На торжественном банкете в американской еврейской ассоциации Бромберг потерял кошелек с пятьюстами долларами. Он подошел к микрофону и объявил:
- Дамы и господа, я потерял кошелек с пятью сотнями долларов. Нашедший получит вознаграждение в пятьдесят долларов.
Незнакомец оттер Бромберга от микрофона и объявил:
- Даю семьдесят пять!
Малькович, продавец одежды, только что вернулся из поездки в Рим. Партнер спрашивает его, понравилась ли ему поездка.
- Чудесно, чудесно. Ничего подобного я не видел.
- А не привелось ли, случайно, увидеть папу?
- Как же, видел. Близко, как тебя.
- И каков он?
- Думаю, что сорок восьмого размера.
Пожилой еврей идет в ювелирный магазин, чтобы купить подарок жене. Его внимание привлекает великолепное серебряное распятие. Он берет его, рассматривает.
- Отлично, - наконец говорит он. - Просто прекрасно. И сколько вы хотите за это?
- Восемьсот долларов, сэр, - отвечает продавец.
- М-м-м, - задумался покупатель. - А если без этого гимнаста?
Ханна Голдстоун взяла с собой своего любимого трехлетнего внука на пляж. Одетый в красивую матросскую форму, мальчик играл у кромки берега. Внезапно невесть откуда взявшаяся большая волна схватила ребенка и потащила в холодную Атлантику.
- На помощь! - закричала Ханна. - О Господи, спаси его! - взмолилась она. - Я знаю, я никогда не была очень верующей. Но пожалуйста, спаси Сидни, и я больше никогда не попрошу тебя ни о чем!
На небесах прислушались к мольбам Ханны. Внезапно море выбросилось на берег и вынесло мальчика на песок. Ханна подскочила к нему, схватила на руки и вынесла на сухое место. Положив мальчика на расстеленное одеяло, Ханна снова подняла голову к небесам.
- Послушай, Господи, но на нем была ещё и бескозырка!
Замужняя дочь с плачем звонит по телефону матери.
- Что с тобой, дорогая? Я слышу, у тебя что-то стряслось?
- Ой, мама, все одно к одному! У обоих детишек - ветрянка. Сломался холодильник, там полно продуктов, а я не могу вызвать мастера. Засорилась раковина, и вода попадает на пол на кухне. А через два часа ко мне придут на обед члены моего бридж-клуба. Я схожу с ума, не знаю, что делать.
- Дорогая, не беспокойся. Правда, отец взял машину. Но я доеду автобусом и электричкой, а на станции возьму такси. Порядок я наведу, за детьми присмотрю, обед для твоих картежниц приготовлю. И даже ужин для Ленни приготовлю.
- Для какого Ленни?
- Для твоего мужа.
- Мама... Ой, минуточку. Моего мужа зовут Гарольд. А это телефон 433-1854?
- Нет, это 433-1584.
Наступает пауза.
- Господи, значит, я так понимаю, вы не приедете?
Один человек нерешительного нрава пытается припарковать свою машину между другими. Мимо проходит полицейский.
- Скажите, - обращается к нему водитель, - я могу припарковаться здесь?
- Ни в коем случае. На Пятой авеню запрещена парковка.
- А чего же эти машины тут стоят?
- А они никого не спрашивали.
Клиент ресторана на Бродвее спрашивает официанта:
- Разве это вы принимали у меня заказ?
- Конечно. А почему вы спрашиваете?
- Удивительно, что вы совсем не постарели за это время.
Гинзбург повел внука в цирк. Человек со скрипкой поклонился зрителям и спокойно забрался в жерло пушки вместе со скрипкой. Раздался взрыв, вырвалось облако дыма, и скрипач взлетел в воздух. В полете он успевает выжать несколько нот из скрипки, перед тем как опуститься на натянутую сетку. Зрители в восторге. С расширенными от возбуждения глазами внук восклицает:
- Вот это да! Дедушка, правда, здорово?
Дед пожимает плечами.
- Неплохо. Но до Хейфеца ему далеко.
Флоренс Нудельман пошла с маленьким сынишкой на пляж Брайтон-бич. Она расстелила одеяло, поставила зонтик и наказала сыну:
- Шелдон, не балуйся с песком, попадет в глаза. И на солнце не торчи, сгоришь. В воду не лезь, здесь глубоко для тебя.
Она покачала головой и пожаловалась, глядя в небо:
- Ой, какой же нервный ребенок!
Эмма Трахтман, женщина восьмидесяти с лишним лет, решила составить завещание. Для этого она направляется к своему раввину, чтобы обсудить детали и задать кое-какие религиозные вопросы. Разделавшись с имущественными проблемами, она заявляет, что хочет быть кремирована. Раввин решительно возражает, потому что иудаизм строго запрещает кремацию. Но женщина настаивает на своем, и никакие доводы раввина не могут переубедить её.
- Но в чем дело? - удивляется раввин.
- Дело в пепле, - говорит старая женщина. - Я хочу, чтобы мой пепел был развеян над Блумингдейлом.*
- Над Блумингдейлом? Ничего не понимаю.