- Какую?
- Какую всегда. "Дрожите, королевские купцы и скаредное лондонское Сити. На шумный праздник, на веселый пир мы к вам придем... при-дем?" отчаянным фальцетом завопил Сапрыкин. - А дальше забыл.
- "Мы к вам придем незванными гостями. И никогда мы не умрем, пока качаются светила над снастями".
- Незваные гости - это они?
- Они не гости, Сапрыкин. Они напоминание.
- О чем?
- Потом объясню.
- А пингвины все-таки не хохочут, Саш. Потом, когда я уж познакомился с ними, были, значит, моменты. Один момент капитальный был, - говорил Васька Прозрачный.
- Слышал по радио. В тундре был и про твои подвиги слышал.
- Ну-у, это не то говорили. Там, значит, так... - неожиданно Васька осекся. - Когда магазин закрывается?
- Зачем тебе магазин?
- Ну-у зайду, узнаю зачем. Я пошел.
Сашка стоял у окна. Лена сидела на диване у стенки. Хлопнула дверь.
- Здравствуй, Лен, - сказал Сашка.
Она молчала. По лицу ее текли слезы.
- Ты какая сейчас?
- Очень красивая. - И голос ее был голосом прежней Ленки.
- А я какой?
- Старый и безобразный.
- Ага, - согласился Сашка и неожиданно широко улыбнулся. - Теперь верю, что ты красивая.
- Не красивая, а обворожительная. А ты босяк.
- Согласен, - смиренно сказал Сашка. Васька Прозрачный, наплевав на шикарный костюм, сидел на ступеньках крыльца и был своим человеком среди своих же людей.
- Не согласен, - говорил он. - "Вихрь" - мотор капитальный. Ему надо дейвуд внизу подпилить, где выхлоп, и никакого заноса не будет. Утверждаю.
- Где подпилить-то?
- Эх! Давай завтра с утра. А потом на охоту двинем. Идет? Я, понимаешь, среди льда по траве стосковался.
Он встал, забрал со ступенек бутылки шампанского и пошел к дому.
- С ума сошел, Вась, - сказала Лена.
- А чего? Пусть постоит, попенится. Тем более что завтра я вас покидаю. Двигаю в тундру. На лодке. Уже договорился.
- Сапсегай сейчас близко со стадом. Навести старика, - попросил Сашка.
- Это дело! - горячо откликнулся Васька. - Обязан я его повидать или нет?
СМЕРТЬ ПРОЗРАЧНОГО
Сапсегай и Васька Прозрачный сидели у небольшого костра. Был конец полярного лета - время желтой травы, желтого воздуха, желтого неяркого солнца. Где-то в тундре неотрывно кричал журавль. Замолкал, и снова печальные трубные звуки плыли над тундрой.
- Слышишь? - сказал Сапсегай. - Остался один. Тоскует.
- Хорошо здесь. - Васька лег на спину. - Еще раз в Антарктиду смотаюсь и пойду в пастухи. Возьмешь?
- Приходи, - согласился Сапсегай. Прислушался. - Олени волнуются.
- Почему?
- В это время они дурные бывают. Там сзади худое место. Вот я и сижу. Побегут, много погибнет.
-А я не слышу, - сказал Васька. - До них же километра два.
- Привычка.
- Взял бы сейчас рюкзак, - размечтался Васька. - И шел бы, шел без конца. Людей бы разных встречал. Местность.
- Олени! - встревожился Сапсегай. - По руслу бегут. В худое место бегут.
- Счас! - Васька взметнулся на ноги. - Где? И что делать?
- Нет! - сказал Сапсегай. - Ты их не удержишь. Узкое русло. Сметут. Я сам.
Дробный рокот нарастал в стороне. Дробный рокот тысяч копыт по высохшему руслу тундровой речки.
- Я побегу.
- Не надо! - крикнул вслед Сапсегай, но Васька уже скинул ватник и бежал наперерез нарастающему грохоту.
Серой лавиной текли олени в припадке бессмысленного животного ужаса.
Сапсегай бессильно уселся на кочку. Сложил руки трубкой и завыл по-волчьи.
Передние олени заволновались и пробовали повернуть обратно, но сзади напирали другие, и вся масса пришла в сумбурное движение.