Гаррис забормотал что-то; оказалось, что ему вдруг захотелось в Месопотамию: "там, говорят, есть дивные местечки".
Но Джордж не согласился - это было совсем не по дороге, - и он уговорил нас ехать на Берлин и Дрезден.
- Конечно, Гаррис и я поедем, по обыкновению, на тандеме, а Джордж?
- Вовсе нет, - строго перебил Гаррис. - Ты с Джорджем на тандеме, а я отдельно.
- Я не отказываюсь от своей доли труда, - перебил я в свою очередь, но не согласен тащить Джорджа все время. Это надо разделить.
- Хорошо, - согласился Гаррис, - будем меняться, но с непременным условием, чтобы и Джордж работал!
- Чтобы что?.. - переспросил Джордж.
- Чтобы и ты работал! - строго повторил Гаррис, - и в особенности на подъемах.
- Господи помилуй! Неужели ты сам не чувствуешь никакой потребности в физической нагрузке?
Из-за тандема всегда выходят неприятности: человек, сидящий впереди, воображает, что он один жмет на педали и что тот, кто сидит за ним, просто катается; а человек, сидящий сзади, глубоко убежден, что передний пыхтит нарочно и ничего не делает. Эту проблему решить очень непросто. Когда осторожность подсказывает вам не убивать себя излишним усердием и справедливость шепчет на ухо: "Чего ради ты его везешь? Ведь это не кеб, и он не седок твой" - то делается как-то неловко при искреннем вопросе товарища: "Что там у тебя? Педаль отвалилась?"
Вскоре после своей женитьбы Гаррис однажды попал в весьма затруднительное положение именно из-за невозможности видеть, что делает человек, сидящий за вами на тандеме. Они с женой путешествовали таким образом по Голландии. Дороги были неровные, и велосипед сильно подбрасывало.
- Сиди крепко! - заметил Гаррис жене, не оборачиваясь.
Миссис Гаррис показалось, что он сказал: "Прыгай"! Почему ей показалось, что он сказал "Прыгай", когда он сказал "Сиди крепко" - это до сих пор не известно. Миссис Гаррис объясняет так:
- Если бы ты сказал: "Сиди крепко" - чего ради я бы спрыгнула?
А Гаррис объясняет:
- Если бы я хотел, чтобы ты прыгала, зачем бы я сказал: "Сиди крепко"?
Давнее происшествие все же оставило ядовитый осадок, и они до сих пор спорят по этому поводу.
Словом, миссис Гаррис спрыгнула с тандема в полном убеждении, что исполняет приказание мужа, а Гаррис помчался вперед, усиленно работая педалями, будучи убежден, что жена сидит у него за спиной. Сначала миссис Гаррис подумала, что ему пришло в голову похвастаться тем, как лихо он въедет на вершину холма один. Они были еще так молоды в те дни и нередко развлекали друг друга подобным образом. Она ожидала, что, покорив вершину, он спрыгнет с велосипеда, картинно облокотясь о руль примет непринужденную позу, и подождет ее. Но когда юная супруга увидела, что ее муж, домчавшись до гребня холма, перевалил через него и исчез по ту сторону, ею овладело сначала изумление, потом негодование и, наконец, ужас. Она взбежала наверх и стала громко звать Гарриса, но он даже ни разу не обернулся. На ее глазах он удалялся с быстротою ветра, пока не исчез в лесу, мили за полторы от холма. Она села и расплакалась. В это утро у них произошла маленькая размолвка, и ей пришло в голову, что, обидевшись, он сбежал! У нее не было денег, она не понимала ни слова по-голландски. Проходившие люди начали останавливаться и собирались вокруг, глядя на нее с сожалением; она старалась объяснить жестами свое несчастье. Они поняли, что она что-то потеряла, но не могли понять, что именно, и отвели ее в деревню. Вскоре там появился полицейский. Тот долго вникал в ее пантомиму и вывел заключение, что у нее украли велосипед. Сейчас же полетели во все концы телеграммы, и за четыре мили обнаружили в одной деревне злополучного мальчишку, ехавшего на старом дамском велосипеде. Его схватили и привезли в телеге, вместе с велосипедом, к миссис Гаррис. Но та выказала полное равнодушие к одному и к другому, и голландцы отпустили мальчишку на свободу, окончательно отупев от удивления.
Между тем Гаррис продолжал катить на тандеме с большим наслаждением. Ему казалось, что он очень окреп и вообще стал лучше ездить. Вот он и говорит (как думал - своей жене):
- Я уже давно с такой легкостью не ездил на этом велосипеде. Вероятно, это действие здешнего воздуха!
Потом он прибавил, чтобы она не боялась, и он покажет ей, как быстро можно ехать, если работать изо всей силы. И, пригнувшись к рулю, Гаррис полетел стрелой... Дома и церкви, собаки и цыплята мелькали на мгновение перед его глазами и мгновенно исчезали. Старики глядели ему вслед, качая головами, а дети встречали и провожали восторженными криками.
Таким образом Гаррис проехал миль пять. Вдруг - как он теперь объясняет - он почувствовал что-то неладное. Молчание его не поразило: ветер свистел в ушах, велосипед тоже производил порядочный лязг, и Гаррис не ожидал услышать ответа на свои слова. Но на него вдруг нашло ощущение пустоты. Он протянул назад руку и встретил пустое пространство. Скорее свалившись, чем спрыгнув на землю, он оглянулся: за ним тянулась, окаймленная темным лесом, прямая белая дорога и на ней - ни души... Он вскочил на велосипед и полетел обратно. Через десять минут он был на том месте, где дорога разделялась на четыре ветви. Он остановился, стараясь вспомнить, по которой из них проезжал. В это время появился голландец, сидевший на лошади по-дамски. Гаррис остановил его и объяснил, что потерял жену. Тот не выказал ни удивления, ни сочувствия. Пока они разговаривали, приблизился другой фермер, которому первый изложил дело не как несчастный случай, а как курьезную историю. Второй фермер удивился, почему Гаррис так беспокоится; последний выбранил обоих, вскочил на тандем и покатил наудачу по средней дороге. Через некоторое время ему повстречались две девицы под руку с молодым человеком, с которым они кокетничали напропалую. Гаррис спросил, не видали ли они его жену. Одна из девушек осведомилась, как та выглядит. Гаррис знал по-голландски недостаточно, чтобы описать дамский туалет, и описал жену самым общим образом, как красавицу среднего роста. Это их не удовлетворило приметы были недостаточны; эдак всякий мужчина может предъявить права на красивую женщину и потребовать себе чужую жену! Они желали знать, как она была одета, но этого Гаррис не мог припомнить ни за какие коврижки. Я вообще сомневаюсь, может ли мужчина вспомнить, как была одета женщина, если прошло больше десяти минут со времени их разлуки. Гаррис, впрочем, сообразил, что на его жене была голубая юбка и потом что-то такое от талии до шеи, на чем эта юбка держалась; осталось у него еще смутное представление о поясе; но какого покроя и какого цвета была блуза? Зеленая? голубая? или желтая? С воротником или с бантом? И вообще, была ли это шляпка? Он боялся дать неверные показания, чтобы его не услали Бог знает куда. Девушки хохотали и еще больше раздражали моего друга. Их спутник, которому, видимо, хотелось отделаться от Гарриса, посоветовал ему обратиться в полицию ближайшего городка. Гаррис так и сделал. Ему дали лист бумаги и велели составить подробное описание жены, с указаниями, когда и где он ее потерял. Он этого не знал; все, что он мог сообщить, это название деревни, где они последний раз завтракали; оттуда они выехали вместе. Полиции дело показалось подозрительным - сомнительно было, во-первых, действительно ли потерянная дама - его жена? Во-вторых, действительно ли он ее потерял? В-третьих, почему он ее потерял?
Кое-как, с помощью хозяина гостиницы, который немного говорил по-английски, Гаррису удалось отвести от себя подозрения. Полиция взялась за дело, и к вечеру доставили миссис Гаррис в закрытой повозке, вместе со счетом. Встреча не была нежной. Миссис Гаррис - плохая актриса и не умеет скрывать своих чувств, а в этом случае, по ее собственному признанию, она и не старалась скрыть их...
Решив, кому из нас ехать на тандеме, а кому на велосипеде, мы перешли к вечному вопросу о багаже.
- Обычный список, я думаю! - сказал Джордж, собираясь записывать.
Это я привил им такое мудрое правило, а меня научил давным-давно дядя Поджер.
- Прежде чем начинать укладываться, - всегда говорил он, - составь список.
Это был аккуратнейший человек.
- Бери лист бумаги, - начинал он, - и запиши все, что может понадобиться. Потом просмотри - и зачеркни все, без чего можно обойтись. Вообрази себя в кровати: что на тебе надето? Хорошо, запиши (и прибавь перемену). Ты встаешь. Что ты делаешь прежде всего? Моешься? Чем ты моешься? Мылом? Записывай: мыло. Продолжай, пока не покончишь с умываньем. Потом одежда. Начинай с ног, что у тебя на ногах? Сапоги, ботинки, носки; записывай. Продолжай, пока не дойдешь до головы. Что еще нужно, кроме одежды? Немножко коньяку - записывай. Запиши все, тогда ничего не забудешь.
Такому плану дядя Поджер всегда следовал сам. Составив список, он тщательно просматривал его, чтобы убедиться, не забыто ли что, а затем просматривал вторично - и вычеркивал все, без чего можно обойтись. А затем терял список.
Джордж сказал, что с собой мы возьмем только самое Необходимое, дня на два, а основной багаж будем пересылать из города в город.
- Мы должны быть осторожны, - заметил я. - Я знал однажды человека, который...
Гаррис посмотрел на часы.
- Мы послушаем про твоего человека на пароходе, - перебил он. - Через полчаса я должен встретиться на вокзале с женой.
- Это не длинная история, я расскажу ее меньше чем в полчаса и...
- Не трать ее даром, - заметил Джордж, - мне говорили, что в Шварцвальде случаются дождливые вечера, так мы там, может быть, будем рады твоей истории. Теперь нам нужно окончить список.
Я вспоминаю, что сколько раз ни пытался рассказать эту историю, так мне ни разу и не удалось. А между тем это была достойная история!
ГЛАВА III
Единственный недостаток Гарриса. - Патентованная велосипедная фара. Идеальное седло. Механик-любитель. - Его орлиный взор. - Его приемы. - Его веселый характер. - Его непритязательность. - Как от него отделаться. Джордж в роли пророка. - Джордж в роли исследователя человеческой природы Джордж предлагает эксперимент. - Его осторожность. - Согласие Гарриса при известных условиях.
В понедельник после обеда ко мне зашел Гаррис; у него в руках был номер газеты "Велосипедист".
- Послушайся доброго совета и оставь эту чепуху, - сказал я.
- Какую чепуху?
- Это "новейшее, патентованное, всепобеждающее изобретение, переворот в мире спорта" и т. д. - словом, величайшую глупость, объявление, которое тебя, конечно, прельстило.
- Послушай, ведь нам придется преодолевать крутые склоны, - возразил Гаррис, - и я полагаю, что хороший тормоз нам необходим.
- Тормоз необходим, это верно, - заметил я. - Но всяких модных механических штучек, которые будут выкидывать неизвестно какие номера, нам вовсе не нужно.
- Это приспособление действует автоматически.
- Тем более можешь мне о нем не рассказывать. Я инстинктивно чувствую, что это будет. При подъеме тормоз защемит колесо, как клещи, и нам придется тащить велосипед на плечах. Потом воздух на вершине горы вдруг окажет на него благотворное влияние, и тормоз начнет раскаиваться; за раскаянием последует благородное решение трудиться и помогать нам - и по дороге с горы гнусное изобретение навлечет только стыд и позор на нашу голову! Говорю тебе, оставь. Ты хороший малый, но у тебя есть один недостаток.
- Какой? - спросил Гаррис, сразу же закипая.
- Ты слишком доверчиво относишься ко всяким объявлениям. Какой бы идиот ни придумал чего-нибудь для велосипедного спорта - ты все испробуешь. До сих пор тебя оберегал ангел-хранитель, но и ему может надоесть эта возня. Не выводи его из последнего терпения.