Уроки проходили один за другим. Дима лежал на своей парте, а я сидел и смотрел на него, вспоминая момент в туалете. Почему он решил выпить? Для храбрости? Может от горя, что его парень дома остался? Но почему он тогда ждал меня в туалете? Избить?
Почему так много вопросов и так мало ответов?!
Они ещё долго мучали меня, но неожиданно исчезли, когда прозвенел звонок с последнего урока. Пока я спускался со второго этажа по главной лестнице, то краем глаза заметил Илью, одиноко идущего в сторону гардероба. Он был таким грустным, что где-то в глубине души я пожалел его.
Мимо меня пробежали мальчики. Они резвились и играли крича что-то друг-другу. Один из них, последний ударился об меня, не успев затормозить:
— Ой, простите, пожалуйста, — быстро протараторил он и вновь пустился в прыть за своими друзьями.
— Ничего страшного, — прошептал я. «Скоро они бросят тебя. Ты будешь один», — пронеслось у меня в голове.
Переобувшись, я взял свою куртку, вышел на улицу, надев на себя свой портфель и пошёл в сторону дома. Осень и в правду была очень тёплой. Вспомнились слова из песни: «Нет дела: смотри, никому нет дела, до того, что тебе сегодня грустно…» Грустно и вправду было.
Неожиданно, меня схватили за капюшон и потащили назад, причём так резко, что я даже не успел среагировать. От этого я вскрикнул и зажмурил глаза.
— Да не кричи ты. — Сказал кто-то тихим, женским голосом. Он был совсем близко, над самым ухом. — Что случилось?
В этот момент я открыл глаза. Это была Ксюша — моя одноклассница, которая тоже ни с кем не разговаривала. Её веснушки смеялись на лице, а ярко-зелёные глаза смотрели на меня таким мягким и добрым взглядом, как у мамы.
— Прости. Испугался.
— Да забей. Что случилось?
— Ты про что?
— Ну-у-у, — немного протянула она. — Между тобой и Димой. Вы поссорились?
— Да нет. Всё нормально. — и снова он. Не хотелось про него думать. Зачем она напомнила?! Теперь в голове вновь всплыл тот момент в туалете.
— Не ври мне!
— Да что тебе не врать?! Я тебе чистую правду говорю! — вырвавшись из её цепких «лап», я ускорил свой шаг, почти переходя на бег. Хоть боль и отдавала во все мышцы, мне нельзя было замедляться. Догонит.
— Эй! Ну куда ты?! — крикнула девочка вслед, а потом раздались звуки бега.
В момент, что-то тяжёлое навалилось на плечи, потяжелее рюкзака и тех мыслей, которые преследовали меня. Но, почему после этого мне стало так легко?
— Ха-ха-ха, — послышался звонкий смех.
Необыкновенная лёгкость перешла в пронзающую боль, окатившую всё тело. Казалось, будто какой-то шальной гитарист решил сыграть на мышцах ног и спины, словно на гитаре. Почему-то мне показалось, что это были первые аккорды одной из многочисленных песен Алёны Швец. А этот чёртов гитарист всё играл и играл, роняя ноты со своих струн. Его мелодия в один момент показалась мне такой привлекательной. Так и хотелось в ней забыться. Это играла мелодия, что в один из моментов я заслушал до дыр, не снимая с повтора несколько недель. «Звёзды в 3:05».
Как бы необыкновенно не играл свою мелодию гитарист, в ней всё равно не хватало слов. «Сегодня ты меня убьёшь три ночи, поздно уже заряжен, на столе две пули, воздух…» — пролетали строки в голове, вспоминая голос и тембр. Как же хотелось запеть! Но потом песня оборвалась на самых любимых мной нотах, на последних: «Сегодня ты меня убьёшь три ночи, поздно лежат два трупа на траве гля…». Тело пронзила ещё большая боль, со всей грудной клетки. Она загорела страшным пламенем, из песни Ивана Рейса «Огонь».
«Почему весь сегодняшний день я вспоминаю треки? Может во мне опять просыпается меломан?» — сверкнула в голове мысль.
— Ну чего ты? — воскликнула Ксюша, сидя у меня на ягодицах. Я не ответил ей. Просто оставался лежать.
Она ткнула меня в спину. И издав злостные звуки, поднялась с меня, подошла и села на асфальт рядом с моей головой. Её юбка задралась.
— Может хотя бы прикроешься, — тихо предложил я.
— Нашёл проблему. У меня же колготки. Ты всё равно ничего не рассмотришь, — и в действительности, на ней были надеты чёрные колготки, которые ближе к коленкам изображали мордочку котёнка. — Тем более, насколько мне известно, ты не интересуешься женщинами.
— Что? — сердце забилось, как бешенное. Неужели меня раскрыли? Я моментом начал подниматься на руки, но вновь резкая боль.
— Что слышал. Тем более, это только мои предположения. — продолжила она с ярчайшей улыбкой на своём лице. — Что случилось между тобой и Димой? А-то мне не по кому писать фан… — она резко осеклась, но я понял, про что она хотела сказать.
— Фанфики? По нам? Я тебя умоляю! — рассмеялся я, хотя мне захотелось завыть от боли.
— Ну а что? Разве нет?! — она, скорее всего, заметила, как мне трудно, и начала помогать. — Вы постоянно были вместе, он — би…
— Гей, — поправил я её, но сразу понял, какую дурость сморозил. Я же сейчас рассказал про его секрет…
— Тем более. Он ни с кем кроме своего парня не общается, вы даже до твоего дома ходите вместе.
— Во-первых, а как же мой брат? Во-вторых, ты за нами следила?
— Нет, — я посмотрел на неё зловещим взглядом. — Ладно, совсем чуть-чуть. — взгляд стал ещё более злостным. — Ладно. Следила. Ну и что?
— Ну и что?! — взорвался я. — Тебе бы было приятно, если бы за тобой сталкерили? — по её лицу можно было сказать, что она явно хочет сказать «ДА!».
— ДА! Это же так романтично! У меня даже один эпизод так прописан! Бравый рыцарь Димельтерион начинает выслеживать хрупкого принца из соседнего королевства, которого зовут Владислэрий. Но потом, в один яркий летний день, на королевство принца нападает король третьего королевства Илларион. И могучий рыц…
Я оборвал её на полу слове: — Да что, чёрт подери, ты такое несёшь?! Какой к чёрту Димельтерион? Какой Илларион? Какие королевства?
— Средневековые! Какие ещё могут быть?! Разве это не романтично?! — кричала она на меня. Ладно, это действительно было романтично, и я бы прочитал. Но это был фанфик про нас с Димой… Ладно, кого я обманываю, я бы не прошёл мимо, и мне скорее всего понравилось бы.
Но я упорно стоял на своём, не давая слабину. Так мы ругались некоторое время, но я проиграл и попросил название. На что Ксюша сказала, что нигде не публикует, а только пишет в стол. Я был возмущён. Да как можно такое прятать?! Это немыслимо!
Так гуляли мы довольно долго. Дошли до моего дома. Там то мы и распрощались, а то время, что мы провели вместе превратились в далёкие воспоминания. К которым я буду возвращаться, как оказалось, каждую минуту. Мир пестрил красками. Он был таким ярким, каким не был уже очень давно.
Пыль в буферной зоне казалась не такой надоедливой. А та серость, что была здесь постоянно куда-то испарилась. На спине выросли крылья. Они сделали меня таким лёгким и сказочным. Я буквально парил над полом.
Но, когда я вошёл в сам дом, то меня встретил отец. Но почему? Он должен был приехать только в восемь часов, забрать меня с тренировки. Я подумал: «Что случилось? Почему приехал так рано?» Но оказалось, что я это спросил.
— Иди к чёрту, — рявкнул он и, отпихнув меня от двери, вышел в гараж.
Я остался стоять, как вкопанный, пока слышал, как он шумно обувается и сильным хлопком закрывает дверь. Воцарилась тишина. Я прошёл чуть в комнату, поставил портфель, повесил куртку и остановился. Почему так тихо? Братик должен был уже вернуться.
— Братик? — тихим голосом позвал я его. В такой тишине этот вопрос можно было услышать даже из самых удалённых от меня частей дома. Однако никто не откликнулся. — Братик? — повторил я. В дали послышалось мяуканье кота. Он спрыгнул с подоконника, вальяжно направился ко мне. Обычно такого не происходило, он просто лежал на своём месте, иногда мог приподнять свою голову и проводить усталым взглядом.
Кот подошёл ко мне и начал тереться об ноги. Я опустился на корточки и погладил пушистика. Но потом сразу встал и аккуратными шагами пошёл внутрь дома, в сторону нашей, с братом комнаты. Пол тихо заскрипел под ногами, когда я шагнул в короткий коридор, разделяющийся в конце на два помещения: налево — зал — комната родителей, прямо — кабинет — место, в котором мы делали домашние задания. Эх… Помню, как мы с братишкой сидели и делали вид, что делаем домашку, а на самом деле играли в морской бой.
Отбросив хоть и приятные, но всё-таки лишние мысли, я повернул налево, легонько коснулся обоев и заметил, что дверь в нашу с братом комнату была закрыта. Это было странно. Дверь никогда не закрывалась, а если и закрывалась, то только для воскресных проветриваний, которые не всегда давали прок. Пройдя в середину комнаты, я услышал, что в ней кто-то находится. Это было понятно по шелесту ткани на первом этаже кровати, которая никогда не застилалась, да и на втором тоже. Когда ты утром встаёшь в шесть часов, не очень-то хочется возиться с простынёй, одеялом и подушкой, а вечером нет смысла.
Я прислушался лучше. Послышалось тихое тиканье часов, находившихся в кабинете, небольшой ветерок из незакрытого где-то окна и шебуршание. Такое знакомое. Я часто слышал его, но почему мне не хочется признавать, что это действительно именно то, которое мне кажется? Я тихо шагнул к двери. Получилось настолько бесшумно, что даже я ничего не услышал. Прижался ухом к двери и коснулся телесной ручки изогнутой под ладонь. Звук шебуршения ткани остановился. Помнится мне… Нет. Стоп. Хватит вспоминать.
Я немного надавил на ручку. Она не поддалась. Дверь была заперта. Заперта с другой стороны. «Что происходит?» — прозвенел вопрос в голове.
— Братик? — позвал я его, потом постучал легонько в дверь. С другой стороны вновь послышалось шебуршание, которое на этот раз сопровождалось тихим всхлипом. Хотя был ли всхлип на самом деле? Может показалось?
Отпрянув от двери, я тихими аккуратными шагами направился на кухню. За ножом. Это было единственное, что могло бы решить эту маленькую проблемку.
Когда я зашёл туда, кот вновь начал путаться под ногами, словно удерживая меня. Он не хотел, чтобы нож, лежащий в самом первом ящике, возле раковины, под которой, в шкафчике стояло мусорное ведро (мне думается, как и у всех в России). Но, проигнорировав его, я потянул в этот раз за волнистую серебристую ручку, и взял первый попавшийся ножик, как потом окажется — для рыбы.
И вновь я направился в комнату. Почему такое напряжение?
Подойдя к двери, нож коснулся замка, расположенного чуть ниже ручки. Он был устроен просто по-уродски. Дверь закрывалась изнутри, сбоку двери выезжала железная балка, не дававшая ей открыться. А со стороны зала находилась шайбочка, которая повторяла форму самореза на минус. Когда кто-то запирал комнату с той стороны, он поворачивал специальный рычажок, механизм выдвижения срабатывал, а шайбочка поворачивалась. Её можно было аккуратно повернуть со стороны зала с помощью ножа, линейки или ещё чего-нибудь.
Хотя бы такую защиту мне удалось выпросить у отца. Помню, он сильно клацнул зубами, вытаскивая из своего кошелька «лишние» сто-двадцать-пять-рублей-девяносто-девять копеек. Я запомнил эту цифру на всю жизнь.
Я вставил нож в проём — ложбинку в центре шайбочки и медленно повернул. Она легко поддалась. Теперь я также нажал на ручку. Но вот она не поддалась. Кто-то или что-то держало дверь с другой стороны. Но с учётом того, что в нашу комнату, как и, в принципе, в любую другую спальню, было запрещено заносить стулья и ещё какую-нибудь мебель под предлогом того, что это очень опасно, этот кто-то держал дверь.
— Братик. Папа ушёл. Тут только я. Открой пожалуйста, — попросил я жалобным тоном. Но в ответ ничего не последовало. Пришлось чуть сильнее нажать на ручку. Она не поддалась. Ещё чуть-чуть… Послушался щелчок — подпорка упала. Я отворил дверь.
Мой брат лежал на втором, моём, этаже кровати, укутавшись в моё одеяло, отвернувшись к стене. Он плакал. Это было понятно по вздымавшимся плечам.
— Эй, ну ты чего? — я подошёл к кровати и хотел было коснуться его плеча, как он сказал:
— Не трогай меня. — Его тон был очень и очень тихим, подавленным.
— Ну пожалуйста, поговори со мной, — попросил я его.
— Не трогай меня! — вскрикнул он и ударил меня по рукам, которые находились совсем рядом с его плечом.
— I believe in us, and I really do, — начал петь я тихим, тонким голосом, понимая, что фальшивлю. — I can barely take it, can't get over you, — продолжил я, братик немного повернулся. — If you're trying to lose me then you're going the right way boy. — всё ещё продолжая петь, братик начал разворачиваться, его глаза были красными. — I can't turn back the clock, take what I got, — перескочил на другой конец куплета я. — Give me everything…
— Are you trying to make me cry, — подхватил он. — Stop trying cause I'm die die dying.
Так пели мы до конца песни, после чего он обхватил мою шею и разревелся окончательно. Я обнял его сильно-сильно.
— I'm sorry I made you cry… — пропел я эти слова, после чего подняв с кровати, понёс в сторону кабинета, а он всё продолжал плакать и плакать. Моё сердце сжималось каждый раз, как братик всхлипывал и это продолжалось долго. Очень долго.
Когда он всё-таки успокоился, я заставил его умыться. Позже братик рассказал мне, что они поругались с папой, что тот его ударил. А всё было из-за оценок. Из-за оценок, которые не дотягивались до отметок старшего брата, меня. Он был хуже меня в учёбе, что сильно расстраивало папу. Они довольно часто ругались, иногда отец бил братика.
Мы поговорили с ним по душам. Он рассказал мне всё, что произошло за этот день. Было интересно. После я направился в ванную. Мне надо было принять душ. Холодный душ.
Стоя под ним у меня было странное неприятное чувство. Чувство вины. «Если бы я учился не так хорошо, братика бы не ругали? — звучали вопросы: Неужели они так и будут собачиться. Всё ведь из-за меня».
«Винишь себя?» — этот голос был очень громким, моментально перебившим все остальные. Он не был похож ни на один из миллиона тех, что звучали раньше, он был очень злым и низким. «Что?» — это уже был мой личный голос. «Ха-ха-ха. В такой ситуации люди обычно чувствуют… — странный голос затих на несколько секунд, после добавил со страшной силой: Вину!» «В какой?» "В разрушении чужих жизней! Ты же мастер в этом!»
«Что?! Нет. Это не правда!»
«А как же твой друг? Ты ведь не только брату жизнь испортил, но и ему».
«Я хотел ему помочь! Это было не спр…»
«Неправда! — голос ревел у меня в голове: Ты просто ревновал! Ревновал сильно и не смог сдержаться».
Мой голос в голове молчал. Не было слов.
«Почему молчишь? Стыдно стало?! — кричал он: Стыдно! Очень стыдно! Он ведь твой лучший друг был, а ты вот какой оказался. Драчун, плохой друг, невероятная тряпка и ломающий брату жизнь человек. Так ещё и педик!»
Я не мог спорить с ним. Это всё казалось мне правдой. Правдой, которая была неотвратима, с которой нельзя было спорить. Именно такую правду я ненавидел больше всего. В один момент послышался плач моего брата.
«Это не правда! Мой брат не такой! Он добрый и хороший. Лучший брат на свете. Ты не прав! Ведь он ни разу меня не обидел, по крайней мере специально», — голос брата в моей голове орал. Сразу после добавил: «Съеби отсюда!» Откуда ты знаешь такие слова, братишка? Я, вроде, не учил тебя такому.
«Съеби, ёбаный уебан!» — этот голос был до боли знакомым. Он был таким родным и близким, что можно было сказать, что само моё тело пропахло им. Дима.
Голоса моментом затихли. Не было никого. И это молчание было мучительным. Тишина, заставляла меня оглохнуть, стать невидимым, безликим. «Кто-нибудь, поговорите со мной!» — завопил мой голос изнутри. Я сам начал рвать её, я кричал на неё, пытался прогнать. Но никто не ответил.
Я открыл глаза, которые непонятно когда закрыл. Передо мной всё так же находились стеклянные стенки душевой кабины. Вода, теперь уже ледяная, струилась из лейки. Когда она стала такой холодной?
Я вышел из кабины, тихо закрыв дверь. Взглянул на часы, висящие над дверью в ванную. На них красовалось время — 18:23.
Осталось чуть больше часа до тренировки.