Самоуверенный индюк. Да сдались мне твои цветы! Мы все еще сидим в его машине. И мне бы уже идти, но что-то держит, а разговор тем временем сворачивает на всё более кривую дорожку.
— У вас было серьёзно? — спрашивает Фёдоров. И я задумываюсь.
В целом, конечно серьёзно. Мы вместе жили, ходили на всякие семейные торжества, выбирали подарки его и моим родственникам, говорили «мы». Обсуждали, что жениться пока не стоит, время неудачное, но оба не сомневались, что в будущем обменяемся кольцами. Я даже задумывалась о детях. Но, с другой стороны, мы не обзавелись общими друзьями, не купили кота, не нашли общих увлечений, как я вижу теперь.
— Да, было. Я думала, он мой будущий муж.
В этот момент мне становится грустно и холодно. Возможно, я уже не так грущу, но привычка — грозная сила. Я каждую ночь просыпаюсь и шарю позади себя рукой, что бы найти там Лёшу. И, конечно, не нахожу. Но, всё же, я знаю, что это не любовь. Уже нет.
— Десять лет назад я думал, что я — твой будущий муж, — произносит Фёдоров и это просто вопиющая наглость и неправда. Я держу себя в руках. Держу. Но раздражение всё равно сквозит в голосе.
— О, да брось. Ты никогда так серьёзно ко мне не относился. И планов строить не умел.
— Ну откуда тебе знать, что было в моей голове и что в ней сейчас? — он как будто даже обижается. В целом, он прав. Да, я ничего не знаю о том, что у него в голове. И что там было в его восемнадцать — тем более. Но, бьюсь об заклад, там не было свадеб и розовых пони, как это было у меня. Хотя, даже тут, о своих мыслях, вру — пони были, свадеб не было.
— Хочешь сказать, ты думал предложить мне замужество в семнадцать? Серьёзно?
— Почему нет? Я и сейчас готов тебе его предложить. Но ты же не согласишься, правда? — Фёдоров говорит это нарочито спокойно, просто как понятный факт, аксиому. Вообще без эмоций.
Зато меня просто взрывает в этот момент. Я перевожу на него пристальный взгляд, и он даже вздрагивает. Наверное, очень многое сейчас отражается в моих зрачках. Надеюсь, ему привиделось, как я в мыслях распиливаю его на сто тысяч частей.
— Как я могу серьёзно думать о будущем с человеком, который уже изменил мне однажды. Твоя репутация говорит сама за себя — ты ловелас и бабник. Я только что из сложных отношений. Мне это зачем? Я семью хотела. Детей. Спорим, в реальности, что бы ты ни говорил, ты и не думал о таком никогда?
— Спорим, Алиса! Давай! Вообще-то я давно созрел для семьи, и детей люблю. Да, я грешен, да, у меня было много женщин. Что с того, если сейчас я у твоих ног и ни на кого больше смотреть не хочу?
Вот это да. У моих ног. Я так возмущена и так потеряна, что даже не пытаюсь перебить его. Мне нужно всё это переварить. У моих ног. Ни на кого не хочу смотреть. Что все это значит?
— Самое главное — ты изменила мне первой. А я не смог сделать того же.
Что? Что?! Мои глаза становятся похожи на блюдца. Что значит, я изменила ему? И что значит, он не смог? Я же сама видела их. Это отпечаталось на обратной стороне моих век на долгие годы!
Однако он продолжает говорить, опять и опять. Наверное, ему нужно выговориться и что-то рассказать мне, но я не подписывалась на это! Слишком высокая цена за поездку!
— Шолохова вешалась на меня и до наших отношений, и во время, за твоей спиной. Я не хотел говорить тебе, она же была твоей лучшей подругой, да и какой в этом был смысл? Я просто говорил ей, чтобы отстала. Что у нее нет шансов. И тут я узнаю, что ты мне изменяешь. Я видел вас с Плотниковым. Чертов слюнявый романтик, такой «я спою тебе серенаду под луной», да? Я разозлился. Пошел развеяться. Тут она, показывает ваши фото на телефоне, как вы обнимаетесь, как он целует тебя. Я думал, он таскается за тобой, а тебе все равно. Ты должна была быть на конкурсе, а в итоге… Это уже совсем не важно…
Он смотрит вперед, прямо перед собой. Плечи опустились. Он как будто сдувается, а вот я наоборот преисполняюсь воинственностью. Я хочу знать всё, в подробностях. Задать ему все вопросы, что мучали меня всё это время. Устроить допрос, чего бы мне это ни стоило. И рассказать, как он ошибается.
— Ты дурак? Я и была на конкурсе. С Плотниковым. Мы готовились несколько месяцев, потому я с ним часто виделась. И мы выиграли. Он меня поздравлял, потому обнял. Что ты видел на этом фото? Как ты мог видеть поцелуй, которого не было? Я тебе не изменяла! Я тебя любила.
— Там было фото со спины, мне показалось… — он, наконец, поворачивается ко мне, смотрит пристально, как бдуто что-то ищет в моем лице. Может быть, надежду? Но я не даю ему договорить.
— И что значит ты не смог? Я вас видела! — я перебиваю его. Скорее, Фёдоров. У меня слишком много вопросов. Слишком. Я не могу ждать.
— Она поцеловала меня, стала снимать рубашку. Я тебя не видел… Я был растерян, зол. А потом понял, что не могу. Это же Шолохова, твоя подруга. Что я был бы за человек? Я тебя любил.
Я на секунду застываю, замолкаю и просто впадаю в ступор. Он тоже. Мы сидим в тишине, даже не двигаясь. Боже, всё это большая, огромная ошибка.
— Ты даже не думал мне объяснить, — я говорю медленно и устало. Почему зачастую мужчины не умеют разговаривать? Открой он рот тогда, на следующий день, через неделю, мы могли бы всё обсудить. Я пыталась всё обсудить. Но он не дал и шанса.
— Я поверил, что ты мне изменила. Пытался тебя ненавидеть. И Плотников так тебя утешал…
— У нас ничего не было. И не могло быть. Погоди, — тут я застываю еще раз, потому что понимание просто ослепляет, — Юля тебе показала фото?
— Да. И много. Говорила, что влюблена в меня и потому не хотела говорить, но…
Это поразительно. Продуманная акция одного единственного человека, которому я так доверяла. Шолохова…
— Ну, отлично. Мои поздравления, мы оба идиоты. Нас просто развела моя лучшая подруга. Супер. Фёдоров, ты не мог просто поговорить со мной? Язык бы отсох?
Он ничего не отвечает. Спустя десять лет всё то, что у нас произошло, вдруг оказалось двусторонней ложью. Каждый из нас думал, что другой ему изменил. Шолохова не получила его, но, по крайней мере, достигла состояния «так не доставайся же ты никому». Она не выиграла, но и не проиграла, получается.
Я очень, очень зла. Это меняет всё. И одновременно не меняет ничего.
Он не изменял мне. Но хотел. Превращал мою жизнь в ад пару месяцев до окончания школы. Испортил выпускной. Подорвал мою веру в людей.
Но это все можно оправдать, если захотеть. Вспомнить, что ему тоже было больно. Просто отзеркалить всё то, что пережила я, на него. Вдруг он тоже не спал, не ел, страдал, как и я?
Да, все можно оправдать.
Но хочу ли я это сделать?