Ноа
Дом с привидениями и соседи
(Я вполне мог бы обойтись и без этого)
Сиськи.
Первое слово моей дочери — сиськи. Если бы это сказали Оливер или Севи, я бы гордился. Меня беспокоит тот факт, что эти слова произнесла Фин. Увидев, как я обхватил ладонями грудь ее мамочки, она выдала: «Мои сиськи!»
Часть меня хотела подхватить ее на руки и отпраздновать этот момент. В конце концов, она сказала свои первые слова. Это вам не шутки. Но другая (и очень большая) часть меня хочет сказать ей: «Вообще-то, изначально это были мои сиськи».
Вместо этого я смеюсь. Видимо, я недостаточно повзрослел, если, услышав слово «сиськи» из уст столь маленького человечка, начал смеяться. Не говорите об этом Келли, но я учил Оливера плохим словам только потому, что считал это забавным. Теперь я понимаю, почему это была заведомо плохая идея.
Пока Келли кормит Фин, я спускаюсь по лестнице в плаще Дракулы. Келли сказала, чтобы сегодня вечером я надел костюм. Ненавижу наряжаться на Хэллоуин. Даже ребенком, я никогда не видел в этом смысла. К тому же я не могу перестать думать о Келли, облаченной в тот чертов костюм Женщины-кошки. Если это вообще можно назвать костюмом. Иисусе. Как, черт возьми, пережить эту вечеринку, если она одета в такое?
Помните стук, который мы слышали? Я намереваюсь узнать, что это было, когда спускаюсь по лестнице и иду в сторону кухни. Вот тогда стук становится все громче и громче, пока… я не нахожу причину.
Поправочка. Имея пятерых детей, я уже ничему не удивляюсь. Ладно, лишь иногда. Но даже картина, открывшаяся передо мной, не так удивляет, потому что… Вы ведь знали, что Хейзел когда-нибудь отомстит Оливеру, не так ли?
Я вижу, как Хейзел стоит, прислонившись к двери подвала, и жует конфеты. Она ест их по одной, а вокруг валяются уже пять оберток. А потом я слышу, как снова раздается стук, и по ту сторону двери Оливер орет во всю мощь своих легких:
— Выпусти меня, тупица!
— Нет! — кричит в ответ Хейзел.
Я сдерживаю улыбку. Мне нужно сохранять невозмутимое лицо, но я понимаю, насколько подло себя вел Оливер по отношению к ней в последнее время.
— Хейзел, что ты делаешь?
Она смотрит на меня.
— Не твоего ума дело.
— Не моего?
Оливер продолжает кричать и, услышав мой голос, орет еще громче:
— Папа! Открой дверь. Она заперла меня здесь.
Я жду. Сын начинает плакать.
— Он в порядке, — заверяет меня Хейзел. — В полнейшем. — А потом она подсовывает конфету под дверь. — Успокойся.
— Я не шучу. — Он бьет по двери. — Выпусти меня!
Прислонившись к стене, я скрещиваю руки на груди.
— Не похоже, что он в порядке.
— Он-то в порядке. А вот Севи — нет, — Хейзел кивает в угол кухни. — Он застрял.
Я перевожу взгляд, куда указывает дочь, — на кухонный уголок, где мы завтракаем. Наш щеночек застрял в вентиляционном отверстии печи. Не волнуйтесь, он в порядке. В полнейшем, как сказала бы Хейзел. Просто мягкие уши костюма прилипли к его груди, и я уверен, что мы никогда не сможем их оторвать. Севи спокойно жует хвост своего костюма, не заботясь ни о чем в этом мире.
— Все готовы к выходу? — спрашивает Келли, спускаясь с Фин на руках. Крошечная ручка дочери покоится на моих сиськах. Клянусь, если бы Фин могла послать меня куда подальше, она бы так и сделала.
Похотливым взглядом я осматриваю жену, одетую в костюм Женщины-кошки. С головы до ног. Признаю, наряд намного откровеннее того, что я хотел бы видеть на своей жене, но, черт возьми, он похож на ожившую фантазию. Разве это не заводит?
— Я готова, мама, — говорит Хейзел, сунув в рот еще одну конфету, но отказываясь отойти от двери. — Давайте повеселимся.
— О Боже! — Келли поворачивает за угол и замечает сына. — Севи, как ты здесь оказался?
Он смотрит на нее так, словно не беспокоится о своем положении. Малыш смеется. Опустив Фин на пол, Келли спешит вытащить Севи из вентиляционного отверстия, но он разворачивается и заползает обратно.
Хейзел и я смеемся, Фин смотрит на всех (на самом деле только на меня), а затем Келли слышит стук в дверь. Она переводит взгляд с Хейзел на меня, затем снова смотрит на нее.
— Где Оливер?
Хейзел пожимает плечами, закидывая в рот мармеладку:
— Не видела его.
— Мама! Я здесь! — кричит Оливер, стуча руками в дверь. — Помоги мне.
Хейзел усмехается, как будто в этой ситуации нет ничего плохого.
— Мама, ты прекрасно выглядишь.
Келли улыбается и отрывает Хейзел от пола.
— Спасибо, дорогая, но, пожалуйста, выпусти его оттуда.
— Ни за что, — протестует дочь, топая ножкой, а рыжие пряди парика, как у героини из мультика «Храбрая сердцем», падают на ее лицо. Должен признать, огненные волосы придают Хейзел еще более устрашающий вид. Помните, я просил вас никогда не доверять этой малышке? Я имел в виду именно это. Очевидно же, что она запрет вас в подвале, когда у нее лопнет терпение.
А потом она говорит:
— Он ударил меня мечом, — и показывает нам ссадину на своей ноге.
Черт побери этого мелкого засранца! Перевожу взгляд с Хейзел на Келли. Я никогда не шлепал наших детей. Ни разу. Но теперь я готов надрать задницу Оливеру за его поведение. Он обещал мне, что оставит сестру в покое.
Я подхожу к двери, при этом мой плащ развевается от движения. Открываю дверь и вижу, что Оливер плачет. Даже не взглянув на меня, он смотрит на Хейзел.
— Тупица!
— Прекрати, Оливер. Хватит.
Он со злостью смотрит на меня.
— Она специально заперла меня там. Она знает, что я ненавижу подвал.
Я смотрю прямо на него.
— Ты ударил ее?
Он пожимает плечами.
— Она опять украла мой меч.
— И что? Почему ты не можешь позволить ей просто посмотреть?
— Потому что он мой, — утверждает сын так, словно готовится к драке.
Я забираю у него меч и кладу его на столешницу.
— Ну что ж, а это мой дом, и если ты не собираешься делиться, то можешь спать в подвале.
Сын выпячивает грудь, нахмурившись.
— Это жестокое обращение с детьми.
— Нет, жестокое обращение — это если бы я ударил тебя мечом, как ты сделал это со своей сестрой.
Оливер ничего мне не говорит, лишь тяжело вздыхает, отчего его плечи резко поднимаются и опускаются. Он знает, что ему нечем крыть.
Я указываю на Хейзел.
— Извинись перед ней. Искренне.
— Извини, — ворчит он, глядя Хейзел в глаза.
— Нет, ты не серьезен, — говорит она, подловив на дерьмовом извинении, и уходит. — Но я прощаю тебя! — кричит Хейзел через плечо.
Я отвожу сына в сторонку.
— Прикоснешься к ней еще раз, и твоя задница будет такого же цвета, как эта рубашка.
Кстати, на нем красная рубашка, и до сына наконец-то доходит, о чем я говорю. Надеюсь.
Келли снова вытаскивает Севи из вентиляционного отверстия, а дети уходят в гостиную и выбегают через парадную дверь, где я замечаю Кейт и Джейсона, стоящих рядом со своими мальчиками.
— Спасибо за это. — Келли подходит ко мне и улыбается. Ее взгляд скользит по моему плащу, а затем она смотрит на зубы, зажатые в моей руке. — Ты сегодня будешь ходить с клыками?
Я подмигиваю.
— Может быть. — Я притягиваю жену к своей груди и, наклонив голову, прижимаю рот к ее шее. — Ты позволишь мне укусить тебя?
Комнату заполняет низкий протяжный свист.
— Черт возьми, Кел…
Просто чтобы вы знали: не я произнес эти слова. Нет, этот комментарий принадлежит Боннеру, и я хочу ударить мелкого ублюдка за то, что он сказал это, потому что я чертовски хорошо понимаю, почему он присвистывает.
Я издаю стон.
— Нам следует переехать. Мне не нравятся наши соседи.
Келли закатывает глаза и отталкивает меня от себя.
— Эй, Бо. Эшлинн там?
Бо? Они сейчас обращаются друг к другу по прозвищам? Я наблюдаю за этими двумя. Мне не нравится боль, образовавшаяся в груди, когда я вижу, как Боннер обнимает мою жену. Мне также не нравится то, что это делает он. Я не ревнивец. Верите мне?
Не думаю. Когда сегодня утром Келли приревновала к Аве, меня это разозлило, потому что я предан ей сильнее, чем гребаный пес. И я знаю, что Келли не поступила бы так по отношению ко мне, но мой разум всегда возвращается к тому факту, что она изменяла своему парню со мной. Понимаю, это нелепо, но в глубине души я всегда думаю об этом.
Когда Келли направляется к Эшлинн, я чувствую необходимость предупредить Боннера:
— Руки прочь от Женщины-кошки, Джокер.
Да, на Хэллоуин он нарядился в костюм Джокера. Не удивлены? А как думаете, в кого перевоплотилась его жена? Угадали. Харли Квинн.
Боннер ухмыляется, пока мы наблюдаем, как уходит моя жена.
— О, расслабься, Драк. Я не отобью у тебя жену. Но, черт возьми, чувак, она потрясно выглядит.
Я стону, но, опять же, должен уточнить: он прав. Келли определенно потрясно выглядит в этом костюме, и я ничего не хочу больше, чем снять его с нее.
Боннер бьет меня в грудь.
— Есть идея. Пошли.
Я издаю очередной стон, на этот раз весьма драматичный.
— Я не хочу. Твои идеи всегда плохо для меня заканчиваются.
— Не сегодня.
— Ага.
Я идиот, потому что выхожу следом за ним на улицу, где все остальные уже собираются на моей подъездной дорожке. Я никогда не бывал на местной вечеринке и не помню, когда в последний раз ходил на вечеринку по случаю Хэллоуина. За полчаса улица, на которой мы живем, превратилась в гигантский дом с привидениями. Вокруг играет музыка, горят огни и стелется туман. Назовите что угодно, и оно здесь будет.
Я нахожу ребят у входа в дом с привидениями с тарелками пирожных. К этому я вернусь через минуту. Они болтают, и если у вас есть двенадцатилетние мальчишки, то вы, вероятно, захотите послушать их разговор.
— Можно я выстрелю из этого пугача? — спрашивает Август своего брата.
Вы же помните сыновей Джейсона и Кейт, верно?
Они стоят на улице, повернувшись спиной к своему отцу. Джаггер смотрит на пистолет, затем на своего брата.
— Только если ты сначала позволишь мне выстрелить тебе в ухо.
Я хочу сказать: «Не надо, чувак. Не делай этого». Но… я молчу. Это похоже на тот момент из мультика «В поисках Немо», когда Краш говорит Марлину: «Давайте посмотрим, что сделает Прыск».
Так вот, Прыск зарабатывает выстрел в ухо и визжит, как Хейзел. Не волнуйтесь, он в порядке. В полнейшем. Хотя да, у него наверняка пробита барабанная перепонка.
Джейсон отнимает у мальчишек пистолет.
— Завязывайте с этим дерьмом и найдите свою маму. — Затем он поворачивается ко мне и Боннеру. — Мне потребовалась целая вечность, чтобы свалить от сына Гретхен. — Джейсон серьезно смотрит на нас, но если вы подойдете поближе (как это делаю я, потому что на улице темно, и я ни хрена не могу разглядеть), то заметите в его взгляде насмешку. — Не говорите ей, но ее сын под кайфом. Но если честно, Джейден находится под кайфом 90 процентов времени.
Боннер улыбается.
— Теперь нам нужно найти леди из ТСЖ. Уверен, она тусуется с остальными придурками у винного бара.
— Здесь есть винный бар? — тут же оживился Стив.
Джейсон машет рукой у него перед лицом, едва не уронив тарелку с пирожными.
— Да, но они полностью одеты. Не твоя тусовка. — Затем он указывает на его наряд. — Очевидно же.
Я смотрю на Стива и жалею, что не поступил так же. Полагаю, он подражает Тому Крузу из фильма «Рискованный бизнес», но его рубашка слегка коротковата.
— Думаешь, она съест одну?
— От тебя? — спрашиваю я. Боннер кивает. — Ни единого чертова шанса. Пусть Стив сделает это. Думаю, она его любит.
— Меня все любят, — отмечает он, забирая тарелку у Боннера.
— У меня есть план. — Боннер отнимает у него тарелку.
Джейсон смотрит на меня и натягивает на лицо маску Бэтмена.
— Плохой план.
Я смотрю на Джейсона.
— А у него когда-нибудь был хороший?
Мы все смеемся над тем, как Боннер изображает из себя обиженного.
— У меня их полно.
— Да? Назови хоть один.
— Если я правильно помню, ты жаловался на то, что не мог перепихнуться. И тебе перепало.
Я закатываю глаза.
— Да, сломанная рука и эрекция на весь день. А у моей жены фингал под глазом.
— Все это сделал ты, приятель, а не я.
Боннер уходит, но Джейсон останавливается, улыбаясь Келли, которая приближается к нам.
— Сегодня вечером держи свои руки подальше от Женщины-кошки.
Джейсон усмехается.
— Знаешь, у Бэтмена и Женщины-кошки был тайный роман.
— Если я узнаю, что ты прикоснулся к ней, то единственный роман, который тебе перепадет, будет с моей ногой.
Келли слышит мое предупреждение и толкает меня.
— О, перестань. — Она улыбается Джейсону. — Он лает, но не кусает.
Я почти уверен, что это было подкалывание Дракулы, и до наступления ночи собираюсь показать ей, насколько сильным может быть мой укус.
Джейсон уходит, возможно, чтобы проверить, как обстоят дела у Боннера. Мы с Келли остаемся наедине в конце подъездной дорожки.
— Где дети?
Келли указывает на улицу.
— Элла присматривает за ними.
— Кто такая Элла?
— Дочь Чарли и Стива.
До этого момента я понятия не имел, что у них есть дети.
— Оу.
— Хейзел научилась тверкать, — произносит Келли в ожидании моей реакции.
Я вставляю в рот клыки.
— Разве я в курсе, что это такое?
По крайней мере, я понимаю, что сказал, но вы когда-нибудь пытались что-то произнести со вставной челюстью? Это удивительно сложно.
Келли улыбается и показывает мне видео нашей пятилетней дочери, трясущей задницей так, будто она снялась в клипе у какого-нибудь рэпера.
— Что за херня? — Я вырываю зубы изо рта. — Кто ее этому научил?
— Она утверждает, что видела это на Ютуб.
— Забери у них айпады. Навсегда.
В темноте, при скудном освещении, стоя возле дома с привидениями, я борюсь с желанием притянуть к себе Женщину-кошку и на этом самом месте показать ей Дракулу во плоти. Мой взгляд скользит по ее ногам, каждый изгиб которых очерчен латексной кожей. Это пытка — не иметь возможности прикоснуться к ней, когда вокруг нас снуют дети.
— Как долго это будет продолжаться?
Келли поправляет волосы и смотрит на дом с привидениями. Она ненавидит их с детства. Я виноват в этом.
— Что именно?
— Эта дерьмовая вечеринка.
Очевидно, я ляпнул что-то не то, потому что жена смотрит на меня так, словно я разозлил ее.
— Здесь весело, Ноа. Это лучше, чем мыть посуду или убираться в доме.
Не знаю, как вы, но я достаточно умен, чтобы понять: Келли намекает на меня и на однообразную жизнь, которую мы иногда ведем. Вплоть до того момента, когда две недели назад я позволил Боннеру подкидывать мне идеи. Я тяжело вздыхаю:
— Когда мы сможем потрахаться?
Келли закатывает глаза.
— Это все, о чем ты думаешь?
Да!
— Нет.
— Лжец.
Я снова разглядываю ее. Ну, знаете, молча киваю на костюм.
— Если бы ты не хотела, чтобы я думал о том, как тебя трахнуть, то не надела бы это.
На мгновение Келли замолкает и просто смотрит в мои глаза в надежде что-то увидеть. Вероятно, эмоции, которых она ждет от меня, но я их не показываю. А потом она выходит из транса, быстро моргает и отступает.
— Пойду проверю, как там дети.
Я ничего не говорю. Просто позволяю ей уйти.
* * *
— Леди из ТСЖ отжигает.
Джейсон прав. Она отжигала. Два пирожных назад, но после четвертого все закончилось. Теперь она сидит рядом с какой-то цыпочкой, потягивая вино из бокала, и, вероятно, болтает о том, как сильно ненавидит мою задницу за то, что я не кошу газон. Ага. Я до сих пор этого не сделал. Сейчас это уже дело принципа и никак иначе. Я хочу посмотреть, как далеко она зайдет. И поверьте мне, я позволю этой ублюдочной траве вырасти до фута в высоту, прежде чем соберусь ее скосить.
Стив выгибает бровь, улыбаясь.
— Что значит отжигает? В смысле она под кайфом?
Боннер толкает Стива в грудь.
— Пожалуйста, постарайся следить за базаром, Стив. — А потом он наклоняется. — Так, а теперь самое интересное. Мы насрем на ее лужайку.
— Не думаю, что хочу это делать, — добавляет Стив. — Звучит невесело.
Боннер фыркает и открывает еще одно пиво.
— Я шучу. Мы не станем этого делать. Но у меня есть план.
— Звучит невесело, — теперь это произношу я, но только для того, чтобы привлечь внимание Боннера. — Ну ладно. И в чем, черт возьми, заключается этот твой блестящий план?
Боннер усмехается, и становится ясно, что в семье он был проблемным ребенком, потому что в руке у него зажат паяльник.
— Мы выжжем член на ее лужайке.
— Чей член?
Ага. Это спрашивает Стив. Как будто вас это удивляет.
— Мой, — ворчит Боннер, обхватывая рукой свой член, и идет по улице с паяльником.
Джейсон кивает, закатывая глаза.
— Похоже, мы должны пойти с ним.
Итак, мы следуем за Боннером. И это он, а не я, с помощью паяльника выжигает огромный член на лужайке во дворе леди из ТСЖ. У меня такое чувство, что все это не закончится ничем хорошим, но после двух съеденных пирожных мне тоже на все плевать. Меня волнует только то, как найти мою жену.
Уже час я не могу ее нигде отыскать. Вместо этого я хожу от двери к двери с Хейзел и Фин, которая позволила мне взять себя на руки (можете в это поверить?). Полагаю, подобное случилось третий раз за ее недолгую жизнь.
— Ты все еще ненавидишь меня? — спрашиваю я дочь, мысленно задаваясь вопросом: а можно ли мне вообще держать ребенка на руках? Возможно, нет. Прежде чем вы позвоните в службу защиты детей, спешу заверить: она в полном порядке. И я тоже. Просто пирожные помогли мне расслабиться.
Нахмурившись, Фин смотрит на меня, поднимает маленькую ручку вместе с желтыми перьями костюма и хлопает меня по губам. Думаю, таким способом она просит меня заткнуться. Так я и делаю.
— Папа! — Хейзел сияет, показывая мне пакет SourPatchKids. — Смотри, твои любимые. Мара тоже их любила, правда?
У меня в горле тут же образуется ком. Хейзел права. Мара любила эти мармеладки. Я киваю, не в силах вымолвить ни слова. Боюсь, если я это сделаю, то голос прозвучит неуверенно, а потом дочь спросит, расстроен ли я, и это вызовет новые вопросы.
Обернувшись, я спускаюсь по дорожке от дома, в котором мы были, то и дело уклоняясь от детей, встречающихся нам на тротуаре. Когда я добираюсь до конца дорожки, то оглядываюсь через плечо на Хейзел, которая с любопытством наблюдает за мной. Она вздыхает, огненные пряди парика падают на ее лицо.
— Прости, папочка. Я не хотела тебя расстраивать.
Я опускаюсь на колени и ставлю Фин на ноги. Видимо, она достаточно долго терпела, что я держал ее, и начинает извиваться, пока я не выпускаю ее из рук. Дотянувшись до Хейзел, я обнимаю ее.
— Ты меня не расстроила, милая. Я просто скучаю по ней, вот и все.
Это чувство — нечто большее, и дочь это знает. Хейзел выскальзывает из моих объятий и ласково дотрагивается ручками до моего лица.
— Она говорит, что теперь здорова и больше не грустит.
Хотя мои глаза горят, и я думаю, что из них вот-вот прольются слезы, этого не происходит. Меня переполняет лишь гнев оттого, что моя дочь умерла, а я ничего не мог с этим поделать. Я понимаю, что ей теперь лучше и больше не больно, но это никогда не избавит меня от сомнений. Глубоко вздохнув, я встаю и тяну Хейзел за руку.
— Давай найдем мамочку.
* * *
Примерно через двадцать минут Хейзел с Фин бросают меня ради Эллы. До сегодняшнего вечера я никогда не встречал Эллу и рад сообщить, что она больше похожа на свою мать, чем на отца. Я не имею в виду, что со Стивом что-то не так, но вы же понимаете… Он… малость не в себе.
Элла держит Севи на руках и смеется.
— Он такой милый, — говорит она. — И считает себя собакой.
— Да, сейчас это кажется милым, но уже начинает надоедать, — бормочу я, оставляя с ней детей.
При других обстоятельствах я бы не доверил детей незнакомому человеку, но, очевидно, сейчас Элла стала няней для всей ребятни, в то время как взрослые бродят по дому с привидениями. Не я устанавливаю правила. Я просто вынужден им следовать.
В одиночестве я отправляюсь на поиски Келли. В последний раз, когда я ее видел, она была с Кейт и Эшлинн. Помните, я говорил, что иногда бываю немного ревнивым? Может быть, я этого и не говорил, но такое случается. Как сейчас. Просто чуть-чуть подождите.
Я нахожу Келли в компании Джейдена, сына Гретхен, и его шайки. Все они пускают слюни на Эшлинн, но проблема возникает из-за одного мальчишки, внимание которого полностью сосредоточено на Женщине-кошке. Он обнимает мою жену и что-то шепчет ей на ухо.
Ага, ничего хорошего.
Судя по покрасневшим щекам и блестящим глазам, которые я вижу через прорези маски, моя жена пьяна. Опираясь на ближайшую стену дома, я некоторое время наблюдаю за ними. Нет ничего плохого в легком флирте, верно? Келли не помешало бы привлечь внимание молодого парня, чтобы он убедился, насколько она горячая.
В теории все звучит хорошо. В моей реальности… это вовсе не так. Мне это не нравится, и чем дольше мелкий говнюк касается моей жены, тем сильнее я испытываю собственническое желание оторвать от нее его руки.
Спустя несколько мгновений Келли прищуривается и замечает меня. В тени я едва заметен, но она видит меня. Жена улыбается, но не отходит от мальчишки.
Я скрещиваю руки на груди и улыбаюсь в ответ. А затем киваю на дом с привидениями. Келли их ненавидит, но думаю, сейчас она достаточно пьяна, чтобы войти со мной внутрь.
Улыбнувшись парню, обнимающему ее, она отходит от него. Он недоволен и тянется к ее руке.
— Куда это ты собралась? — осмелившись, спрашивает он.
Джейден делает шаг вперед, что-то говорит мальчишке и кивает на меня. Нахмурившись, он переводит взгляд в мою сторону и отпускает руку Келли, поднимая ладони вверх в извиняющемся жесте.
Правильно, мелкий придурок. Она занята.
Келли подходит ко мне с улыбкой на губах и смеется, когда обнимает меня за шею. В мгновение ока ее язык касается моего рта, молча спрашивая разрешения. На вкус Келли как конфета и вино. Какое-то время мы просто целуемся.
Пока я не замечаю мрачный взгляд парня, устремленный на меня. Он хочет того, что есть у меня, и мысль об этом почему-то побуждает меня к действию. Намотав волосы жены на кулак, я притягиваю ее к себе, словно дикарь. Если бы не мой гипс, я бы обхватил ее упругую попку, затянутую в этот кожаный комбинезон. Просто из гребаного принципа.
Ее тело реагирует на мою грубость. Келли извивается и тает от моих прикосновений. Я целую ее до тех пор, пока не замечаю, как распухли ее губы, а дыхание стало затрудненным. Я засасываю ее язык в свой рот, а затем мы соприкасаемся лбами.
— Готова испугаться? — спрашиваю я, едва способный оторваться от нее.
Посмотрев за плечо Келли, я вижу Боннера с Эшлинн, держащихся за руки и направляющихся к нам. Прочистив горло, я отступаю от Келли и мысленно благодарю наступившую темноту, потому что сейчас выгляжу так, словно опять принял «Виагру».
Боннер ухмыляется, когда проходит мимо нас за дверь. Джейсон с Кейт следуют за ними вместе с Чарли и Стивом. Келли и я заходим в дом последними, и она так крепко сжимает мою руку, что можно подумать, будто она падает с обрыва, а я тот, кто ее спасает.
— Почему ты так боишься? Все здесь — сплошная бутафория.
— Потому что я ненавижу, когда меня кто-то пугает. — Келли прячет голову на моем плече. — Я же говорила, что не хочу сюда идти.
Я смеюсь и обнимаю ее за плечи.
— Какая жалость.
Мы бродим по дому с привидениями, где повсюду разбрызгана фальшивая кровь и полно мумий, которые неожиданно выскакивают, чтобы напугать нас. Мужчина в костюме Фредди Крюгера, увязавшийся за Кейт, в итоге получил от нее удар по горлу. Бешеный кролик схватил Келли сзади, и от ее крика едва не лопнули мои барабанные перепонки. Затем она пнула бедного засранца прямо по яйцам. Я почти уверен, что слышал, как они лопнули.
— Иисусе, как же я ненавижу все это! — кричит жена, топая ногой и хватаясь руками за сердце.
Смеясь, я обнимаю ее сзади и намеренно тихо шепчу:
— Я прикрою тебя.
Дрожа всем телом, Келли прижимается ко мне. Мы останавливаемся, и она разворачивается в моих руках.
— Сделай так, чтобы я перестала бояться.
Я снова смеюсь.
— Что?
Ее широко распахнутые глаза сосредоточены на моих. Она оглядывается вокруг, а затем шепчет и смотрит на меня, ожидая реакции:
— Трахни меня. Прямо здесь.
Она это серьезно? Что-то я сомневаюсь. Или да? Я жду, когда она скажет: «Да шучу я» и засмеется, но этого не происходит. Все, что я вижу, — ее пылающий взгляд, пока она ждет моего ответа.
Мне требуется минута, чтобы что-то сказать, но мой член пришел в боевую готовность, как только Келли прижалась ко мне пять минут назад. Поэтому я сгибаю ноги в коленях, потираясь членом о ее центр. Она стонет, откинув голову на стену, цепляясь за мои плечи.
— Хочешь, чтобы я трахнул тебя прямо здесь, где нас могут увидеть?
— В доме всего шесть человек, и они заняты. Мы одни.
Я осматриваюсь. По сути, мы одни. Если не считать Бешеного кролика, которого моя жена пнула по яйцам. Но я уверен, что в данный момент он предпочел бы умереть.
Подтолкнув Келли к стене, я затаскиваю ее во что-то похожее на шкаф и прижимаюсь к ней. Затем окидываю взглядом ее костюм.
— И как я должен снять это с тебя?
Тяжело дыша, она хватается за ремешок на шее и тянет молнию вниз, пока та не опускается до ее промежности. Она слегка извивается и оказывается передо мной обнаженной. Я делаю все возможное, чтобы прикрыть ее от посторонних глаз, но, к счастью, в этом шкафу достаточно темно и нас никто не увидит.
Келли поворачивается ко мне спиной, и я запускаю пальцы в ее киску, такую влажную и теплую. Жена откидывает голову на мое плечо, а мои губы скользят по ее шее. Ранее она спрашивала о зубах и угадайте, кто сейчас со вставными клыками?
Ага. Все продумано. Я сильно кусаю ее кожу. Кажется, я чувствую вкус крови, но Келли не отходит от меня.
— Что ты говорила о том, что я лаю, но не кусаю?
— Трахни меня, — умоляет она и, как только пластиковые клыки снова вонзаются в ее кожу, извивается у моего члена и трется о него своей задницей.
Я борюсь с желанием. Мне хочется подразнить ее чуть подольше. Я рычу, уткнувшись в ее шею.
— Тебе понравилось, как тот парень смотрел на тебя?
— Не понравилось, — отвечает она, задыхаясь, извиваясь напротив меня. — Ноа, пожалуйста.
Я провожу двумя пальцами по ее клитору, а затем нажимаю большим пальцем на чувствительный бугорок.
— Что, пожалуйста?
Келли трепещет:
— Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Прямо здесь, когда за этими стенами находятся люди. Покажи мне, как сильно ты все еще хочешь меня.
Мне не нравятся эти слова. Они что-то больно задевают глубоко в груди. Она думает, что я отдалился, что избегаю выставлять свои эмоции напоказ, потому что больше не хочу ее? Естественно, все, что мы пережили за последние несколько недель, доказывает, что это совсем не так. Я хватаю ее за подбородок загипсованной рукой и заставляю посмотреть на меня.
— Желать тебя не проблема. Я всегда тебя хочу.
Ее глаза, скрытые под маской, находят мои.
— Докажи.
Так я и делаю. Я трахаю жену у стены и, кончив, прижимаю руку к ее шее, рыча на ушко:
— Теперь ты мне веришь?
Келли вздыхает. Ее сиськи покрыты блестящими капельками, которые я вижу даже в темноте. Все еще обнимая меня, она произносит:
— Я люблю тебя.
Келли так и не ответила на мой вопрос.