло. - Надо уходить в горы.
- Допустим, ты уйдешь. А кто будет писать листовки, рисовать? Да и кто отпустит тебя? - парень лукаво посматривал на нее. Видимо, он умышленно вызывал ее на откровенный разговор, пытаясь выяснить, что она надумала и насколько серьезны ее намерения.
- Это мое несчастье. Раз я умею рисовать - значит, обречена возиться с бумагами? Не хотят мне дать настоящее задание. Нет, с меня довольно!
- Значит, рисовать больше не будешь?! - с тревогой спросил парень, опускаясь на скамейку рядом с девушкой и заглядывая ей в лицо своими черными, как маслины, глазами.
Девушка вставила в лампу протертое стекло. В подвале прибавилось света. Парень бросил взгляд в угол - там стоял эскиз картины, которую писала девушка. "Печальная Венеция" - так назвала она свое детище. Бог ее знает, когда она успевает работать; облик великого города на полотне проступал с каждым днем все яснее. "Разве в подвале место для этой картины?" - думал парень.
Быстрым, заботливым взглядом обежал он пристанище девушки и остановился на раскрытой книге, лежавшей на столе. Тургенев. "Накануне".
- Еще не дочитала?
- Третий раз перечитываю. После поездки в Венецию я уже по-другому читаю этот роман. Он доставляет мне особое удовольствие, будит новые и новые мысли. Я очарована...
Помолчали. Парень пристально смотрел на девушку. В полутемном помещении не было заметно следов усталости на ее милом лице, хотя она не спала всю ночь.
- Значит, не будешь больше рисовать? - снова спросил он, слегка прищурив глаза.
- Не буду, - твердо ответила девушка.
- А я думаю, будешь.
- Нет! Не буду, и все, - она вспыхнула и упрямо тряхнула головой.
- Ладно, посмотрим!
- Как это посмотрим? Разве ты не знаешь, что я никогда не меняю своих решений?
Парень, лукаво усмехнувшись, достал из нагрудного кармана небольшую карточку.
- А этот портрет, Зора, разве ты не напишешь его?
Девушка изумленно вскинула густые брови.
- Ленин?! - благоговейно произнесла она. - Ты решил подарить мне этот портрет?
- Нет, я принес его тебе показать.
- И не дашь его мне?
- Пока нет. Я должен показать его и другим товарищам....
- А если я очень тебя попрошу? Они подождут... Я ведь тоже твой товарищ...
Она говорила вкрадчиво, отлично зная, что после такого обращения парень не устоит. И он стал постепенно сдаваться.
- Не настаивай, Зора...
- Товарищам покажешь потом. Оставь портрет у меня хотя бы на одну ночь! Ну, Сила, дорогой, прошу тебя!
- Но ведь ты решила, что рисовать больше не станешь? - улыбнулся Сила.
- Ах, ну что тебе сказать...
- Здорово я тебя поймал, а? - парень торжествовал.
- Пусть этот портрет останется пока у меня. Ладно?
- Береги его хорошенько, - сдался наконец парень. - Один советский товарищ подарил его на память нашему Павло.
- Советский товарищ? - переспросила девушка. - Как он сюда попал?
- А разве ты не знаешь, что в горах Триглава есть советские бойцы?
- Их сбросили на парашютах? Это диверсанты?
- Нет, это бывшие военнопленные. Фашисты привезли их сюда восстанавливать разрушенные мосты, строить, а они бежали из лагерей и теперь, наоборот, разрушают мосты и дороги. Здесь действует несколько групп; одной из них командует Аслан.
- Аслан... Ага, вспомнила. Я только что читала листовку, под которой стояло это имя. Он русский?
- Обычно всех советских называют русскими. Аслан, говорят, азербайджанец.
- Азербайджанец - и горы Триглава... - задумчиво произнесла девушка. Как мне хочется поговорить с ним! Я так завидую им, советским людям!
- Я тоже, - вздохнул Сила. - Наверно, они были счастливы до войны. Учись, работай, где тебе по душе, люби того, кто тебе по сердцу...
- Любить - это большое счастье, - согласилась Зора.
- Я тоже счастлив, что могу любить всем сердцем. А ты?
- Я способна любить сильнее, чем ты, - горячо возразила девушка.
- А кого ты любишь... больше всех?
- Кого я люблю больше всех? - повторила она, пристально глядя на Силу. - Я люблю многое, но больше всего - родину! Люблю ее природу, люблю каждую былинку на родной земле!
- Кто не любит родину? - проговорил Сила и тут же с тревогой спросил: А еще что ты любишь?