После высадки всех привезенных с собой растений я почти не обращал внимания на то, что творится вокруг. Делают что-то — и ладно. Мне своих занятий хватало. С Серхио я тренировался дважды в день примерно по часу, а все остальное время отводил на всякие чародейские дела под управлением Шарика. Почему-то теперь ему было совершенно неважно, чтобы я корпел над учебниками. Более того, в настоящее время он полагал это делом вредным поскольку собирался развить во мне навык концентрации. С шариковой точки зрения, для этого было достаточно тех чародейских навыков, которые у меня уже были, а дальше двигаться нельзя, чтобы не превратиться в чародейского инвалида с кадилом.
— Силы подаешь совсем немного и под разными углами. Чтобы со стихией оперировать, — вещал Шарик, важно расхаживая по моему плечу. Ему бы преподавательскую кафедру и аудиторию, полную студентов, — вот уж где он бы развернулся. А приходиться время терять на такого балбеса, как я. — В идеале манипуляции должны быть почти не видимыми глазу, но очень точными.
Его слова сразу заинтересовали меня на предмет, не получится ли в результате моих действий нечто радиоактивное, резко уменьшающее жизнь не только мою, но и тех, кто рядом. На высказанное опасение Шарик насмешливо заявил, что на таком уровне манипулировать может не всякий чародей, а что касается меня, то мне бы хотя бы научиться по капле воду из чашки в чашку переливать. Если не концентрацию, так терпение выработаю. Этим я и занимался. Занятие было на редкость нудным, но капли с каждым разом все уменьшались, пока не превратились фактически в водяную взвесь. Но если кому-то показалось, что дело это плевое, от всей души могу заверить, что это не так: после занятий дрожали не только руки, но и все тело. Выматывало это почище упражнений с Серхио, хотя последний мне тоже спуска не давал. Как итог, я с трудом доползал до постели, которую организовали на четвертом этаже, чтобы не мешать приводить в порядок нижние три. Наружу я выбирался редко и почти всегда в состоянии свежеподнятого зомби. С Хосефой я общался только опосредованно — через приготовленную ею еду, и это меня вполне устраивало, потому что готовила тетушка прекрасно, а с ее странностями разбираться необходимости не было.
Как только результат Шарика удовлетворил, он и не подумал устроить перерыв в измываниях, а сразу начал учить видеть ауры. Раньше-то мне только чародеев удавалось разглядеть на фоне без энергии или в Сангреларе, где высокий чародейный фон, — напротив, не владеющих чарами. При этом использовалась совсем другого рода способность, а именно — видеть чародейную энергию. Аура же была присуща всему живому, как животному, так и растительному. И способность эта хотя и была чародейской, но энергии не брала вовсе, нужно было только настроиться. Для этого следовало сесть в удобную позу, закрыть глаза и привести себя в гармонию с миром. Начать чувствовать его не глазами, а тем органом, который отвечает за чародейство.
Проходило сие действо под непрерывные комментарии Шарика. Возможно, если бы тот заткнулся хоть на минуту, дело бы пошло быстрее, но ками слишком хотел быть незаменимым, поэтому направлял, даже когда этого не требовалось.
— Плечи опусти, балбесина. А руки перед собой сложи. И гляди как бы внутрь и наружу одновременно.
С такими поучениями можно только косоглазие заработать, хотя Шарик, конечно, не имел в виду обычное зрение. И видение чародейской энергии он тоже не имел в виду. Вот от последней отрешиться оказалось на удивление сложно. Зато, когда получилось, я не упал только потому, что сидел. Потому что пространство расцветилось узнаваемыми контурами, переливающимися внутри целой палитрой красок. Краски, к счастью, были блеклыми, иначе сложно было бы что-то разглядеть за ближайшими контурами. И главное, для этого типа зрения не были помехой препятствия типа камня. После того как я начал настраивать зрение уже на определенное расстояние, дело вообще пошло бодро, потому что сколько здесь живого? Всего ничего.
Пятно ками совсем рядом. Два контура на втором этаже. Наверное, рабочие, потому что активно суетятся у стены. Два контура — на первом. Тот, что пониже и тоньше, угрожающе жестикулирует. Тот, что повыше и плотнее, стоит, втянув голову в плечи. Не иначе как теща опять воспитывает зятя. Смотреть на это без звука было не особо интересно, а слышать я ничего не слышал, поэтому начал подстраиваться на расстояние побольше. Ага, вот Серхио рядом с лошадью (наверное, как раз приехал из города). Пяток мелких контуров, сильно смахивающих на куриц. На куриц? Я резко раскрыл глаза.
— У нас завелись куры⁈
— Увидел? — восторженно взвизгнул Шарик, напрочь вывалившись из образа солидного профессора. — Молодец, Хандро. Умница ты моя. Талантище. Не каждому так быстро удается. Иные годами мучаются, а результата не достигают.
Особенно если их учат по методике ками. Подозреваю, что если бы не моя личная обучаемость и высокий интеллект, раскрыл бы я эту способность ближе к пенсии, если, конечно, здесь таковая существует.
— Шарик не уходи от вопроса. Откуда у нас взялись куры?
— Так Хосефа наказала купить. Прямая выгода. Им остатки еды скармливают, а они яйца несут. А как нестись перестают — и в суп можно.
— Не помню, чтобы я давал разрешение.
— Не переживай, я его за тебя дал, чтобы не отвлекать от обучения. У тебя же такой прорыв. Растения ты тоже видишь?
Он возбужденно прыгал на моем плече, сбивая меня с мысли всеми возможными способами.
— Нет уж, сначала ты мне ответишь, что ты еще разрешил.
— Да ты сам посмотришь после занятия. Сейчас быстренько проверим, видишь ли ты растения, и закончим. Заслужил ты, Хандро, полноценный отдых. И то сказать, осунулся за эти дни. Так что там с растениями? Видишь или нет?
Я опять прикрыл глаза и признался, что вижу. Какие-то, в основном с моих грядок, казались поярче, какие-то выглядели совсем блеклыми. Но главное — контуры я видел у всех, даже по лесу смогу с закрытыми глазами пройтись. Сдуру я озвучил это Шарику, и тот сразу вдохновился:
— Идеальная тренировка. Пойдем сейчас же, проверять будем.
— Нет уж, я сначала узнаю, чего ты понаразрешал, прикрываясь моим именем.
— Ничего особенного, — заюлил Шарик. — Ничего такого, с чем бы ты сам не согласился.
Но верить ему на слово, которое к тому же не говорится вслух, я не стал и решительно направился к Серхио. Оказалось, за время, прошедшее с моего погружения в учебу, много чего изменилось.
Так, еще один кусок земли был вскопан и обнесен плетнем, и на грядках за этим плетнем виднелись не только всходы зелени, на которую меня уговаривала Хосефа, но и вполне взрослая рассада чего-то овощного. К конюшне, которую начали делать на второй день работы, уже был пристроен с одной стороны небольшой курятник, а с другой — крошечный загончик, в который я заглянул с подозрением, не хрюкает ли там уже кто-нибудь, не видимый ни одним способом. Не хрюкал. Загончик был пустым, но судя по энергии Хосефы, — ненадолго. Потому что конюшня выглядела недоделанной, а вот загончик — готовым к приему постояльца.
Серхио обнаружился рядом с нашей лошадкой, по которой он водил скребком, мне обрадовался и вручил стопку привезенных из города газет.
— Скажи, друг мой, что я пропустил? — я указал на куриц. — Только это или еще что?
— Ваш ками, дон Алехандро, уверил, что вы не против.
— Он меня не спрашивал.
Под нашими обвиняющими взглядами ками стушевался, но тем не менее заявил:
— Я хотел как лучше. Что дона отвлекать из-за ерунды? Не благородное это дело, разбираться с курицами. Зато свежие яйца и мясо. Экономия, опять же.
— Экономия?.. Честно признайся, что ты оказался у нас продажным компаньоном, — подначил я ками. — Получал неоднократные взятки от Хосефы на лоббирование ее интересов.
Злости я не чувствовал, напротив, настроение было прекрасным. Наверное, потому, что я предвкушал отдых от каторги, на которую сам подписался при начале обучения с Шариком.
— Какие взятки? Она меня подкармливала, потому что я красивый, — возмутился ками. — Если бы ее интересы шли вразрез с нашими, я бы никогда на это не пошел. А так всем хорошо. Загон далеко, вонь к вам доносится не будет. Я все продумал.
— И розу ветров учел? — буркнул я. — Сейчас не доносится, но стоит ветру измениться — и вся прелесть скотного двора окажется у наших носов.
— Для чародея роза ветров такова, какую он хочет видеть, — вывернулся Шарик. — А ты уже на правильном пути. Дальше все как по маслу пойдет, умница ты наша.
— Не подлизывайся.
— Я не подлизываюсь. Мне даже нечем, — картинно возмутился он. — Я честен и говорю то, что есть. Был балбесина балбесиной, а сейчас тебя так не назовешь. И вообще, мы же закрепить хотели, в лесу прогуляться.
Я посмотрел на пачку газет в руках, изучать новости настроения не было, но и отказываться от этого нельзя.
— Серхио, ты газеты просматривал?
— Пробежался.
— Для нас ничего интересного нет?
— По поискам новых объявлений нет. Рамон Третий смирился со смертью старшего сына и сделал ставку на младшего. Раньше про принца почти ничего не писали, а сейчас в каждом выпуске есть хоть что-то, и все — исключительно о том, какой он замечательный. Вон, вчера открывал сиротский приют.
Он раскрыл газету, в которой был большущий очерк о благотворительности Рамиро, теперь уже единственного принца Мибии. Очерк был иллюстрирован зарисовками, на большинстве которых был изображен совсем молоденький паренек с открытым лицом и доброжелательной улыбкой.
Нахлынуло чувство вины. Человек бегает, хорошими делами занимается, а его планирую снести с лица земли, потому что самому хочется жить. Принц мне лично ничего плохого не сделал. Возможно, он даже не знает сути ритуала, во время которого погиб брат.
— Может, и замечательный, — мрачно сказал я. — Мы же с ним не знакомы.
— Не знакомы, — согласился Серхио, — но наслышаны. В газетах о таком не напишут, конечно, только людям рты не заткнуть. Развлечения у младшего принца специфические. Любит он боль другим причинять, и очень искусен в этом. Старшего-то к управлению готовили, ему не до чего другого было, а младшему оставалось только развлекаться. Так что приют он откроет, а сколько детей до выпуска доживет, не знает даже Всевышний.
— Ничего, недолго ему осталось, — бодро сказал Шарик, но уже так, чтобы слышал только я. — Лабораторию запустим — и можно готовиться к ритуалу.
— Лучше бы младший принц на алтаре скончался, а не старший, — тем временем продолжал Серхио. — Потому что с ним Мибию ждут тяжелые времена.
— А если он тоже погибнет на алтаре? Что тогда будет со страной?
— Если у короля не осталось прямых наследников и он не способен зачать новых, тогда только принимать в семью по ритуалу.
— Да только ничего у него не получится, Хандро, — не без ехидства заявил Шарик, опять транслируя мысль только мне. — Потому что при наличии тебя ритуал не даст заключить нужную для правления связь.
— А вот здесь, пожалуйста, поподробнее. Получается, что тогда станет точно известно о моем существовании?
— Не о твоем конкретно, а о ком-то неучтенном. Но да, тогда охота начнется куда интенсивнее. — Шарик задумчиво почесал затылок когтем. — Это не есть удобно для нас с тобой. Откладываем ритуал на подальше, чтобы ты мог окрепнуть как чародей и развиться хотя бы в защитную сторону.
Я свернул газеты и отдал Серхио, сосредоточившись на общении с Шариком.
— То есть нас будут искать куда серьезней, чем теперь?
— Это да. Но для нас такие поиски не слишком опасны. Во-первых, я экранирую любой зов, а во-вторых, убивать тебя никто не будет. Разве что Серхио, если вдруг попадется под руку. И то вряд ли, потому что никто не захочет портить отношения с будущим правителем, убивая его доверенного человека.
— Э-э-э. С чего вдруг будущий правитель?
— Хандро, ну что ты как маленький? Ты останешься последним наследником нынешней династии по крови. Как бы король тебя ни ненавидел за смерть двух принцев, ты для него приоритетный преемник, понимаешь?
— Не понимаю. Почему не тот, которого он выбрал для ритуала?
Шарик поскучнел.
— В чем-то ты прав. Я в королевскую голову не залезу, его тараканов не пересчитаю. Действительно, может предпочесть выбранного. Потому что абы кого не выбирают, там и сила чародейская и воспитание правильное, для королевского двора подходящее, а ты — персона странная, силы для него неизвестной, а воспитание у тебя хромает на все восемь лап.
— На обе ноги, — поправил я. — У меня восемь не наберется, даже если с руками считать.
— Да, люди — ущербный вид, — согласился Шарик. — Лысые, с нехваткой ног и временами туповатые. Но тут уж все претензии к Всевышнему. Возможно, это испытание и если вы благополучно его пройдете, переродитесь во что-то поприличнее?
Шарику я напоминать не стал, что конкретно его вид был выведен магически именно людьми. Предсказать ответ было легко: скажет, что человечество всего лишь ступенька к вершине божественного создания — ками.
— Шарик, не до теологических вопросов нам сейчас. Они ерунда на фоне того, что ты рассказал. Что будет, если Рамон умрет, не обнаружив меня?
— Страна останется без управления, — охотно пояснил Шарик. — Возможно, аристократическая верхушка попытается кого-то посадить на трон, но в случае действующих королевских регалий — а они действующие, пока есть хоть один представитель королевской крови — шансов на это у них не будет. Правда, тогда, — он опять почесал затылок когтем, — тебя, скорее всего, убьют желающие получить власть. Которые эту власть распробуют, а ты останешься последним препятствием к трону.
— Вариант не очень.
— Не надо заранее настраиваться на плохое, — жизнерадостно сказал Шарик. — Рамон может завести еще одного принца, он не совсем дряхлый. Откатом ему нехило прилетит, но детотворные функции не отобьет. Или ты можешь умереть раньше него, тогда вариант с ритуалом принятия в род пройдет. Или тебя не найдут желающие умостить задницу на трон. Или ты станешь чародеем такого уровня, что с тобой побоятся связываться. Возможны варианты.
— Куда ни кинь — всюду клин, — размышлял я. — Может, тогда и ритуал проводить не стоит?
— Как это не стоит? — Шарик возмущенно подпрыгнув, подтвердив, что взятки он принимает в последнее время часто, и все — калорийней некуда. — Да Мибии только лучше будет без такого порченного наследника, как Рамиро. Без него земля будет чище.
— А мы — живей, — намекнул я на его личную заинтересованность.
— И это тоже.
— Вообще, о таких вещах, связанных с наследованием трона, нужно предупреждать заранее, — намекнул я.
— Откуда я мог знать, что ты не в курсе? — симулировал удивление ками. — Да и что бы это изменило?
— Ничего, — вынужденно признал я.
— Вот-вот. И вообще, мы хотели прогуляться до леса. И тебе, и мне нужно размяться. А ты еще и прекрасно потренируешься, вычленяя нужные силуэты на фоне деревьев и кустов.
Разминаться предполагалось только мне, потому что Шарик слезать с моего плеча не собирался. Руководящая и направляющая роль за двести лет настолько ему пришлась по сердцу, что менять он ничего не собирался. Забыл Шарик, что это ками — спутник человека, а не человек — спутник ками. Или не забыл, но очень надеялся, что у нас с ним отношения будут развиваться именно так. Честно говоря, я бы предпочел партнерские, не нравилось мне и то, что было, и то, на что настраивается Шарик.
До леса я дошел, не применяя ничего из чародейских знаний, просто наслаждаясь солнцем, легким ветром и запахами летнего леса. В лесу же, по совету Шарика, я опять закрыл глаза и попытался разобраться в мешанине линий. С непривычки это оказалось сложным делом. Потому что растительности оказалось очень много, а представители животного царства, напротив, были чрезвычайно редки. Но зато, когда я приноровился, выяснился один весьма полезный побочный эффект: грибы на аурном фоне выглядели лишь чуть светлее животных и поэтому выделялись на фоне растений сразу. Так что из леса я вышел как белочка — с нанизанными на прутики грибами, о которых Шарик уверенно сказал, что они не ядовитые.