— Ань, у меня тут кольцо, — говорю я подруге без приветствий, как только она берет трубку.
Меня разрывает от информации весь вечер и всю ночь, так что наутро я звоню Ане, а то писать такое рука не поднимается.
— О, то самое, что ты на выставке не купила? Ну, круто, поздравляю, долго же ты его искала, — щебечет трубка Аниным голосом, таким спокойным и радостным, что аж тошно.
А мне вот не до веселостей, между прочим, у меня тут коробочка, которая заметно оттягивает карман кардигана, наверное, потому что он вообще не предназначен для такой ноши. Ну, будем честны, карманы на кофтах, свитерах и кардиганах, вообще ни для какой ноши не предназначены, но я просто уже не могу держать этот бархатный кирпич в руке, он тяжелый, теплый и от него потеют ладони. Или они потеют от моей нервозности, но не признаваться же себе в этом, правда?
— Ань, у меня тут бархатная коробочка и каратник, — нетерпеливо объясняю я, и в трубке повисает молчание.
— Откуда? — растерянно спрашивает Аня в трубке. — Ты же разошлась с Лёшей. Я что-то ничего не понимаю.
— Разошлась, да. Его любовница беременна, так что он не хочет больше со мной воевать.
Я и сама долго не могла это переварить, потому и Аньке не рассказывала, да и никому другому, кроме Димы, но с ним все понятно — мы как попугайчики-неразлучники в последнее время. Наверное, у каждой влюбленной пары есть кусочек времени, в который они выпадают из жизни всех своих друзей и родственников. Да вообще из жизни, о чем это я. Вот эти парочки, которые на время прилипают друг к другу и никак не могут отлипнуть, все их видели на улицах.
У нас как раз такой период, кто-то даже успел мне сказать что-то вроде «такие милые, что аж тошнит». В обычное время я бы, может, и сама так сказала, но только не сейчас. Ну, лимон пожуйте, что я могу сказать, счастье — оно такое.
— Погоди, какая любовница? В смысле, беременна? — ее голос набирает громкость, но растерянность из него никуда не уходит, только добавляется еще неверие и даже чуть-чуть истеричные нотки.
— Анфиса, фотки которой мы смотрели. Лично мне сказала, а Лёша потом звонил, нормально поговорили, кстати, как в старые добрые времена.
— А кольцо-то откуда?
— Кольцо от Димы, — терпеливо поясняю я. В это есть что-то нелепое, ведь минуту назад я истерила, не понимала, как быть, куда деть руки, а теперь вот размеренно ввожу Аню в курс своей сумасшедшей жизни.
— Так, выходит, тебя все-таки можно поздравить? — спрашивает Аня в конце концов.
— Не совсем. Я еще не поняла, что об этом думаю, хочу ли замуж, не то что за него, а вообще. Ты помнишь мои последние месяцы, это же просто мыльная опера какая-то, еще и с вкраплением криминала.
— Я пока мало что понимаю и переварить тоже не могу. Но, посмотри на это с другой стороны. Мы пойдем выбирать тебе свадебное пла-а-а-тье! Ура! И потом, Фёдоров мне нравится значительно больше Санникова. Он какой-то… нормальный.
Смеюсь. У Ани всегда с Лёшей не складывалось и, хоть она и не говорила ничего такого, но «я же говорила» было просто на лбу у нее написано, когда Лёша вдруг стал сумасшедшим сталкером. Метровыми буквами, скорее всего еще и неоновыми. А с Димой они вполне себе спелись, хоть я этого совсем не ожидала.
— Для этого мне еще нужно сказать «да», — отвечаю я сухо. Ну да, я все еще не знаю, что ответить, но Дима обещал меня не тормошить и дать время.
— Просто выдыхай, ладно? Придет время — скажешь. Я давно за вами наблюдаю, такие искры от вас летят, аж завистно. Так что просто не думаю об этом пока, оно само решится, просто попозже.
Легко сказать «не думай», а если все это мучительно крутится в голове? Ладно, надо просто заняться делом. И я упорно тружусь до самого вечера, периодически напоминая Диме, что он на другом конце города и встречать меня не надо, такси справится.
А вечером вместо такси за мной приезжает черный Майбах. Я сначала не понимаю, что это за мной, но тонированное заднее стекло опускается, и я вижу Аркадия Семеновича, Лёшиного отца.
Приехали.