Келли
Пневмопистолет и скорая помощь
(А вы думали, что мы усвоили хоть какие-то уроки за эти 8 месяцев? Ха. Блядь. Ха.)
— Нет, так не пойдет. Ты не можешь начать, а затем просто остановиться и оставить меня вот так.
Знаете, чем мы занимаемся?
Если вы подумали о сексе, то вы правы.
Если вы подумали о грызне, то тоже оказались бы правы. Кажется, у нас хорошо получается и то, и другое. Я думаю, это то, что люди имеют в виду, когда говорят — противоположности притягиваются, потому что мы с Ноа — совершенно разные. Возьмем, например, то, как моментально он реагирует на мои слова.
Хмурясь, Ноа смотрит на меня, как бы предупреждая, чтобы я забрала свои слова обратно.
— Я не останавливался.
Мне трудно сосредоточиться на чем-либо, кроме собственной потребности. Последние несколько дней мой муж провел на рыбалке с Оливером и своими друзьями. И в данный момент я могу думать только о двух вещах: как горячо он сейчас выглядит с отросшей щетиной, и как я возбуждена.
— Да, именно это ты сделал! — задыхаясь, говорю я, и меня охватывает разочарование. — Я почти достигла цели.
Ноа переворачивает меня на спину. Напряжение в его лице, пот на лбу, полуприкрытые глаза — все говорит о том, что он полностью в процессе. Может, дело во мне. Может быть, я отвлеклась или этот ремонт меня доконал. А может дело в нем. Может, Ноа просто больше не может этого сделать.
Я думала, что он снова войдет в меня, но он этого не делает. Вместо этого муж опускается между моих ног, глядя мне в глаза.
— Я не останавливался. — Прикусив внутреннюю часть бедра, он приближается к моему клитору. — Я чуть не кончил, поэтому сбавил обороты, но не останавливался.
На самом деле он остановился, но я не собираюсь сейчас с ним спорить, потому что… Эй, его рот находится именно там, где мне нужно.
Позвольте рассказать вам кое-что об этом: мой муж действительно хорош в том, чтобы вывести меня из себя. В чем он не хорош, так это в том, чтобы проследить заперта ли дверь в спальню, потому что как раз в этот момент Севи открывает дверь и заходит без рубашечки и с пневматическим пистолетом в руках.
Представляете, что будет дальше?
Бьюсь об заклад, вы угадаете (а может, и не сможете), но я просто вам расскажу.
— Папочка, я помогаю. Я помогаю тебе, — говорит Севи, неся пневмопистолет к нашей кровати, где я, как каратистка, зажимаю голову Ноа между своих бедер и накрываю нас одеялом. — Вот!
Многие говорят, что авария происходит, как в замедленной съемке. Что тут скажешь. Это не так. Все произошло настолько быстро, что я даже не успела убрать ногу.
А еще я хотела бы добавить, что во всем виноват Ноа. Скоро вы поймете, почему.
Хотите знать, чем все закончилось? Кроме того, что я с гвоздем в бедре, а Ноа с опухшей губой, потому что я ударила его по лицу своей вагиной. Скорой помощью. Семейство Беккет и это место… Мы друзья.
* * *
— Зачем ты снял с предохранителя пневматический пистолет? — кричу я на Ноа, который пытается успокоить Севи, полностью игнорируя тот факт, что у его жены в бедро загнан гвоздь для гипсокартона. Это даже не отделочный гвоздь, который я бы предпочла, потому что это именно тот случай, когда меньше, определенно, лучше.
— Так быстрее, — отвечает Ноа, глядя на мою ногу, потом на Севи, который опустил головку на его плечо, и начал вышагивать по приемному отделению. Могу сказать, что мужу плохо, но недостаточно, чтобы я так легко могла его простить.
— Прости, папочка, — разочарованно говорит Севи. — Я пытался помочь тебе.
Заметили, что он больше не ползает по полу? Ага. Мы пережили эту фазу, потому что на его четырехлетие подарили ему собаку. Процесс занял около недели. Севи перестал спать в собачьей корзинке и хотел, чтобы собака исчезла. Сейчас они подружились, но, как и сказал наш педиатр — Севи вырос из этой фазы.
Теперь он перешел к тому, чтобы никогда не выпускать Ноа из поля своего зрения. Ему наплевать, что я лежу на столе, истекая кровью и, знаете ли, испытываю сильную боль. Похоже, гвоздь застрял в гребаной кости.
Входит Кейт с Фин на руках. Она смотрит на меня.
— Девочка, ты истекаешь кровью.
— Я знаю. А что здесь делаешь ты?
Она пожимает плечами.
— Папа нырнул в мусорный контейнер, и его поместили в психушку на сорок восемь часов. И это круто. Я подумываю, не натворить ли и мне чего-нибудь безумного, чтобы самой оказаться там. Похоже, у них можно неплохо отдохнуть.
Мы все смеемся, но она серьезна. Даже сейчас Кейт близка с семьей. Она моя лучшая подруга, моя приемная сестра и вообще — вечно ругающаяся, пьющая винишко лучшая из девушек. Я люблю ее.
Наморщив лоб, она улыбается Ноа.
— Похоже, девчушке нужно сменить подгузник.
Фин бросается к Ноа, когда замечает его у двери. А он задыхается от запаха.
— Боже мой, как от тебя воняет.
— Папочка, — хмурится Фин.
Я знаю, что она только что сказала «папочка», но это фирменное словечко на ее «финском» языке означает «нет, я не воняю».
Хотелось бы отметить, что почти в два года Фин наконец произнесла свое следующее слово и, что более важно: из всех людей, она сказала его именно Ноа.
Папочка. И теперь она постоянно это говорит. Она по-прежнему много болтает о сиськах, но теперь папочка стал мужчиной, которого она просто обожает. Ей потребовалось много времени, чтобы подпустить его к себе, но я думаю, что как только она это сделала, он стал для нее самым любимым человеком в мире.
И я с ней согласна. Нам с ним повезло.
Через час меня отвозят в хирургию, и тогда я, наверное, поспорила бы с тем, что Ноа сокровище. Если вам никогда не стреляли в ногу из пневмопистолета, то вы не упустили ничего, кроме боли. Врачи не могли просто достать гвоздь и отправить меня восвояси. Гвоздь попал в кость, поэтому им пришлось удалять этого ублюдка хирургическим путем.
После того, как они назначили курс лечения антибиотиками и обезболивающими, расстроенная, я лежала в палате и ждала, когда меня выпишут.
Кейт зашла с улыбкой на лице в тот момент, когда я бросила стакан с пудингом в стену.
— Что за кислая мина, детка?
— Мне больно, — раздраженно отвечаю я. — Где Ноа?
Она садится на стул возле кровати.
— Совершает с детьми набег на торговые автоматы. — Затем она протягивает мне стаканчик из «Старбакс». — Осмелюсь спросить, как это случилось?
— Ноа тебе не сказал?
— Неа. Он сказал, чтобы я не лезла не в свое дело.
Я улыбнулась. А ее глаза загорелись, как будто я сообщила, что мы выиграли пожизненный запас вина.
— Опять «Виагра»?
Я смеюсь и отпиваю кофе, который она принесла.
— Ни за что. Короче, Ноа не запер дверь спальни. Клянусь, нельзя доверять мужику, когда он говорит, что «запер ее» или «вроде бы закрыл».
Не думайте, что я забыла о том видео. Просто подождите.
— Мне нужны подробности.
Я смотрю на стаканчик, зажатый в руке, и понимаю, что сбоку написано незнакомое имя.
— Кто такая Кристен?
— Понятия не имею. Я собиралась сделать заказ, очередь была длинной, а заказы на вынос стояли рядом, и никто их не трогал. Поэтому я бросила немного денег в банку для чаевых и схватила готовый кофе. Никто ничего не сказал. — Она пожимает плечами. — Кристен заказывает хороший кофе. Запомню. А теперь перестань меня отвлекать. Рассказывай, что случилось?
Я подробно рассказала о горячем, безумном, слишком долгом сексе, который у нас был сегодня днем, и как в меня вколотили гвоздь, только не в сексуальном плане. Кейт смеется, потому что это все, что вы в силах сделать, когда дело доходит до того дерьма, которое происходит в семействе Беккетов.
Ноа возвращается примерно через час, и я сразу понимаю, что что-то не так.
— Я посижу с детьми. — Кейт тоже это чувствует и быстро ретируется.
Ноа кивает, ждет, пока она закроет дверь, а затем его взгляд скользит к моим глазам.
— Как ты себя чувствуешь?
— Я зла. — Мой ответ однозначен, потому что, как я уже говорила, меня раздражают болеутоляющие. Как будто они производят прямо противоположное действие тому, для чего были прописаны врачом.
Медленно сглотнув, он шагает вперед и садится на край кровати, своей рукой находит мою. Он сжимает ее один раз.
— Мне, правда, жаль.
— Поэтому ты так расстроен?
— Я не расстроен. — Он пожимает плечами. — Просто ненавижу больницы.
От эмоций в груди перехватывает дыхание. Всегда происходят такие тонкие напоминания, которые, кажется, выбивают из вас весь дух. Крохотные детали, которые вы, казалось, забыли, а потом вспоминаете. Мара. Не то чтобы память о ней ускользнула из моей головы. Это не так. Такого никогда не произойдет. Она навсегда останется частью нас. Но когда люди говорят, что со временем становится легче, думаю, что в каком-то смысле, они правы. Становится легче улыбаться, чувствовать, что ты снова можешь жить. А потом все возвращается, и вы вспоминаете об этой боли, и снова как будто возвращаетесь в тот момент, когда все изменилось. У Ноа перехватывает дыхание, когда он замечает мои слезы.
— Я не хотел тебя расстраивать. Просто… Это место, запахи, это все… она. И я ненавижу то, что у меня остались такие воспоминания о ней.
Несмотря на то, что я хочу врезать ему за инцидент с гвоздем, я беру его за руку и улыбаюсь сквозь слезы.
— У нас есть и хорошие воспоминания о ней.
Его блестящие от слез глаза находят мои:
— Да, дорогая. Определенно, есть.
Как бы больно ни было думать о ней, гораздо легче переносить это рядом с Ноа. Сначала он закрылся от меня, и вот он здесь: делится со мной, почему выглядит так, словно хочет сжечь больницу. Мне нравится думать, что мы прошли долгий путь с той ночи в отделении неотложной помощи, когда он порезал руку. Жаль, что мы не смогли удержаться от того, чтобы снова не оказаться в гребаной больнице.
***
В конце концов, врачи оставляют меня до вечера, потому что принимают мой гнев за осложнение. Тем же вечером Кейт с Джейсоном приходят с мальчиками и пиццей, а затем, конечно же, Боннер и Эшлинн со своей новорожденной дочерью Хейли. Ей всего месяц, и она чертовски прекрасна. Еще бы! Посмотрите на ее родителей. Фин не любит Хейли. Полагаю, она воспринимает ее как соперницу. Когда дочь замечает Хейли, она цепляется за ногу Боннера, и он тут же ее обнимает.
— Больно? — спрашивает Боннер, держа Фин на руках, как настоящий профи.
Меня удивляет, что он за одну ночь превратился из паренька, живущего по-соседству, в горячего молодого папочку-соседа. Не смейте говорить об этом Ноа, но я наблюдаю, как он косит лужайку без рубашки. Если вы ему расскажете, то я буду все отрицать.
— А как ты думаешь, Боннер? — спрашиваю я, все еще злясь на весь мир.
Входят Чарли и Стив с Гретхен. Они почти не разговаривают, потому что Джейден обрюхатил Эллу. Да ладно, шучу. Она еще не молодая мамочка, но они точно уже занимаются сексом. Стив застукал их на диване в гостиной, и это его не очень-то обрадовало.
Я улыбаюсь им, пока они разговаривают с Кейт, а затем смотрю на Боннера, который переводит взгляд с Фин на меня и пожимает плечами.
— Судя по тону твоего голоса, думаю, что да.
Посмеиваясь, Ноа протягивает мне пакет со льдом:
— Ей дали обезболивающее. От них Келли злится. Я пытался предупредить врачей, но они не послушали.
Я кидаю в него пакет со льдом, при этом намеренно прицелившись в его больной палец.
— Засунь его себе в задницу, Ноа.
У нас все хорошо. Все в порядке. Но сейчас я его слегка ненавижу. Муж ухмыляется, стиснув челюсти, потому что, думаю, палец у него болит. Он улыбается Боннеру.
— Понимаешь, что я имел в виду?
Эшлинн сидит рядом со мной и кормит малышку Хейли. И да, Севи уделяет этому особое внимание. Ненавижу это говорить, но он еще не перерос фазу грудного вскармливания.
— Как, черт возьми, тебе в ногу забили гвоздь?
— Ноа не запер дверь, — говорю я, потому что, если Ноа сможет бросить меня под автобус своим грубым комментарием, то я прихвачу его с собой.
Ноа стонет, гневно поглядывая на меня.
— Я думал, что запер.
Кейт подходит к нам и плюхается рядом со мной с бутылкой вина.
— Извини, детка, нельзя смешивать алкоголь с наркотиками.
Я пожимаю плечами. Честно говоря, звучит не очень заманчиво. А вот шоколадный торт подойдет. В конце концов, я уговариваю Хейзел принести мне кусочек, а затем она обнимает меня.
— Мама, я отдала Августу пять долларов. Он сказал, что это на сберегательный счет. На что он копит?
— Вот засранец, — рычит Кейт. — На прошлой неделе, когда Ривел был в гостях у Боннэра, он взимал с людей по десять долларов за возможность просто пройти по улице.
— Рив узнал об этом и даже помогал ему, — рассмеялась Эшлинн. — Он дал автограф леди из ТСЖ, а Август положил в карман пятьдесят баксов.
— Мелкий жулик… — возмущенно вздыхает Кейт. — Завтра он купит мне кофе. — А потом улыбается. — И между нами: я бы заплатила деньги только за то, чтобы посмотреть на Ривела Слейда.
— Он такой красавчик, — кивает головой Эшлинн, укладывая Хейли повыше на плечо, чтобы та отрыгнула, а потом поворачивает голову и видит, что Боннер хмурится, — если тебе нравится энергетика рок-звезды.
Мы все смеемся, потому что знаем, что это правда.
Остальную часть вечера Оливер хвастается размерами своей рыбы перед все той же безумной компанией из Санта-Барбары, которая изменила нашу жизнь за прошедший год. Мне нравится думать, что мы с Ноа наконец-то взяли себя в руки и поговорили, но на самом деле, не думаю, что без них это произошло бы.
Позже, тем же вечером, Ноа помогает мне подняться в нашу комнату и укладывает на кровать.
— Я уже говорил, что мне очень жаль. Ты должна просто отпустить это.
Поправив подушки за головой, я смотрю на него «да пошел ты на хрен!» взглядом. Я по-прежнему зла, и он прав: обезболивающее делает меня такой.
— Не могу поверить, что ты не запер дверь.
— Как уже говорил, я думал, что сделал это, — улыбается он.
— Очевидно, ты ошибался — Я смотрю на него, сидящего рядом со мной на кровати. — Типа того, как ты думал, что удалил?
Муж прищуривает глаза. Он точно знает, о чем я говорю. Вам лучше поверить, что он это задницей чувствует. Помните, я сказала, что вернусь к этому? Сейчас самое время.
Я беру его телефон с тумбочки.
— Ты его удалил?
— Может быть, — приподняв бровь, отвечает он.
— Иисусе, Ноа… — всплеснув руками, говорю я. — Что, если кто-то еще найдет его? Удали.
— Нет, пока ты не посмотришь его со мной.
— Что? Никогда. Мы не будем его смотреть.
— Тогда я оставлю его.
— Господи, блядь. Отлично! Давай посмотрим. Дай мне пакет со льдом.
Ноа протягивает мне лед, держа телефон в руке, и на его чертовски горячем лице появляется самая большая ухмылка в мире.
Итак, мы смотрим его, и примерно через час я вспоминаю всю нашу боль. Потому что вижу ее в наших глазах на видео. Но знаете, что еще я вижу? Любовь. Страсть. Все эмоции, которых, как мне казалось, не было у Ноа, были прямо передо мной. Я была так ослеплена своей собственной неуверенностью и горем, что не могла этого видеть.
Ноа улыбается мне, прижавшись своей головой к моей.
— Моя любовь к тебе никогда не была под вопросом, дорогая, — шепчет он, целуя меня в висок. Он берет мою руку и кладет на свою внушительную эрекцию. — А теперь давай запишем новое.
Я быстро вырываю телефон из его руки, удаляю видео и отбрасываю гаджет в сторону.
— Без шансов, приятель.
— Поверить не могу, что ты это сделала, — хмурится он.
— А я могу. Теперь позволь мне загладить свою вину.
Его хмурый взгляд исчезает, когда он забрасывает руки за голову.
— Как раз об этом и подумал.
Наши шрамы на месте. Их не сотрет даже время. Они исчезают, но все равно остаются. Время никогда не заберет наши воспоминания. Я навсегда запомню ту голубоглазую дикую девочку, потеря которой, практически разлучила нашу семью, но в то же время — она свела нас вместе и доказала, что мы можем все пережить.
Даже гвоздь в бедре.
Конец.
Больше книг на сайте - Knigoed.net