Ну что такого я сделала? Танцевала стриптиз. И что? Это же просто танец. Я же не занималась проституцией, как Лика. Вот чего Славик бесится? Сидит на переднем сидении внедорожника Кастета, а я за рёвом мотора слышу, как сопят его широко раздувающиеся ноздри. Сжал ладони в кулаки, и упёрся сбитыми костяшками в панель. Да и аура от него исходит напряжённая. Кажется, вот-вот и брат взорвётся новым приступом ярости. Только в этот раз отгребу я, как виновница его зверски плохого настроения.
Паша тоже хорош. Убрал пистолет за спину, и спокойненько крутит руль. Не чё себе нервишки у бандита. Прям сталь, а не быстро выгорающие стрессами нейроны.
Про нервы я немного знаю. В книжке читала, если что.
А вот мой братик, похоже, так стрессанул, что в раз лишился миллиона нервных клеточек. И все они находились в мозгу. Отвечали за коммуникацию с себе подобными особями. Жоржика избил до полусмерти. А, может, и убил. Когда мы уходили, бедолага признаков жизни не подавал. Меня хотел прибить.
Меня прибить⁈ Шизик! Ладно, это всё цветочки. Не прибил же. Паше Кастету спасибо. Теперь самое страшное. Не дай бог, Слава заикнется маме, что я работала в стриптиз-клубе. Вот она-то меня убьёт. Нет. Для начала устроит грандиозное скандалище, а потом кинется на меня с яростью питбуля. Даже вовремя забаррикадировавшаяся дверь в спальню не станет для неё преградой. Наверно, для мамы мой стриптиз и расставание с Алехандро станет последней каплей в чаше её терпения. Хотя, нет. Последняя капля как раз сидит напротив меня и хитренько ухмыляется. Вот мой перепихон в отеле с Кастетом маму и доконает. Надо как-то отсрочить эту расправу надо мной, и желательно информацию про мои танцы нагишом тоже придержать.
Но, посмотрев ещё раз на по-бычьи сопящего старшего брата, я с видом паралитика сглотнула слюну. С ним сейчас не резон разговаривать. Сорвётся, не дай бог. Но перспектива скандальчика с мамой угнетает в разы больше, чем оплеуха от Славика. Так и быть — рискну! К тому же, если что, Паша заступиться. И наш с братом разговор не скатится до типичного мордобоя.
Какого, блин, мордобоя⁈ Славик же не тиран какой! И насколько я осведомлена, ещё ни одна девушка не жаловалась на побои. Все дружненько вздыхали о его страстной любви, а не о пристрастиях к БДСМ. Слава добрый, хороший и спокойный… сама себя мысленно настраиваю на мышиный писк в сторону брата, и тут же в цепочке из синонимов появляется жирнющая точка «БЫЛ». Мой брат был таким до того, как помацал меня полуголую в стриптиз-клубе. Сейчас милый Славик ядерная бомба с нестабильным детонатором. Любое шуршание с моей стороны и БАМ! Я труп. Но мама хуже…
— Слава, — тихонечко пропищала его имя.
Тишина. Повторяю свою попытку.
— Ну, Славочка. Ты обиделся, да?
Он задерживает на минуту дыхание и, поиграв нервно челюстями, шумно выдыхает. Молчит, будто ничего не слышит. Вот псих! Но, не будем делать резких движений. Продолжим в том же щупающем темпе. Не кричит и то ладно.
— Слава, я плохая, знаю, — почти всхлипываю для большей убедительности своего раскаяния. В зеркало дальнего вида специально не смотрю. Там Паша, просто угорает надо мной, едва сдерживая булькающие в горле смешки. — Я очень плохая. Очень-очень плохая дочь, но ты только маме не говори. Она расстроится. А ей сейчас нельзя расстраиваться.
— Расстраиваться нельзя⁈ — резко развернувшись, рявкнул брат и уставился на меня огнемечущим взглядом.
Правда, один глаз нервно подёргивался. В другой ситуации, я бы улыбнулась, но не в этой. В этой меня прям в спинку сидения от страха вжало! Перебор. Надо было ещё немного помусолить тему с моим плохим поведением и не вспоминать про маму. Славик типичный маминькин сынулька. В хорошем смысле этого слова. Мать для него святое! А я гадина вечно расстраиваю маму.
— О матери вспомнила⁈ А когда голой жопой вертела перед мужиками, вспоминала⁈ — заорал во всё горло брат, чуть ли не перевалившись на меня через разделяющее нас сидение. — Маме, бляь, не говори⁈ Тебе, что бабла мало⁈ Голодаешь, тварь неблагодарная⁈ Сукаааа! Да у меня встал на тебя!!!
Закричал Слава и, как саданул кулаком в спинку сидения. Прям рядом с моим левым ухом. Меня на мгновение даже оглушило то ли от его медвежьего рёва, то ли от ударной волны. Брат столько злости вложил в этот удар, что в кожаном сидении образовалась вмятина.
— Но, ты же не знал, что это я, — с осторожностью промямлила, хлопая испуганно ресницами, как в лучших ретро фильмах. Ну, где ещё крупным планом глаза в кадре. — Не считается.
— Что? — с растерянным удивлением переспросил брат, округляя глаза. — Ты сейчас серьёзно? Или прикалываешься?
— Слава я…
Открываю рот, чтобы сморозить ещё подобную глупость, но брат, хрневший от предыдущей, медленно возвращается назад на своё сидение.
— Тормозни, я выйду, — говорит он Кастету.
Тот притормаживает на обочине рядом с городским пляжем, и Славик выходит. Я бросаюсь за ним. Хватаю его за руку, а он, ничего не говоря, отмахивается от меня, как от назойливой мухи. Я повторяю свою попытку снова и снова, но брат никак не реагирует и с потерянным видом бредёт к накатывающим на берег волнам. Уже не выдерживая такого пофигизма Славы, наклонившись беру горсть песка, и бросаю ему в спину. Знаю, совсем по-детски. Ну, хоть так привлеку его внимание!
— Вы достали меня! Достали, ясно⁈ Ты и мать! Теперь ещё и этот сопливый Студент! Вы вечно лезете в мою жизнь! Вечно всё решаете за меня! Я что маленькая⁈ Я взрослая! Взрослая! — кричу замершему на месте брату.
А что ещё мне оставалось делать? Только вопить, как всё достало. Вся моя сознательная жизнь идёт по указке мамы и брата. Ну, как по указке? Мама сказала, а брат поддержал. А я? А я должна подчиниться. Мама хотела, чтобы я изучала углубленно иностранные языки и оплачивала мне репетиторов. О моём желании посещать танцевальную студию даже слышать ничего не хотела.
— Ещё чего удумала⁈ Танцульки в жизни не пригодятся! — заявила она, когда я предложила компромисс. Три раза в неделю занимаюсь языками, а по выходным посещаю студию.
Потом под конец школы мама с чего-то решила, что мне необходимо поехать учиться в Польшу. Их образование видите ли признаётся в цивилизованном мире, а наше нет. А так как далеко отпускать меня не хотела, самый лучший вариант — это какой-то Варшавский университет. Там у неё и связи имелись. Так что давай, Рита, собирайся к ляхам*. Не хочешь? А это уже твои проблемы. Мать приняла решение, что лучше для её дочери. Она и кандидатуру Тима одобрила только на время, пока мы были в Витебске. Соберись я за него замуж, мама уперлась бы рогом и сорвала эту свадьбу. Тим был хорош только потому, что у него родители не какие-нибудь проходимцы с голодранцами, а при должностях! А потом Великой Княгине прищемили хвост за её криминальные махинации и наша жизнь круто изменилась. Всё в Польшу не надо, мы едем на Карибы! А ты, Риточка, иди работай в центр помощи морским зверюшкам. Там доктор такой миленький! Вот тебе в самый раз.
Не хочешь⁈ А что хочешь? Танцы⁈ Нет! Пошла клизмы черепахам ставить и поносы попугаям лечить!
И брат маму поддержал. Сестре нужно чем-нибудь заняться, чтобы времени на всякую хрень не было.
Достали! Ей богу, как они меня достали! Сейчас я, озверев от собственной зависимости и безысходности, наброшусь на маминого любимчика. Вот у него не жизнь, а сказка! Полная свобода во всём. Вездесущая мать ни разу не запихнула нос в дела Славы. А он, на минуточку, по уши барахтается в дерьме под названием криминал! Где, твою маковку, справедливость⁈ Где она⁈ Аааааа! Мысленно воплю белугой.
— Взрослая? — повернувшись ко мне лицом, просипел брат. — Это когда ты стала взрослая, Рита? А, наверно, в те моменты, когда звонишь мне вся в соплях, умоляя решить твои проблемы. Тогда ты взрослая, да⁈
— А ты мне теперь всегда будешь вспоминать Риккардо? — всхлипывая, спрашиваю я.
— Пока не поумнеешь! — рявкнул Слава, дёрнувшись чуть вперёд.
Я тут же отскочила. Страшно стало. Брат прям разрывало на части от заново вскипающей ярости. Глаза наливались кровью, когда он смотрел на меня в упор.
— Взрослые люди решают свои проблемы сами, а ты их только создаёшь, но не решаешь! — сипит он, наступая. — Ты хоть понимаешь во что могла вляпаться сегодня? Понимаешь? Танцорка, блть!
Синхронно пячусь от наступающего разъяренного брата и верчу головой. Я же просто танцевала в клубе и ничего плохого не делала. Стриптиз — это не проституция. Это просто танец. Красивый наполненный эротикой танец.
— Мы тебя купили, Рита. Купили не выкрутасы на палке посмотреть! Купили трахнуть! Или ты думаешь, что мужики бабки платят, чтобы на девку голую попятиться в этой вшивой богадельне? Сначала я тебя, — он осекся, словно боясь произнести это страшное теперь для него слово, поджал губы, тяжело задышав. И когда более-менее успокоился, продолжил посвящать меня в тайный мир мужских развлечений. — А потом Кастет, — кивнул брат на Пашу, сидящего в машине. — А, может, и вдвоём. Сразу. Я, вообще, Анжелику ещё хотел, но она уже кому-то в соседней комнатенке отсасывала.
И тут от одного только упоминания о Лике и чем она занималась с посетителем, Славу совсем понесло. Глаза загорелись такой свирепостью, что у меня душа упала в пятки. Отступаю, а ноги свинцовые. Ну, это понятно! В них же душа отсиживается, пока тучи сгущаются над головой. Высоченная и накачанная туша брата нависает, чуть ли не заставляя меня прогнуться мостиком, чтобы не упустить из виду озлобленную физиономию Славы. Это на случай, если он снова замахнется на меня. Попытаюсь не пропустить и увернуться. Паша здесь уже не поможет. Далеко.
Но боковым зрением замечаю, что новый партнёр брата всё-таки засуетился, почуяв неладное. Вышел из внедорожника, устремив на нас свой озабочено-бегающий взгляд.
— Слава, я только танцевала, — трусливо проскулила я, даже не рыпаясь.
— Танцевала, — зловеще прохрипел брат, и схватил меня ладонью за лицо, больно вдавив пальцы глубоко в щёки. — Ты только танцевала, но мы не только смотреть пришли.
— Слава, я всё поняла, — и слёзы потоком хлынули из глаз.
Страшно. Господи, как мне страшно. Впервые, я до нервной колотушки боюсь родного брата. Боюсь так, что желудок готов вот-вот вывернуться наизнанку. А Слава держит меня за лицо, борясь с желанием придушить непутевую сестру.
— Э, Князь!
Летит соловьём в мои уши спасительный голос Паши. Решил всё-таки вмешаться в семейные разборки и так вовремя! Ещё чуть-чуть и моя челюсть треснула бы под прессом жилистых пальцев брата.
— Князь, слышь? Ты это дома хоть прибей сеструху, но при мне девку не тронь! Не люблю я насилия!
Насилия он не любит. Ага, как же! Но на брата подействовало. Славик разжал пальцы и отступил. Щёки тут же закололи огнём от резкого притока крови. Не удивлюсь, если завтра в зеркале замечу сине-зеленые следы от нежной хватки брата.
— Кастет, довезешь Ритку до дома? — всё ещё пристально смотря на меня, спросил у Паши брат, и, не дождавшись утвердительного ответа, прошептал. — А я прогуляюсь.
— Не вопрос! — без особой радости буркнул Паша, смяв только что подкуренную сигарету.
— Слава, — позвала я умоляющим голоском.
— На хр пошла, — рыкнул он в ответ и, поджав зло губы, заиграл желваками, тем самым демонстрируя, что разговор между нами окончен.
Спорить в это раз я не отважилась. Как говорится, я девка рисковая, но не самоубийца. В том состоянии, в котором прибывает мой брат, его лучше лишний раз не раздражать своим присутствием, а то мало ли чем это может закончиться. Ведь реально убьёт. По глазам вижу, что моя жизнь висит на волоске Славкиного изрядно потрёпанного сегодня самоконтроля. Домой, значит, домой. И медленно пятясь спиной к ждущему меня Кастету, я с покорностью восточной женщины опустила глаза.
Доигралась, дура.
Наверно, у каждого мужчины есть грань, которую он старается не переступать. Ведь нарушив её границы, он уже никогда не будет прежним. А я едва не стала для родного брата этой страшной причиной, по вине которой в нём почти пробудился настоящий монстр.
Лях* — поляк.