Здесь щелканье бича раздается по всей стране с утра до вечера, но животных им не трогают.
В Дрездене на моих глазах толпа чуть не разорвала извозчика-итальянца, начавшего бить свою лошадь.
Более добросердечного народа, чем немцы, не может быть - да и не нужно!
ГЛАВА XI
Домик в Шварцвальде. - Его "общительность". - Его атмосфера. - Джордж не хочет спать. - Дорога, на которой нельзя заблудиться. - Мой особенный природный инстинкт. - Неблагодарность товарищей. - Гаррис и наука. - План Джорджа. - Мы катаемся. - Немецкий кучер. - Человек, который распространяет английский язык по всему миру.
Оказавшись как-то вечером в пустынной местности, слишком утомленные, чтобы плестись до города или деревни, мы остановились ночевать в одинокой крестьянской хижине. Большое очарование здешних горных домиков заключается в своеобразном общежитии: коровы помещаются в соседней комнате, лошади - над вами, гуси и утки - в кухне, а свиньи, цыплята и дети - по всему дому.
Просыпаясь, вы слышите хрюканье и оборачиваетесь.
- Здравствуйте! Нет ли у вас здесь картофельных очистков? Нет, что-то не видно. Прощайте.
Вслед за этим, из-за притолки вытягивается шея старой курицы; заглядывая в комнату и кудахтая, она любезно спрашивает:
- Прелестное утро, не правда ли? Надеюсь, я вам не помешаю, если зайду сюда позавтракать? Я принесла червячка с собой, а то в целом доме не найти покойного местечка; поесть не дадут с удовольствием... Я с детства привыкла кушать не торопясь, и теперь, когда вывела дюжину цыплят - не успеваю проглотить ни кусочка, они все растащут!.. Ведь ничего, если я помещусь у вас на кровати? Здесь они меня, может быть, не найдут.
Пока вы одеваетесь, в дверях то и дело появляются всклокоченные детские головы; вы не можете разобрать, к какому полу принадлежат любопытствующие фигурки, но надеетесь, что к мужскому. Захлопывать дверь не имеет смысла, потому что замка в ней вовсе нет, и каждый раз она снова торжественно отворяется, не успеете вы отойти на несколько шагов. Очевидно, вы с товарищами представляете исключительный интерес, вроде странствующего зверинца.
Завтракая, вы невольно сравниваете себя с блудным сыном: на полу поместилась пара свиней, у порога топчется компания гусей, оглядывая вас с ног до головы и ехидно критикуя свистящим шепотом; иногда в окошко заглянет корова.
Это сходство с порядками Ноева ковчега служит, вероятно, причиной того особенного запаха, которым отличаются хижины в Шварцвальде: если вы возьмете розы и лимбургский сыр, прибавите туда немного помады, вереска, луку, персиков, мыльной воды - и смешаете все это с запахом моря и нескольких трупов - то получите нечто подобное; различить нельзя ничего, но здесь чувствуется все, что есть на свете. Горные жители любят такой воздух; они не проветривают своих домиков и нарочно берегут в них эту "хозяйственную" атмосферу. Если вам хочется подышать запахом хвойного леса или фиалок - для этого можно выйти за порог дома; но говорят, что подобные поэтические фантазии скоро проходят и заменяются искренней привязанностью к домашнему уюту.
Так как мы собирались на следующий день пройти большой путь пешком, то с вечера решили встать как можно раньше - даже в шесть часов, если никому не помешаем. Мы спросили хозяйку, нельзя ли это устроить. Она отвечала, что можно: сама она разбудить нас не обещает - так как в этот день обыкновенно отправляется в город, миль за восемь, - но кто-нибудь из сыновей уже вернется завтракать, так что услужит и нам.
Но будить нас не пришлось: мы сами не только проснулись, но и даже встали в четыре часа - не исключая Джорджа. Мы не могли больше спать. Я не знаю, в котором часу встает шварцвальдский крестьянин в летнее время: нам казалось, что семья наших хозяев вставала всю ночь. Начинается с грохота грубых сапожищ на деревянной подошве: это сам глава семьи обходит весь дом, чтобы окинуть его хозяйским оком; пройдясь раза три вверх и вниз по лестнице - домик лепится к склону горы - и, проснувшись как следует, он отправляется на верхний этаж будить лошадей. Оказывается, что последние тоже обязаны пройтись по всему дому, прежде чем выйти на воздух. Затем хозяин идет вниз, в кухню и принимается рубить дрова; наколов изрядное количество, он приходит в хорошее настроение - и начинает петь. Тут поневоле придешь к заключению, что пора вставать.
Наскоро позавтракав в половине пятого, мы сейчас же вышли и отправились в путь. Нам нужно было перевалить через гору; судя по сведениям, добытым в ближайшей деревушке, заблудиться было невозможно. Бывают такие дороги: они всегда приводят к тому месту, откуда вы вышли; и еще хорошо, если приводят, - тогда, по крайней мере знаешь где находишься.
Я предчувствовал неудачу с самого начала. Не прошли мы и двух миль, как дорога разделилась на три ветви. Изъеденный червями столб указывал, что одна из ветвей вела к месту, о котором мы никогда не слыхали и ни на какой карте не видали; средняя надпись отвалилась совершенно и исчезла без следа; третья несомненно относилась к той дороге, по которой мы шли.
- Старик объяснил очень ясно, - напомнил нам Гаррис, - что надо держаться все время вправо и обходить гору.
- Какую гору? - капризно спросил Джордж. Перед нами их действительно было штук шесть разной величины.
- Он говорил, что мы придем к ней по лесу.
- В этом я не сомневаюсь! - опять сострил Джордж. (Примета была слабая, спорить нельзя: все горы кругом поросли лесом).
- И он сказал, - пробормотал Гаррис уже не так уверенно, - что мы дойдем до вершины через полтора часа.
- Вот в этом я очень сомневаюсь!
- Что же нам делать? - спросил Гаррис. Надо сказать, что я очень легко ориентируюсь. Это не Бог весть какое достоинство, и хвастаться тут нечем; но у меня, право, есть какой-то инстинкт, чутье узнавать местность. Конечно, не моя вина, если по дороге встречаются горы, реки, пропасти и тому подобные препятствия.
Я повел их по средней дороге. В том, что она не могла выдержать ни одной четверти мили по прямому направлению и через три мили вдруг уперлась в осиное гнездо - никто меня упрекнуть не может; если бы она вела куда следует, то и мы бы пришли куда следует; это ясно, как Божий день.
Даже несмотря на осиное гнездо, я не отказал бы товарищам в возможности и дальше эксплуатировать мой талант, - но ведь мог я рассчитывать хотя бы на каплю благодарности! Я не ангел, признаюсь откровенно, и не люблю трудиться на пользу людей, которые не выказывают ничего, кроме холодности и грубости: Кроме того, Гаррис и Джордж, вероятно, отказались бы следовать за мной дальше. Поэтому я умыл руки и предоставил Гаррису занять место вожака.
- Ну, - спросил он, - доволен ли ты собой?
- Совершенно! - отвечал я с груды камней, на которой сидел. - Сюда я довел вас целыми и невредимыми. Я повел бы вас и дальше, но каждому художнику необходимо сочувствие толпы! Вы, очевидно, не довольны тем, что не знаете, где находитесь; но, может быть, вы находитесь именно там, где нужно! Впрочем, я молчу; я не жду благодарности. Идите куда хотите, я вмешиваться не стану.
В моих словах действительно было много горечи - но ведь я не слыхал еще ни одного ободряющего слова.
- Послушай, между нами не должно быть недоразумений, - заметил Гаррис, - Джордж и я признаем покорно и искренно, что без твоей помощи мы никогда не забрались бы в эти дебри! Поверь, мы отдаем тебе полную справедливость. Но, видишь ли, чутье иногда подводит. Я предлагаю положиться на науку: где теперь солнце?
- А не лучше ли, - неожиданно заметил Джордж, - вернуться в деревню и положиться на мальчишку-проводника? Мы сберегли бы таким образом время.
- Мы только потеряли бы его! - решительно заявил Гаррис. - Оставь, пожалуйста. Не вмешивайся и не беспокойся. Это очень интересный способ, я о нем много читал.
Он вынул из кармана часы и начал кружиться с ними как юла.
- Ничего не может быть легче, - продолжал он, - надо направить часовую стрелку на солнце, потом взять угол между ею и цифрой двенадцать, разделить его пополам - и секущая укажет на север! Очень просто.
Он повертелся еще минуты две и, наконец, решительно протянул руку к осиному гнезду:
- Вот, вот север! Теперь дайте мне карту.
Мы подали. Не оборачиваясь больше, он уселся на землю и начал рассматривать карту, потом объявил:
- Тодтмос находится на юго-юго-запад отсюда.
- Откуда "отсюда"? - спросил Джордж.
- Да вот с этого места, где мы сидим.
- А где мы сидим? - поинтересовался Джордж. Гаррис было опешил, но скоро просиял:
- Да не все ли равно, где мы сидим?! Идем на юго-юго-запад, вот и все! Как это ты не понял? Тут и разговаривать нечего, только время теряем!
- Положим, я не совсем понял, - заметил Джордж, вставая и одевая на плечи ранец, - но это, конечно, все равно - мы здесь находимся ради свежего воздуха и красоты пейзажа, а всего этого сколько угодно.
- Да, да! - весело поддержал его Гаррис. - Ты не беспокойся, к десяти часам мы будем в Тодтмосе и отлично позавтракаем. Я не откажусь от бифштекса и омлета.
Но Джордж предпочитал не думать о еде, пока не увидит крыш Тодтмоса.
Через полчаса ходьбы в просвете между деревьями мы увидели ту деревню, через которую проходили рано утром; ее легко было узнать по оригинальной колокольне, с обвивавшей ее наружной лестницей.
Я рассердился. Три с половиной часа мы бродили, а отошли всего на четыре мили! Но Гаррис пришел в восторг.
- Ну, теперь мы знаем, где находимся!
- А ты, кажется, говорил, что это все равно, - напомнил ему Джордж.