- Ничего, пусть расскажет.
- Какой-нибудь пустяк, - заметил Даглы Асад, не сводя с Гусейна предостерегающего взгляда.
- Он что, хочет над тобой посмеяться? - как бы между прочим поинтересовался Аслан.
- Да ничего подобного, - Гусейн просительно взглянул на Даглы Асада. Разреши, расскажу им, как было дело, и все увидят, что...
- Рассказывай, рассказывай! - смущенно улыбаясь, прервал его Даглы Асад. А взгляд его говорил: "Ну погоди!" Подзадориваемый товарищами, Гусейн все-таки решил рассказать историю, которую своим неосторожным напоминанием о селедке воскресил в его памяти Даглы Асад.
- Ведь мы когда-то служили вместе с Даглы Асадом, - начал Гусейн. - Ну, служба, известное дело... Все бывало... Раз, во время отхода, мы потеряли своих. Двое суток искали часть. И до того дошло, что от голода едва ноги волочили. И промокли до нитки, перемерзли - зуб на зуб не попадает. Наконец добрались до какой-то украинской деревни. Решили переночевать, а на другой день обратиться в комендатуру, чтобы помогли нам разыскать своих. Ну, идем. Еще издали наметили домик. В окна свет просачивается. Обрадовались мы. Подходим. Я и говорю Асаду:
- Если бы хозяин дал нам перекусить...
Асад говорит:
- Ишь чего захотел! А по-моему, лишь бы отогреться да немного отоспаться - и за то спасибо!
- Не уснуть на голодный желудок, - говорю я.
- Еще как усну, не добудишься!
- Ну, а если предложат, откажешься?
- Умерь аппетит, жадность к добру не приводит.
Дошли. Постучались. Хозяйка встретила очень радушно. Дала умыться, поесть. Как раз селедка-то у нее и была... С картошкой. Поели мы, чаю выдули черт знает сколько. Ну и словно вновь родились на свет. Хозяйка постелила для нас на печи. Легли мы. Я сразу уснул. Не знаю уж, сколько времени прошло, только слышу, будит меня Даглы Асад. Просыпаюсь - ничего понять не могу. А он указывает глазами на кровать. А на кровати спала дочь хозяйки, девушка лет двадцати. Одеяло с нее сползло, ноги видны... И Даглы Асад шепчет: "Погляди-ка, что за прелесть". Я говорю: "Нехорошо, Асад, спи". "Ужаленный змеей и тот уснет, а я не смогу", - отвечает он. А ведь, что ни говори, он не спал двое суток, не ел, и подумайте только, чем заинтересовался!..
Даглы Асад стал красным, как кумач.
- Ври, да не завирайся.
- Дорогой, я рассказываю только то, что было!
- Рассказывай, рассказывай, да своих слов мне не приписывай.
- Да, - продолжал Гусейн, переждав смех товарищей, - вижу я, ворочается мой друг с боку на бок, словно на угольях. Не подобает, говорю, мужчине глазеть так на дочь женщины, поделившейся с нами хлебом-солью. Ты же, говорю, хотел лишь обогреться да переночевать, а теперь смотри, как разошелся! Пусть, говорю, не пойдут тебе впрок ни селедка, ни чай, ни хлеб! И как только ты не ослепнешь!
Короче, чуть не подрались мы тогда... Наконец Даглы говорит мне: "Прошу тебя, спустись и укрой девушку, не вводи меня во грех". "А почему сам не укроешь?" - спрашиваю. "Я, - говорит он, - не властен над собой, попаду в беду". "А если на меня что-нибудь подумают? - спрашиваю. - Вдруг она проснется? Мать увидит? Спросит, зачем лезешь к девушке?"
Все-таки мне пришлось сойти с печки, укрыть хозяйскую дочь - только тогда мой друг успокоился...
- Послушать тебя - ты святой! А не свои ли мысли сейчас пересказываешь, а? Когда укрывал девушку, почему не зажмурился, а?
- Нельзя было! - засмеялся Гусейн. - Ну вот, братцы, с тех пор, как заговорят о селедке, я невольно вспоминаю этот случай.
Видя, что Даглы Асад обиделся, Сергей сказал примирительно:
- Ну, что было, то прошло.
- В молодости чего не бывает, - поддакнул кто-то.
- Ну, ладно, не сердись, - Гусейн опустил руку на плечо Асада. - Ведь не грех иной раз и посмеяться...
- Смеялся бы над собой, - пробурчал Даглы Асад.
- Смех смехом, а соли-то нет... - Аслан встал.
- А будет соль, мы еще чего-нибудь захотим, - заметил Гусейн. И только тогда стало ясно, для чего рассказал он историю о селедке.
- Нет, сейчас нам только соли не хватает.
- Ты этим озабочен? - спросил Даглы Асад и ударил себя кулаком в грудь. - Да пусть только будет жив-здоров твой дядя, и завтра же у нас будет мешок соли. Я прорвусь сквозь заслоны и сделаю, что сказал, не будь я Даглы Асад!
Аслан улыбнулся:
- Спасибо, дядюшка Даглы Асад. Однако без соли мы еще сколько-нибудь потерпим, а вот без боеприпасов нам не прожить. Если ты можешь прорваться сквозь вражеские заслоны, мы попросим тебя доставить нам ручные гранаты... А как ты на это смотришь? - Аслан подмигнул товарищам. - Завтра вам с Мезлумом придется заняться этим. Понимаете задачу?
- Да, - сразу посерьезнев, сказал Даглы Асад.
- Есть, товарищ командир, - ответил Мезлум. Он понял, что ему доверяют. А доверие было для него всего дороже.
Войдя в соприкосновение с противником, бригада Августа Эгона вынуждена была вести затяжные бои в невыгодных для себя условиях. Некоторые базы снабжения остались в тылу, до других, наоборот, бригада не успела добраться, и они либо оказались на территории противника, либо были отрезаны им от главных сил бригады.
Даглы Асад и Мезлум отсутствовали почти двое суток. Им удалось пройти в глухое горное село и взять спрятанные там боеприпасы.
Возвращались они под раскаты орудий. В тяжелых чувалах, навьюченных на мулов, везли ручные гранаты кустарного изготовления, напоминавшие другие гранат - сочные, воспетые поэтами плоды юга. Все же эти железные шарики, начиненные взрывчаткой, ценились дороже - их было мало, а нужда в них была особенная.
Даглы Асад и Мезлум вели мулов по еле заметной тропе. У них была, надежда прорваться к своим беспрепятственно.
И вдруг послышались шаги. Пришлось остановиться. Но навстречу вышла молоденькая, худощавая девушка, партизанская связная.
- Не ходите дальше! - сказала она. - Впереди фашисты!
- Как это они сюда забрались? - удивился Мезлум.
- Разведка у них хорошо работает. Пройдут, мерзавцы, и ударят неожиданно.
- Что же делать?
- Не знаю.
Девушка, видя их колебания, посоветовала:
- Спрячьтесь, подождите до ночи.
- Это невозможно.