Келли
Моя мама
(Властная, лицемерная, пассивно-агрессивная дамочка)
С того момента, как Ноа ушел с работы, дни летели незаметно. Мы не пошли на ужин после инцидента с проглоченными патронами. Ноа отправился спать, сказав, что не в настроении. Прошла неделя, и мы почти не видимся с тех пор, как Джейсон устроил его в тот магазин и предоставил ему рабочее место. Теперь Ноа вкалывает по четырнадцать часов в день, и его заваливают новыми клиентами.
Это напоминает мне месяцы после смерти Мары. Ноа делал все возможное, чтобы не находиться дома, и категорически отказывался заходить в ее комнату. Пока он абстрагировался от воспоминаний, я обычно спала в постели Мары с новорожденной Финли, потому что хотела, чтобы она ощущала близость сестры, которую никогда не увидит.
— Где папа? — спрашивает Хейзел, почавкивая своим смузи, когда мы садимся в машину.
Взглянув на сидящую рядом со мной Кейт, я смотрю в зеркало заднего вида.
— На работе, милая. Он вернется домой попозже.
— Но я так и не дождалась его вчера вечером. Он ведь не пропустит мою пьесу?
— Не знаю, — бормочу я, понимая, что Хейзел меня не услышит, а Кейт — да.
Кейт шепчет:
— Он придет?
— Лучше ему сделать это, иначе я лично вытащу его задницу из магазина, — говорю я, выезжая с парковки супермаркета.
Вчера, когда Ноа вернулся домой, мы все уже спали в своих постелях. Я проснулась около трех часов ночи от плача Фин и обнаружила, что муж отнес ее вниз. Дочь спала у него на груди, а Ноа, сидя рядом с увлажнителем воздуха, закрыв глаза, убаюкивал ее. Пару дней назад она простудилась и с тех пор почти не спала. Мое сердце сжалось от увиденного. Это напомнило мне те времена, когда Мара проходила курс химиотерапии. Ее часами мучала рвота, и все это время мы с Ноа были рядом.
Финли никогда не позволяет Ноа брать ее на руки, поэтому я прокралась обратно наверх и позволила им провести время вместе, с облегчением понимая, что они, наконец, в каком-то смысле помирились. Либо так, либо Фин настолько устала, что не может отличить меня от Ноа.
Я бы хотела, чтобы он чаще бывал дома, чтобы у нас было больше таких моментов, но боюсь, что новая работа станет для него очередным отвлечением. Способом уйти от воспоминаний о том, через что мы прошли.
И с тех пор, как мы побывали в доме с привидениями, у нас не было секса. Что за хрень? Я не понимаю. Мы вернулись к исходной точке из-за этих гребаных патронов в животе Хейзел. С радостью сообщаю: она их выкакала и хотела сохранить, но потом все-таки смыла в унитаз.
Плюс ко всему моя сестра собралась замуж. Через две недели мы должны приехать в Техас на ее свадьбу. Могу только представить, что это возвращение сделает со мной и Ноа.
Сегодня вечер субботы. Как назло, Ноа тайком сбежал на работу, а ведь мы пригласили на ужин наших друзей, которые придут сразу после школьного спектакля Хейзел. Может быть, мы даже напоим Ноа до такой степени, что он расслабится.
— Во сколько спектакль? — спрашивает Кейт, сосредоточенно печатая сообщение Джейсону.
— В четыре.
— Кто это? — спрашивает она, глядя на мое крыльцо, как только мы заезжаем на подъездную дорожку.
К моему удивлению, когда я возвращаюсь из продуктового магазина, на пороге моего дома сидит мама.
Ох, черт возьми.
— Это бабушка Нина! — кричат Хейзел и Оливер, выскакивая из машины, едва она останавливается.
Севи все равно, а Фин… Ну, вы в курсе. Она любит только меня. Потому что я ее кормлю.
Прежде чем познакомитесь с моей матерью, вы должны знать, что у нее на лбу написано «Вредина». Я люблю свою маму. Люблю. Но не могу сказать, что она мне нравится. Меня не устраивает, когда она без предупреждения заявляется ко мне домой.
Пока дети льнут к ее ногам, я смотрю в ее холодные глаза — зеркальное отражение моих собственных. Может, внешне я и похожа на нее (хотя надеюсь, что нет), но молюсь, что не унаследовала ее характер и что не стану так относиться к своим детям, когда они вырастут.
— Что ты здесь делаешь?
Заправляя волосы за ухо, она вручает детям подарки. Мама делает так каждый раз, когда видит их: покупает им подарки, чтобы восполнить тот факт, что они год не видели бабушку. Да, целый год, если учесть то обстоятельство, что еще месяц назад мы жили с ней в одном городе. В последний раз я видела свою мать после похорон Мары. Я сидела, держа на руках новорожденную дочь, и оплакивала ту, которую потеряла, а у моей мамы хватило наглости сказать: «Тебе нужно думать о своих детях. Прекрати реветь».
Мимо меня в дом проскакивает Кейт со своими мальчишками, забирая из моих рук пакеты с продуктами.
— Я уберу все в холодильник.
Мама наблюдает за Кейт, не обращая внимания на мой вопросительный взгляд.
— Мне нужен повод, чтобы увидеть дочь и внуков?
Я вздыхаю.
— Думаю, нет, но… послушай, ты не видела ее с тех пор, как она родилась.
Мама смотрит на Фин, когда я ставлю ее на ноги, чтобы она побежала за Севи, пока он ползет на четвереньках к своей миске с водой, стоящей на полу. Мама заходит за мной в дом.
— Как ты? Держишься? — Затем она указывает на Севи. — Он что, пьет воду с пола?
— Да, он считает себя собакой.
Мне часто задают этот вопрос, и я его ненавижу. И это не про Севи, который думает, будто он собака. А про то, когда люди, знающие, что мы потеряли ребенка, спрашивают: «Как ты, держишься?». Что это вообще значит? Не думаю, что держусь. Скорее, выживаю, если бы они только могли слышать мысли в моей голове и видеть дыру в груди.
Я пожимаю плечами и отвечаю:
— Я в порядке, мам. Правда. Почему ты приехала?
— Я хотела увидеть своих внуков. — Скептическим взглядом она осматривает меня с головы до ног. — Ты выглядишь слишком худой. — Мать делает паузу, указывая на Севи. — Это странно. Он не должен делать подобного в его возрасте.
В его возрасте? Ему недавно исполнилось три года. Большинство знакомых мне трехлетних детей закатывают истерики, а их настроение меняется каждую минуту. Тот факт, что он вполне нормальный человек, весьма неплох.
— Ну, я ем. А что плохого в том, что он ведет себя как собака? Ему три года. Все трехлетки странные.
Кейт выводит детей поиграть во двор. Ее мальчики по очереди раскачивают Хейзел на качелях. Я улыбаюсь. Она смотрит на Джаггера, как на героя. Дочь очень сильно в него влюблена, но не говорите об этом Ноа. Он взбесится.
Моя мама вздыхает, ее взгляд блуждает по дому и беспорядку в нем. На диване лежит гора белья, в раковине скопилась посуда, а полы я не мыла несколько недель. Просто зачастую у меня были дела поважнее.
— Кел, это место — катастрофа. Чем ты занимаешься?
Пожалуйста, скажите мне, что она вам уже не нравится. Ведь вы на моей стороне?
— Я пытаюсь воспитывать детей и быть мамой. — Заглянув в пакет с продуктами, я достаю приправу для стейка. — Иногда возникают трудности.
— И женой, — добавляет она, как будто я ненароком забыла об этом. — Нормально, что не все в порядке. Вы потеряли ребенка. Все хорошо.
Я кидаю приправу для стейка на стойку и жалею, что не могу швырнуть стакан в дверь.
— Черт, да я в курсе, что не быть в порядке — это нормально, — рычу я, а стук сердца отдает в уши. Дело в том, что я не в порядке, и мне не нужно напоминать об этом. Не сегодня. — А теперь извини, но мне нужно подготовить Хейзел к ее спектаклю.
— Ну, тогда я зайду попозже.
— Потрясающие. Ноа будет очень счастлив.
В случае если вы не поняли, это сарказм. Моя мать — единственный человек, с которым Ноа не ладит.
* * *
Вы когда-нибудь присутствовали на школьном спектакле? Ну, знаете, на таком, где вы сидите со всеми родителями, которые пребывают в восторге от того, насколько талантлив их ребенок, потому что он играет главную роль в школьном театре?
Уверена, вы уже догадались, что я не из тех родителей. На самом деле я чертовски нервничаю и потею, как безумная. Почему моя мать появилась именно тогда, когда у нас все не клеится? Это приводит к еще большей неразберихе.
Когда Ноа узнал, что моя мать в городе и остановилась в нашем доме, то сразу выпил три бутылки пива. Залпом. Прямо перед спектаклем Хейзел.
Излишне говорить о том, что он бухой в говно, и сегодня мне это не на руку, потому что я пытаюсь не наорать на Севи, Фин и Оливера, которые тоже «рады», так как их притащили сюда и не дали доиграть в баскетбол с Джаггером и Августом.
Ноа наклоняется к моему плечу, развалившись в кресле и положив руку на мою спину.
— Почему Хейзел щупает себя? Как будто она под экстази.
Хмурясь, я смотрю на него.
— Откуда тебе знать про экстази?
— Колледж, — скучающе произносит он и пожимает плечами.
— Понятно, — бормочу я и, прищурившись, смотрю на мужа. — Ей нравится трогать блестки.
— Ну да, — говорит он, посмеиваясь и качая головой. Он смотрит на сцену и на других детей, которые делают похожие движения. Никто из них не стоит на месте. — Она трет свои сиськи, Кел.
Я шлепаю Ноа.
— Можешь угомониться? Поддержи ее.
— Да все. — Затем указывает пальцем в конец прохода, где Севи ползает по полу в ногах у людей. — О, смотри, детка. Севи снял рубашку и облизывает директора.
— Боже мой, — со вздохом произношу я. — Забери его.
— В прошлый раз он меня укусил.
Я смотрю на мужа. Стиснув зубы, Ноа сглатывает, отчего его кадык дергается.
— Черт, ну хорошо.
Он встает, поднимает Севи с пола, все время ворча о том, что ему пора выйти из собачьей фазы. Как будто это так просто.
Перевожу взгляд на Хейзел, стоящую на сцене, и обращаю внимание на то, как она счастлива быть в центре внимания этим вечером. Тяжело, имея пятерых детей, показывать каждому, что они особенные. Мое сердце бешено бьется в груди. Я хотела сказать… четверых детей. Мои глаза горят от нахлынувших слез, когда я вспоминаю, как смотрела на Мару в том же возрасте, еще до того, как мы узнали о раке, который тихо распространялся по ее телу. Когда-то она была просто бунтаркой-блондинкой с горячим сердцем, в которой было столько жизни, что при взгляде на нее на вашем лице мгновенно появлялась улыбка. Из всех детей Хейзел и Севи больше всего похожи на нее своими ярко-голубыми глазами, но Хейзел унаследовала еще и причудливый характер своей сестры. Например, сейчас на сцене полно детей, но, уверяю вас, большинство людей смотрит на представление Хейзел, как быть индейкой на День Благодарения. Она чертовски крута в своей роли.
В конце концов, мы все смеемся над ней до такой степени, что у меня и Кейт текут слезы. Это так смешно. И посмотрите-ка, Ноа тоже смеется и снимает ее игру на телефон.
***
Это так ужасно — находиться в одном городе с моей матерью. Словно к вам прибыл неблагодарный гость, который постоянно осуждает вас и не умолкая болтает о том, насколько прекрасна моя младшая сестра Келси. Я люблю Келси. Она классная. Но не идеальная.
Опасаясь реакции Ноа на мою маму, которая останется наедине с нами, я пригласила друзей на ужин.
— Значит, она не позвонила перед тем, как приехала? — спрашивает Кейт, глядя на мою маму, которая находится на заднем дворе вместе с Оливером и Хейзел.
— Нет. — Открыв холодильник, я достаю стейки и кладу их на столешницу. — Мне все равно, потому что она всегда этого хотела — чтобы я чувствовала себя плохо из-за того, что вышла замуж за Ноа. По ее мнению, я могла бы выбрать кого-то получше. Бла-бла-бла.
— Вот сука, — соглашается Кейт, наливая себе еще бокал вина. — Может, стоит познакомить ее с моим отцом? Вчера мне пришлось забирать его из полицейского участка, потому что он плюнул в сотрудника «Вулмарт» за то, что тот не пускал его в магазин с мусорным пакетом.
Я едва сдерживаю смех.
— Правда?
— Ага.
Ноа заходит на кухню, улыбается нам, затем открывает холодильник и достает пиво.
— О чем болтаете, девочки?
— О моей маме и отце Кейт.
Муж кривится, смотрит на Кейт, а затем выходит из кухни.
И ничего. Даже не взглянул в мою сторону. Он просто развернулся и вышел.
Закатив глаза, я смотрю на Кейт.
— Как видишь, он большой поклонник моей матери.
Кейт подталкивает бутылку вина в мою сторону.
— Выпей, девочка. Просто выпей. Вино любую ситуацию делает лучше.
Кейт любит навязывать мне выпивку, и хорошо, что я уже покормила Фин перед сном, потому что сегодня вечером мне понадобится алкоголь.
Перед ужином я поднимаюсь наверх, чтобы сменить рубашку, потому что запачкала ее соусом для барбекю. Я обнаруживаю Ноа в нашей спальне; он тоже переодевается.
— Что делаешь?
Когда я задаю этот вопрос, он оборачивается и удивленно смотрит на меня.
Закрыв за собой дверь, я прохожу в комнату. Муж не отвечает. Он просто поворачивается к двери туалета и натягивает на голову темно-синий свитер.
— Фин плюнула в меня.
— Слушай. — Я замечаю напряженное выражение его лица, когда начинаю говорить, и делаю к нему пару шагов. Он знает, что я собираюсь сказать, даже готовится к этому. — Мне жаль, что она здесь.
Ноа не ждет, когда я что-нибудь скажу. А я могу.
— Забавно. Мне плевать на это. Насрать, что она здесь. Меня волнует лишь то, поймешь ли ты, почему она приехала, пока не стало слишком поздно.
— Ноа. — Я вздыхаю, но потом думаю о том, что он сказал. Дни после смерти Мары моя мать превратила в невыносимые и только глубже вбила клин между нами. — Я понимаю, но, пожалуйста, не усложняй все еще больше.
Я проглатываю слезы, надеясь, что мой страх отступит вместе с ними, потому что знаю: он прав. Он всегда прав. Я понимаю, почему приехала моя мать.
Ноа смотрит на меня. Его щеки пылают.
— Определись, кто все усложняет.
Он хмурится. Черты его лица становятся грубыми, и во взгляде читается боль. Ноа вспомнил, как мать все усложнила для меня. И как она обвинила меня в том, что я позволила умереть своей дочери, как будто я могла контролировать развитие болезни. Это обвинение только усугубило ситуацию, потому что я до сих пор испытываю чувство вины, не понимая, правильно ли тогда поступила. Если мы слишком долго ждали, чтобы привести ее в больницу, то значит, мы несем ответственность за распространение рака. Чувство вины и бремя, которые я несу на плечах, никогда не исчезнут.
— Ты. — Мой голос дрожит. — Тебя сложно понять. Все между нами сложно. Иногда я даже не знаю, кто мы друг для друга.
Думаю, не это я хотела сказать или, по крайней мере, не собиралась произносить это вслух. Можно обвинить в этом бокал вина, правда?
Ноа меняется в лице, прищурившись.
— Ты же ничего не хочешь мне рассказать, не так ли?
— Черт возьми, да что это вообще значит, Ноа?
Он с трудом сглатывает, делает шаг в мою сторону, и мне хочется выйти из комнаты, бросить ему в лицо свой дневник и показать, какие чувства описываю в нем, потому что не могу о них сказать. Я могу острить, даже делать мужу ехидные замечания, но когда дело доходит до истинных откровений, я боюсь его реакции и отталкиваю его еще дальше. Так что я больше ничего не говорю.
Наклонившись, Ноа сглатывает, а его дыхание касается моего лица.
— Я ни слова ей не скажу. Но если она скажет что-нибудь тебе или нашим детям о Маре, я не собираюсь молчать как в прошлый раз.
Честно говоря, думаю, мама не одобряет Ноа потому, что он мне подходит. Просто она не хочет, чтобы я была счастливее ее. Она из тех женщин, чьим девизом могли бы быть слова «Мне нужны товарищи по несчастью».
Ноа наблюдает за мной, затем поворачивается к двери, собираясь выйти из комнаты. Но останавливается в дверном проеме.
— Хорошо выглядишь. — Он вдыхает, и я напрягаюсь в ожидании того, что сегодня может довести меня до предела. Муж смотрит на мои ноги, затем его взгляд возвращается к моим глазам. — Сегодня вечером ты красотка.
Некоторое время я нахожусь в прострации. Слышу, как Кейт зовет меня, но не знаю, что и думать о словах Ноа. Сменив рубашку и вытерев с лица слезы, которые начали капать, я возвращаюсь на кухню и вижу, что Чарли принялась готовить, а Эшлинн и Боннер уже пришли.
Двигаясь вокруг меня и зная, где находится все необходимое, Чарли берет шпинат, листья салата, помидоры, огурцы и цветную капусту из пакетов, чтобы почистить их и нарезать для салата.
Эшлинн заходит в кухню, держа в одной руке десерт, в другой — Севи. Все, что ему нужно сделать, — посмотреть на нее своими невинными голубыми глазками, и она будет носить его на себе, словно кенгуру, лишь бы его голова покоилась на ее груди.
— Похоже, он меня использует, — делает она вывод, когда Севи наклоняется, чтобы схватить печенье со столешницы. Она дает ему печенье, а затем, прижимая ребенка к себе, целует в щечки, которые просто созданы для того, чтобы их целовать. — О, как я хочу такого же.
Севи хихикает в ее руках, раскрошив печенье на свитер Эшлинн кремового цвета.
— Эй, может, сегодня вечером притормозишь с выпивкой, — говорит Джейсон Кейт, когда входит в кухню. — Еще слишком рано.
— Пошел в жопу, мудила, — говорит Кейт, отталкивая его.
— Вот поэтому мы и развелись, — бормочет Джейсон, закатывая глаза.
Проходя через кухню, я стараюсь найти себе занятие и не думать о маме и о словах Ноа.
— Это не повод общаться как задница. — Я слышу, как Чарли рассказывает Гретхен о ее сыне. — Он плохо влияет на мою дочь. Я подловила их в кладовке.
— Задница тоже может восприниматься как оскорбление, — говорит Гретхен, протягивая Кейт еще одну бутылку вина и накидывая пальто на спинку стула, который стоит возле кухонного островка, а затем морщит нос. — Подожди-ка, на какой стороне островка ты шпилилась с Ноа?
Я смотрю на Кейт.
— Ты хоть что-нибудь можешь сохранить в тайне?
Подруга отвечает, не глядя мне в глаза:
— Нет.
— Ты не так меня поняла, — говорит Чарли, размахивая рукой перед лицом Гретхен. Они приехали вместе, и я предполагаю, что Стив тусуется со своими обнаженными дружками. — Что, если он ее обрюхатит? Ему восемнадцать. Ей шестнадцать.
Гретхен стонет.
— Он использует защиту. На днях я купила ему целую коробку презервативов.
Чарли прищуривается.
— Прекрасно!
Кейт толкает меня локтем.
— Что с тобой сегодня? — Кейт, потянувшись за оливками, которые лежат на подносе рядом с ней, берет горсть и сует в рот слишком много. — Ты нервная.
Я вздыхаю, чувствуя, что мне нужно выговориться. И, черт возьми, эти девочки меня выслушают.
— Извини. Моя мама здесь, а Ноа ее ненавидит. — Я перевожу взгляд на гостиную, где Фин ведет Севи на поводке. Меня передергивает при мысли о том, что скажет моя мама, когда увидит это. — Следовательно, Ноа в бешенстве. Сначала он уволился с работы, теперь этот магазин, плюс всевозможный стресс из-за попыток закончить ремонт. И еще моя мама думает, что у меня странные дети.
— Все дети странные, — подбадривает меня Кейт, но Чарли и Гретхен кивают в знак согласия. — Просто у каждого свои причуды, которые и делают их странными.
Она абсолютно права, но мне от этого не легче.
Разложив стейки на гриле, я пытаюсь поднять Севи с пола и отцепить от него поводок, прежде чем кто-то заметит, что он так себя ведет. Ноа абсолютно не помогает. Он сидит в гостиной с парнями и смотрит футбол.
Он заметил, чем занимаются дети, так почему же сидит и ничего не делает? Из-за этого я хочу врезать ему по гребаному горлу.
— Почему после крекеров так пересыхает во рту? — спрашивает он, съедая пригоршню крекеров «Золотая рыбка», которые ему протягивает Фин (своеобразная трубка мира за то, что она вернула ему телефон, который прятала последние два часа).
— Ты вообще здесь? — В этот момент Севи снова бросается на пол, а я как раз пытаюсь снять ошейник, опасаясь, что он задохнется.
Ноа стряхивает крошки с груди и живота.
— Похоже на то.
— Тогда перестань есть крекеры и помоги мне с ним.
Опять же, почему мужчины так себя ведут? Почему он не может помочь, не дожидаясь моей просьбы?
— Не понимаю, почему ты заставляешь его снять ошейник, — говорит Хейзел, входя в комнату, покрасневшая и вспотевшая после игры на улице. — Ему это нравится.
Если не брать во внимание ошейник, то Севи не хотел и штаны надевать. А в те дни, когда я уговариваю его надеть туфли и штаны, он этого не делает, или, скажем так, отказывается носить рубашку и ходить, не ползая. Он, безусловно, мой самый трудный ребенок.
И Ноа никогда не помогает мне с ним.
Смеясь, он произносит:
— Все в порядке. Оставь его в покое. Мне вроде как нравится, когда рядом бегает собака.
Если он сегодня мне не поможет, то ночь проведет в собачьей конуре вместе с Севи.
Когда мы собираемся ужинать, приходит моя мама. В тот момент, когда она оказывается в одной комнате с Ноа, вы легко можете заметить изменения в его поведении: плечи напрягаются, улыбка меркнет, он замолкает на полуслове.
Лишь из чувства вежливости я улыбаюсь матери и представляю ее нашим друзьям. Она им ничего не говорит. Никаких «Привет, очень приятно познакомиться» или просто «Привет». Она произносит только одну фразу:
— У тебя есть водка?
Боннер с любопытством смотрит на мою мать и бросает на Ноа взгляд, который словно говорит: «Кто эта сука?» Ноа пожимает плечами.
Мама присаживается рядом с Эшлинн. Естественно, проявляя дружелюбие, она протягивает моей матери руку.
— Привет, я Эшлинн. Приятно познакомиться.
— Я Нина, а ты выглядишь как девушка с весьма свободными нравами, — говорит мама, глядя на грудь Эшлинн.
Многие из нас удивленно ахают. Моя мать — южанка, которая часто ведет себя стервозно, а такие девушки, как Эшлинн, точно не похожи на жителей нашей местности. Если такое и случается, то подобные девчонки обычно живут в городах и работают в стриптиз-клубах.
— Естественно, она не свободна, — быстро добавляет Боннер.
Джейсон смеется и толкает Боннера. А Боннер усмехается и, поведя бровью, смотрит на Ноа, на что тот снова пожимает плечами и делает еще один глоток пива.
Я слежу за каждым его движением, пытаясь угадать, в каком он настроении и что может произойти дальше. Всякий раз, когда моя мать оказывается рядом с ним, он похож на бомбу замедленного действия, и я не знаю наверняка, вызовет ли проводок, которого мы коснемся следующим, взрывную реакцию. Муж сидит рядом со мной, слегка касаясь рукой моего колена. Это подтверждение? Типа «Эй, я здесь ради тебя» или «Я делаю это только для того, чтобы сохранить видимость наших идеальных отношений»?
Ни на одно из своих предположений я не знаю ответа. Знаю только то, что у меня болит голова и что я в любую минуту могу разреветься. Эшлинн спокойно принимает замечание мамы, улыбается, обнажая свои идеальные белые зубы, и говорит:
— Спасибо. Думаю, так и есть.
Мы собираемся за столом и приступаем к ужину. Если не считать смеющихся детей, большинство из нас молчит.
— Значит, вы все соседи? — спрашивает мама.
И затем Гретхен несколько минут болтает с моей матерью. Может, у них есть что-то общее. Мне очень нравится Гретхен, но согласитесь, временами она слегка нервирует. Вот почему я посадила ее рядом с мамой.
Я сижу, опустив голову, осмелившись поднять ее только тогда, когда Севи, который до этого сидел у меня на коленях, ставит свою тарелку на пол и начинает есть кусочки стейка с пола.
— Севи, встань, — шепчет ему Ноа. — Ешь за столом.
Севи смотрит на него и рычит.
— Маленькие мальчики должны ужинать за столом, — говорит мама, потому что такие вещи для нее неприемлемы. Она всегда была женщиной южных кровей и приверженцем строгих традиций. — Ему нельзя позволять так себя вести, даже если он изо всех сил пытается прийти в норму.
Мне не нравится, как она говорит про «норму», и вы можете себе представить, как это воспринимает Ноа. Я даже не хочу смотреть в его сторону, чтобы увидеть, как он отреагирует на это замечание.
— Мама, все в порядке, — почти шепотом произношу я. Думаю, если я заговорю громче, то все услышат мой надломленный голос и поймут, что я на грани слез.
Кейт отвечает:
— Он никому не навредит, если поест с пола.
Я улыбаюсь ей и подмигиваю в знак благодарности, но мама не отступает.
— Это же ненормально, Келли. Это странно. Маверик и его жена завели своим детям собаку. Может, и тебе стоит так сделать.
Я на миг замираю, потому что мама не зря упомянула имя этого человека. Я никогда не рассказывала вам о нем, потому что это не имеет значения. Я встречалась с ним, когда познакомилась с Ноа. Моя мама любила Маверика, или, скажем так, она любила его семью. Наши мамы были лучшими подругами. И да, я изменила Маверику с Ноа. Планировала ли я изменять ему? Нет. Я не хотела, но сделала это, и с ним все закончилось не очень хорошо, потому что после той ночи с Ноа я забеременела Оливером. Я была влюблена в Ноа с пяти лет, когда переехала в дом по соседству. Но самое главное в этой истории — Маверик и Ноа никогда не ладили. Так что, упомянув его имя, мать словно бросила в Ноа копье.
Как только звучит имя Маверика, Ноа роняет вилку. От этого звука я подпрыгиваю, но быстро нахожусь с ответом:
— Меня не волнует, что сделали Маверик и его жена. Мы так воспитываем Севи. Мы позволяем ему вести себя как собака, потому что, как сказала Кейт, он ни себе, ни другим не причиняет вреда.
Моя мать делает вид, будто я ничего не сказала, и продолжает болтать, не обращая внимания на стиснувшего зубы Ноа и на тишину вокруг. Я буквально чувствую, как сидящего рядом со мной мужа трясет от злости.
— Хорошо. Ну а если он удавится от этого ошейника? Что тогда?
Я точно знаю, что она имеет в виду, и Ноа тоже. Она намекает, что Севи мог задохнуться и умереть, и тогда мы бы потеряли двоих детей.
— Мама, перестань, — шепчу я, умоляя ее отступить.
— Маверик хороший парень. Тебе стоит как-нибудь ему позвонить, Келли. Уверена, он хотел бы получить от тебя весточку.
Она серьезно это сказала? Что, черт возьми, значит «позвонить ему»? Я замужем. Он женат и, похоже, правильно воспитывает своих детей.
— Нет, — рявкает Ноа спокойным, но решительным голосом. — Ей не стоит ему звонить.
— Я думаю, что Севи очень милый, когда ведет себя как щенок, — отвечает Кейт, и Севи облизывает ее руки, пока она держит его початок кукурузы. Судя по всему, щенок не может перед ней устроят. — Мальчишки так себя ведут. Мой Август притворялся зомби. Даже использовал тени для век, чтобы придать лицу мрачный вид. Это было на прошлой неделе, так что они никогда не перестанут это делать.
Моя мать даже не смотрит в ее сторону, но я слегка улыбаюсь Кейт в благодарность за то, что она вмешалась и помогла почувствовать себя лучше.
Вы, вероятно, думаете: «Эта женщина вообще настоящая?»
К сожалению, да.
Я не могу припомнить, когда она вела себя по-другому, и прекрасно понимаю, почему мой отец развелся с ней, когда я была маленькой.
Как только мама тянется за вином и наливает себе бокал, я уже точно знаю, чем закончится этот вечер, и поэтому злюсь. Я вне себя от злости.
Оливер встает из-за стола и берет телефон Ноа с полки. Сын передает его моей матери.
— Вот, посмотри то видео, которое мы сняли на баскетбольном матче. — Оливер смотрит на Ноа. — Я забросил в корзину трехочковый, пап.
Ноа улыбается, но затем они с Боннером обмениваются испуганными взглядами. Я не совсем уверена, но догадываюсь, почему они напуганы.
Все происходит быстрее, чем того хотел бы Ноа. Моя мама, сидя за столом, находит в телефоне наше секс-видео. Ну, помните, то, где мы несколько часов занимались сексом и все закончилось синяком под моим глазом? То, которое он обещал удалить?
Ноа этого не сделал.
Я смотрю на мужа. Выражение его лица остается спокойным, но я вижу испуг. Я смотрю на свою мать, и она, черт возьми, нажимает кнопку «Воспроизвести», шепотом спрашивая у Оливера:
— Это оно?
В тот момент, когда Ноа слышит мое хихиканье и свой смех на видео, он бросается вперед, опрокидывает вино, тарелки и едва не переворачивает стол, лишь бы добраться до своего телефона. А затем швыряет его через всю комнату. Телефон разбивается о стену.
— Это точно не мой баскетбольный матч, — говорит Оливер, глядя сначала на меня, а затем на Ноа. — Это ты и мама?
Следующие пять минут мы пытаемся объяснить детям, что только что произошло. Возможно, это самый плохой опыт в моей жизни. Кейт и Джейсон пытаются восстановить телефон Ноа. Думаю, они это делают только потому, что очень хотят посмотреть видео.
Качая головой, с пылающими щеками моя мать тянется к бутылке вина и наливает себе еще один бокал.
— Не могу поверить, что только что увидела это.
Я смотрю на бутылку вина.
— Ты же ничего не видела. Самое интересное начинается где-то в середине.
Ноа усмехается, но его смешок звучит неестественно. Он едва сдерживается, чтобы не засмеяться, но, когда наши взгляды встречаются, он видит, что я очень зла на него. И на случай, если до него не дошло, я хмурюсь, чтобы он точно это понял.
Засранец пожимает плечами и подмигивает мне. Тупой, но очаровательный придурок.
Есть еще один факт, на который я должна обратить ваше внимание. Моя мать становится агрессивной, когда выпьет. Всегда так было, и я знаю: если она выпила, то уже не остановится. На похоронах Мары она так сильно напилась, что упала рядом с могилой. И не от горя или отчаяния из-за того, что умерла ее первая внучка, а из-за того, что была настолько пьяна, что даже не могла стоять на ногах.
Мама смотрит на меня, наверняка припоминая все мои ошибки и гадая, совершаю ли я их снова. Она ищет повод, чтобы выставить меня жертвой. Только не в этот раз.
— Какое безответственное воспитание! Вы позволяете вашим детям находить нечто подобное, — шепчет она мне.
Я осмеливаюсь взглянуть на Ноа. Проведя рукой по волосам, он разочарованно вздыхает и смотрит на мою маму.
— Он ничего не видел, — говорит Ноа.
Это так ужасно. Не могу поверить, что он не удалил видео. На самом деле могу, но видел ли что-нибудь Оливер? Это станет тем случаем, когда в будущем он вспомнит этот момент и поймет, когда его жизнь пошла не так?
Наши друзья изо всех сил стараются не вмешиваться в спор и мирно беседуют на другом конце стола. Кейт и Джейсон смотрят на нас, Ноа недоверчиво смотрит на мою мать, а затем на детей. Они играют с едой и не обращают на нас никакого внимания. Сомневаюсь, что они вообще понимают, что происходит, и уже забыли реакцию Ноа на видео.
— Мама, хватит, — умоляю я, и слезы затуманивают мой взгляд. — Давай просто сменим тему.
— Я всего лишь сказала, что думаю, поскольку после Мары…
Она не успевает закончить предложение, так как Ноа ее прерывает:
— Больше не упоминай ее имени. Ты утратила возможность говорить о ней в моем присутствии.
Кейт смотрит на Эшлинн, а затем Чарли и Гретхен, почувствовав накал страстей, уводят детей на кухню.
— Мама приготовила вам печенье, — тихо говорит она им, стараясь сосредоточить их внимание на сладостях.
— Она была моей внучкой. Я могу говорить о ней, когда захочу.
Ноа напрягается всем телом.
— Это мой чертов дом, и нет, ты не можешь упоминать о ней рядом со мной.
— Ты просто смешон, — осмеливается сказать мама.
— Убирайся. — Ноа бьет кулаком по столу, отчего дребезжат стаканы. — Убирайся, пока я тебя не вышвырнул. — Моя мать не двигается с места. — Я говорю серьезно. Убирайся!
Муж встает и указывает на дверь, что только усугубляет ситуацию.
Что за гребаный кошмар?
Клянусь, миссия мамы по жизни — вмешиваться в мою.
Кашлянув, она отодвигает стул, выглядя при этом обиженной.
— Ну, если ты так хочешь…
Потянувшись за бокалом вина, она допивает его и встает из-за стола. Не говоря ни слова, мать выходит за дверь. Тут же в комнату врывается Оливер. Он смотрит на Ноа.
— Куда она пошла?
— Кого это волнует, — бормочет Ноа, и Оливер тоже выходит из себя.
— Почему ты заставляешь ее уйти? Почему ты заставил нас переехать в этот дурацкий город? Мы больше никогда ее не увидим! — Со слезами он бежит в свою комнату.
Моя мама великолепная бабушка, когда видится с детьми, но это не исключает того, как она обращается со мной и Ноа. Правильно ли мы поступили, заставив ее уйти, в итоге причинив боль нашим детям?
Слезы душат меня, но я не позволяю им пролиться. Я стараюсь сохранять спокойствие, опасаясь приближения очередного срыва, после которого я не смогу встать с постели и делать что-либо. Знаю, что в любую минуту могу столкнуться с ним лицом к лицу, и надолго уйду в отключку.
Ноа целует мои волосы, и из глаз текут слезы. Я знаю, что он смотрит на меня, чувствую его дыхание на своем лице. Успокаивая, он вытирает мои слезы костяшками пальцев.
— Прости, — говорит он, встречаясь со мной взглядом.
Я хочу накричать на него, но ничего не говорю. Настала моя очередь замкнуться в себе. Ноа уходит, а я остаюсь одна в комнате и пытаюсь собраться с мыслями. Я смотрю, как машина моей мамы выезжает на подъездную дорожку, и сияние ярко-красных задних габаритов отражается в оконном стекле. В глубине души я знаю, что пройдут месяцы, если не больше, прежде чем я снова увижу ее. Она всегда так поступает. Исчезает из нашей жизни, а затем возвращается, думая, что все будет хорошо. Но это ошибка. Отношения так не наладить. Насколько я знаю, для этого необходимо личное присутствие каждого.
Спустя несколько мгновений я иду на кухню, присоединяясь к остальным. Дети снова играют на заднем дворе, а Ноа смеется.
Как только вхожу, я слышу, как Кейт говорит ему:
— Я должна посмотреть его, чтобы понять, как сохранить свой следующий брак. — Ноа молча смотрит на нее, поэтому подруга продолжает: — К тому же, мне любопытно.
Ноа ничего не отвечает, только смотрит на нее. Не думаю, что он знает, что на это ответить. Кейт закатывает глаза.
— Да пофиг.
Ноа ловит мой взгляд, когда разговаривает с Боннером, прислонившись к стойке и скрестив руки на груди. Мгновение мы смотрим друг на друга. Я хочу знать, о чем он думает. А может, и не хочу.
— Как прошла ночь? — спрашивает Кейт у Гретхен.
У нее было свидание с парнем, о котором она еще не рассказывала.
Угадайте, кто их познакомил? Эшлинн.
— Ужасно, — стонет Гретхен.
— Почему? — с любопытством спрашивает Чарли.
— Мои ноги были за ушами. — Она потирает бедра и выглядит при этом напуганной. — Сегодня они просто отваливаются.
Я впервые улыбаюсь за сегодняшний вечер.
— А это плохо?
— Да. Я же не порнозвезда. Извини, Эшлинн.
Эшлинн относится к этому добродушно, учитывая, что она профессионал и все такое.
— Он хочет попробовать кучу всего, и это странно. И еще я очень зла, что послушала тебя, Эшлинн.
Наблюдая за этой сценой, за тем, как бурлит закипающий ужин, за расслабленными друзьями, я понимаю, что моя жизнь была бы другой, если бы мы остались в Техасе. У нас не было бы всего этого. Там у меня не было таких подруг, как эти девчонки.
Я благодарна за то, что у меня есть здесь и сейчас, несмотря на зияющие дыры в груди, которые появились после потери Мары.
Я смотрю на Эшлинн и Боннера, которые стоят на кухне и не могут держать подальше руки друг от друга, когда он целует ее в висок. Знаю, так поступают все молодожены, но, глядя на эту парочку, я думаю иначе. Они любят друг друга каждой частичкой своего сердца, и эта любовь исходит от них, заряжая всех вокруг. Как ни странно, я благодарна Боннеру и Эшлинн за то, что они напомнили нам, что такое любовь и насколько прекрасной она может быть.