Келли
Надвигается буря
(во всех смыслах)
Свадьба в техасской семье — это событие года. Представьте: двадцать подружек невесты и столько ковбойских шляп, что создается впечатление, словно вы попали на родео.
К трем часам дня я уже пьяна, но, хотя бы, облачилась в платье подружки невесты. А вот погода на улице непонятная. В Техасе всегда так: только что светило солнце, а в следующую минуту — пасмурное небо.
Вам, наверное, интересно, где Ноа, правда? Пока я нахожусь наверху, в ванной, помогая Келси подготовиться, мы замечаем его на поле за домом, потому что Хейзел визжит, когда видит своего папу. Он появляется со своим кузеном Джастисом. Оба в смокингах. Между прочим, хоть это и не имеет значения, но Келси потеряла девственность именно с Джастисом и все четыре года в старшей школе встречалась с ним, а теперь выходит замуж за Джонаса, его брата. И тут я поняла, что у меня проблемы, потому что как только сестра видит Джастиса, то выглядит так, будто ее вот-вот стошнит.
У Келси перехватывает дыхание, когда она замечает Джастиса, облаченного в смокинг.
— Я совершаю ошибку? — спрашивает она меня, будто я должна взять на себя такую ответственность и принять решение.
Отбросив свои собственные проблемы, я смотрю на нее.
— Ты любишь Джонаса?
На ее голубых глазах выступают слезы.
— Я люблю его. Люблю. Но мое сердце колотится в груди каждый раз, когда я вижу Джастиса. — Келси стучит рукой по окну.
Я никогда не спрашивала ее об этом, потому что в то время занималась воспитанием детей и мне некогда было присматривать за своей младшей сестрой. А следовало бы.
— Почему ты рассталась с ним?
— Я не расставалась. Он стал учиться в колледже, изменил мне, а потом я замутила с его братом. Не знаю, как все это произошло, но сейчас я думаю о Джастисе, и мне так больно. — Она поворачивает голову в мою сторону, и я вижу на ее щеках разводы от туши. — Скажи, что мне делать. Ты сразу знала, что хочешь выйти замуж за Ноа?
— Да, но я тоже поступила неправильно, если ты помнишь. Я встречалась с Мавериком, которого ты, кстати, пригласила на свадьбу, не сказав мне ни слова, но я не буду об этом…
— Прости, — шепчет она, промокнув салфеткой уголки глаз.
— Я влюбилась в Ноа с того дня, как увидела его. Даже когда я встречалась с Мавериком, мое сердце никогда не принадлежало ему.
К сожалению, от этих слов сестра плачет еще сильнее. Она ревет так сильно, что ее будущая свекровь поднимается к нам, чтобы проверить, что случилось. Линда бросает на Келси хмурый взгляд.
— Джастис тебя нашел?
Теперь она тоже привлекает мое внимание.
— Нет, зачем? — спрашивает Келси.
Линда замирает с каменным лицом.
— О, да ничего, просто спрашиваю. Ты готова?
Келси прищуривается, глядя на Линду.
— Почему Джастис должен искать меня?
Линда бледнеет.
— Это должен сказать он, а не я. Я люблю своих сыновей, но, прежде чем пойдешь к алтарю, тебе следует поговорить с ними обоими.
В течение следующего часа Келси рыдает, Джонас бьет своего старшего брата, а Джастис запирается с Келси в одной комнате.
Не зная, состоится свадьба или нет, я спускаюсь вниз, чтобы отыскать своих детей и маму Ноа. Она распахивает глаза и спрашивает:
— Там все в порядке?
Наконец чувствуя, что протрезвела, я пожимаю плечами.
— Понятия не имею, но Джастис заперся вместе с ней в комнате, поэтому не знаю, чем все это закончится. — Я указываю на улицу. — Дети там?
Она кивает.
— Да, они нашли Ноа. Фин заснула у дедули на руках после того, как плюнула во флористку и назвала ее дурой, а Севи заметил собаку, которая лежала рядом. И теперь они вместе дремлют под столом.
— Вау, похоже, я многое пропустила, — смеюсь я. Забавно, как сильно мама Ноа не похожа на мою, которой даже нет здесь. Она не явилась на свадьбу собственной дочери. Так на нее похоже. — Хейзел и Оливер с Ноа?
— Они где-то там. Оливер встретил своих друзей, а Хейзел — пирожные.
— О боже.
Я выхожу на улицу, где все бегают, как будто не знают, что им делать. Джонаса нигде нет, и я сталкиваюсь с Ноа. Завернув за угол, я буквально врезаюсь в него. Просто сталкиваюсь с его грудью, как с кирпичной стеной. Он хватает меня за руки, прежде чем я падаю назад.
— Иисусе, ты в порядке, дорогая?
Дорогая? Ну ладно. Может, его не так сильно расстроило все, что он прочитал? Или, может быть, он чертовски любит тебя? А, тупица?
На ответ у меня уходит минута.
— Я в порядке. — Не хочу смотреть в его глаза, но сердце предает меня, и я перевожу взгляд на мужа как в замедленной съемке. Такое ощущение, что вижу его впервые.
Я давно не видела Ноа в смокинге; выглядит он в нем потрясающе. Охренеть как потрясающе. Черная ткань подчеркивает загорелую кожу, щетину на лице, взъерошенные волосы и воспаленные покрасневшие глаза. Можете называть меня сумасшедшей, но я всегда испытывала слабость к его мрачному внешнему виду.
Если присмотреться, то можно разглядеть в его глазах что-то еще. Может быть, сожаление?
Даже простое прикосновение к его телу кажется мне незнакомым. Я отступаю и, тяжело дыша, произношу:
— Привет.
Проведя руками по лицу, муж издает стон. Создается впечатление, что его разрывает на части от того, что он хочет сказать. Ноа смотрит на меня мрачным взглядом, таким глубоким и мучительным, что, боюсь, из-за сомнений он никогда не освободится от этого. Мне знаком этот взгляд. Я видела его раньше. Тот самый, который я увидела в день смерти нашей дочери. Тот, который говорит: «Хотел бы я все забрать, но не могу».
— Ты прочитал дневник? — спрашиваю я.
Он щурится от заходящего солнца, пытаясь разглядеть сквозь грозовые облака, как крохотные полоски бледно-розового и пурпурного цветов разрезают темно-серое небо.
Ноа наклоняет голову в мою сторону, но его взгляд устремлен на поле, где должна была состояться свадьба.
— Прочитал, — тихо отвечает он, слегка повернувшись. Ноа приподнимает бровь.
Качая головой, я вздыхаю:
— Весь?
Меня подташнивает. Как будто в любую минуту вырвет. Зря я пила вино.
Покрасневшие глаза мужа и моя уязвимость, наше молчание — все это подводит к моменту, к которому мы не готовы. Я вижу то, чего думала, больше никогда не увижу у Ноа Беккета. Слезы. Может, это и пара слезинок, но все же. Он сглатывает, его кадык двигается вверх-вниз, и он кивает, как будто не может произнести вслух эти слова. Когда он отмахивается от них, то заставляет себя улыбнуться.
Музыка в стиле кантри звучит справа от нас, друзья и семья празднуют несостоявшуюся свадьбу.
— Полагаю, Джастис нашел ее? — спрашивает Ноа, глядя на второй этаж дома.
Я киваю.
— Он заперся с ней в комнате после того, как они с Джонасом подрались.
Ноа посмеивается:
— А мы думали, что у нас проблемы.
— У нас действительно есть проблемы, — замечаю я.
— Ты же понимаешь, о чем я. Я не пытался… — Он замолкает, продолжая смотреть на меня все тем же мрачным взглядом. Я закрываю глаза и чувствую его дыхание на своем лице. — Ты знаешь, что я имел в виду, — хрипит Ноа.
— Понимаю.
Прислонившись к кухонной стойке, которую поставили на открытом воздухе, я обхватываю руками живот и ощущаю легкий ветерок. Мой пульс учащается от предвкушения того, что будет дальше.
Ноа переводит взгляд на мое розовое кружевное платье.
— Ты прекрасно выглядишь.
Я отворачиваюсь, пытаясь уйти. Он хватает меня за руку, отказываясь отпускать.
— Ноа…
— Ты действительно собираешься так поступить? — спрашивает он обвиняюще, стискивая зубы.
Я смотрю на него.
— Как так?
— Сбежать от меня, — заканчивает он, смотря на меня своим темным властным взглядом.
Я пытаюсь не хмуриться.
— Ну, тебе же не привыкать. У тебя это так хорошо получается.
Я понимаю, почему срываюсь на мужа. Боюсь, что как только этот разговор начнется, пути назад уже не будет. Мы будем сражаться до конца. На словах, конечно, но это правда. Ни один из нас не любит сдаваться. Вот почему он сбегает.
Ноа внимательно следит за мной.
— Я это заслужил. Пойдем со мной, — шепчет он, медленно наклоняясь ко мне. Его глаза сверкают в мерцании гирлянд, развевающихся на ветру.
— Не думаю, что мы должны делать это здесь. — Снова усиливается ветер, разнося по воздуху салфетки и скатерти. Я слышу вдали детский смех, смешивающийся с музыкой и глухим раскатами грома. — Мне нужно проверить, как там Келси.
Ноа натянуто улыбается, глядя на Оливера и его друзей, которые дурачатся на танцполе, затем смотрит на меня. Даже в полутьме видно, что он нервничает и расстроен.
— Она в порядке.
Я не могу смотреть на него, хотя чувствую на себе его взгляд, раскаивающийся и искренний. Я не смотрю, потому что если сделаю это, если уступлю и взгляну в эти глаза, по которым так скучаю, то мне захочется попасть в этот шторм и найти в нем укрытие. Я выскажу то, что хочу ему сказать, выскажу все, что чувствую. Но я отказываюсь делать это сейчас, потому что не хочу устраивать сцену. Я не хочу его расстраивать, поэтому вообще ничего не говорю и, конечно, не смотрю на него.
— Пойдем со мной, — повторяет он. Его голос звучит громче, призывая меня к погибели. Когда я не отвечаю, муж рычит мне на ухо: — Черт возьми, я не спрашиваю тебя, Келли.
— А как же дети? — киваю я в сторону, как и Ноа.
Мать внутри меня говорит, что я должна следить за ними, но жена, цепляющаяся за разрушающийся брак, твердит, что мне нужно остаться в объятиях мужа и выслушать то, что он скажет. Если мы собираемся пережить это, я должна остаться и поговорить с ним хотя бы раз. Мы должны столкнуться с этим лицом к лицу. Нам нужно выговориться и поверить в то, что мы сможем с этим справиться.
Он вздыхает, выпрямляется и нетерпеливо переминается с ноги на ногу.
— Они в порядке. Моя мама присмотрит за ними.
Я смотрю на него, по щекам текут непрошеные слезы.
— Почему именно сейчас, Ноа?
Он стискивает зубы, и я могу с уверенностью сказать: Ноа ненавидит тот факт, что я даже не решаюсь куда-то с ним пойти. Об этом мне говорит его разочарованный взгляд.
— Потому, что мне есть что сказать своей жене, и я не хочу говорить об этом перед всеми.
— Давай поговорим позже. Я слишком много выпила, сейчас не подходящее время. Сегодня важный день для Келси. — Сердцебиение учащается, потому что я пытаюсь оправдаться.
Неожиданно Ноа прижимает меня к стойке, положив руки по обе стороны от моих бедер. Когда он говорит, его голос становится громче и решительнее:
— Ты швырнула в меня свой чертов дневник, полный воспоминаний о том, как ты влюбилась в меня, и о душевной боли, причиной которой был я, потому что не находился рядом. Позволь мне хотя бы что-то прояснить.
— Прояснить? — фыркаю я, пытаясь отстраниться от него. — Так теперь ты хочешь поговорить? Я завела дневник, потому что он единственный, кто меня слушал.
Ноа замечает мой нарастающий гнев и добавляет:
— Пожалуйста.
Как будто это поможет мне определиться, станцевать с ним или нет. Это не тот Ноа, которого я знаю. Мой муж, Ноа Беккет, избегает конфликтов, сдерживает эмоции… он не вмешивается в споры. Я смотрю на его протянутую руку, затем на его лицо, и вот оно — хрупкая надежда в его глазах и нервно поджатые губы. Я не могу отказать ему.
— Не говори «нет», — бормочет он.
Я всегда любила его бормотание и шепот, от них по спине пробегают искры.
— Здорово, — говорю я, подавая ему руку.
Мы переплетаем пальцы, которые идеально подходят друг другу. Само совершенство. Это напоминает мне о том, как я взяла его за руку той ночью на концерте Pearl Jam. В ту ночь мы сделали один выбор, а сегодня — другой. Надеюсь, правильный.
Мы не уходим слишком далеко. Вместо этого обходим заднюю часть дома и спускаемся по тропинке туда, где я отдала (а если быть точнее, то бросила) ему дневник.
— Что ты сделал с дневником?
Ноа оглядывается на меня через плечо. Он, наверное, задается вопросом, почему я говорю о дневнике как о человеке. На самом деле за последние два года он стал для меня подобием человека.
— Все, что ты написала… Ты действительно так думаешь? — спрашивает Ноа, желая услышать честный ответ.
— Да.
Мой голос звучит так же, как если бы я была настолько не уверена в своих словах, что заикаюсь на каждом. Уставившись на свои руки, а не в лицо мужа, я отчаянно пытаюсь не заплакать от того, что он знает все. Теперь он знает каждую мысль, которую я не могла до него донести. Это похоже на один из тех приснившихся кошмаров, в котором Ноа узнает о моей фантазии о Джейсоне Момоа, кормящего меня «Нутеллой» с ложечки, пока ласкает мою… Ну, вы поняли.
Наклонив голову, Ноа пытается поймать мой взгляд. Я тяну время, но не могу долго сопротивляться и смотрю на него. Он морщится.
— Ты ошиблась кое в чем, — шепчет он.
Мое сердце замирает.
— В чем же?
Выражение его лица становится очень серьезным, он тяжело сглатывает, медля с ответом.
— Ты думала, что все это… Все, что пошло между нами не так, — твоя забота. Нет, — наконец говорит он. Ноа осматривается, как будто хочет увидеть кого-то. Но мы совершенно одни.
— Ноа… — начинаю я, но он одним взглядом заставляет меня замолчать, словно знает, что я просто попрошу его забыть. Я готова сказать все, что угодно, лишь бы избежать этого разговора. Хочу сказать ему, чтобы он забыл все прочитанное, но не могу. Я все еще не уверена, готова ли говорить об этом.
Повернувшись ко мне, он хватает меня за руки и притягивает к себе.
— Я чертовски скучаю по тебе, — на выдохе произносит он дрожащим голосом.
С помощью пяти простых слов он открывается мне. Его слова значат гораздо больше. Это не просто «Я скучаю по этому» и даже не «Я скучаю по нам». Я. Он скучает по мне, и в его словах таится гораздо больше смысла.
— Почему? — шепчу я, упираясь лбом в его грудь. Голоса в моей голове кричат, чтобы я заткнулась и позволила ему держать меня в объятиях так, как он хочет. Так, как ему нужно.
Ноа сжимает руки на моей талии. Мы молчим, но по напряжению в его теле я понимаю, что он пытается что-то сказать. Наконец-то. Я практически не могу дышать, находясь так близко к нему. Не знаю почему. Может, потому, что он знает всю правду обо мне. В последние дни я заметила припухлость его глаз. Черт, да последние два года я наблюдаю на его лице только выражение страдания и боли от утраты. Он наклоняет голову вперед, пока губы не соприкасаются с моей кожей.
Я чувствую его дыхание, его заминку, фразу «Ты выслушаешь что я скажу?» Наблюдаю его глубокий хмурый взгляд и то, как морщинки на лбу становятся все более выраженными, потом окидываю взглядом небо, внимательно рассматривая, как меняется цвет облаков.
— Да.
Ноа кивает и делает еще один мощный вдох, словно ему не хватает кислорода.
— Да. А ты хочешь этого?
Сердце выпрыгивает из груди, когда я украдкой смотрю на него. Теперь он делает глубокие ровные вдохи. Либо он к чему-то готовится, либо успокаивает нервы.
— Думаю, что хочу.
Но не могу сказать этого наверняка, потому что иногда мы прячемся от того, что нам нужно услышать. Из-за страха, что нам причинят слишком много боли и оставят слишком глубокий порез, который мы не сможем залечить.
Объятия мужа ослабевают, но он не делает ни шага назад. Просто сомневается. Мы застыли в моменте, к которому никто из нас не готов. Ноа хмурится и разочарованно кривит губы. Я могу сказать, что таким образом он изо всех сил пытается выразить свои мысли. Он опускает голову, словно в поражении.
— Нам необязательно говорить прямо сейчас, — произношу я.
Ноа мгновенно поднимает голову и смотрит на меня.
— Это не так, Келли. Просто… Я даже не знаю, с чего начать и что сказать.
— Хорошо.
— Я читал дневник, но есть страницы, которые я вообще не смог прочитать.
Мое сердце пропускает удар, на глазах наворачиваются слезы. Мы оба знаем, что такое печаль. Ух, это просто ужасное чувство.
В его голосе слышно сожаление, а покрасневшие глаза блестят от слез.
— Даже те, где ты обвиняла меня.
Обвиняла его? Я не ожидала, что он это скажет и что эти слова причинят мне боль.
— Ты так предположил, да?
Мое сердце разрывается от каждого слова и с каждым вдохом бьется все сильнее. Мне больно дышать, потому что сердце пронзает резкая боль. Я пытаюсь отстраниться от мужа.
Когда я отступаю, его глаза превращаются в грозовое облако. Он готов метать гром и молнии.
— А что еще я должен думать? — От его тихого голоса мое сердце снова пропускает удар, а кожу покалывает. — Все, что ты чувствовала, было оправдано. Но ты никогда не думала, что в этом есть твоя вина. Я считаю, что по-своему виноват в случившемся. Или я неправ?
Наконец, я делаю вдох. Резкий и спонтанный, как будто все это время тонула и только сейчас поднялась на поверхность воды, чтобы глотнуть воздуха. Когда Ноа говорит о том, что ему причиняет боль, то это становится реальностью. Той, которую я не готова услышать. Меня словно кирпичом по голове ударили. Я не понимаю, как реагировать.
— Не знаю, как ты должен думать, но мне нужно пойти проверить детей.
И я убегаю.