КЭШ
Я смотрю на своего брата, у которого такой же растерянный вид, как и у меня.
— Ты хочешь сказать, что не видела Джудит на острове с тех пор, как она уехала, и это было раньше отъезда Клары?
— Верно. Илай всегда чувствовал, что должен загладить свою вину перед моим отцом. Он стыдился своей матери, не хотел о ней говорить.
— В этом нет никакой логики. Я лично отвез ее обратно. Так я познакомился с Кларой. Она была внизу, у воды. Я знал, что не смогу причалить, поэтому моя мать показала мне место, где ее можно высадить. Там была твоя сестра, у воды.
— Она никогда не говорила мне ничего из этого, — выдыхает Мона, сжимая в руках цепочку, которую я ей вернул.
— Что она тебе сказала? — спрашивает Колт, присаживаясь на подлокотник дивана.
— Что где-то там есть целый мир, что, когда тебя целует парень, которого любишь, в животе порхают бабочки, а по спине проносятся мурашки, — мечтательно говорит она, погружаясь в воспоминания. — Она рассказывала мне одни сказки.
— Это не просто сказки, островитянка, — Колт протягивает руку и перебрасывает ее волосы через плечо. Клара устремляет взгляд на него, ее шею заливает румянец.
— Если бы ваша мать вернулась, но была поймана, ее бы заперли в подземелье. — Мона поворачивается, чтобы посмотреть на меня, у нее на лбу проступают морщинки.
— Она решила вернуться. То, в чем она оказалась, — это только ее вина, — цедит сквозь зубы Колт, сложив руки на груди.
— Колт, — с упреком говорю я. — Она все еще наша мать.
— Нет, к черту все это, она свой выбор сделала, и это оказались не мы. Вот пусть ее драгоценный Илай ее и спасает.
— Илай думает, что она так и не вернулась домой.
Мона обхватывает себя руками, информации становится слишком много.
— Это не наша проблема, — снова говорит Колт, и я вспоминаю ту ночь, когда мать попросила меня отвезти ее домой. Я умолял ее остаться, выбрать нас, но она не захотела.
— Ты прав. Пусть живет по правилам того места, которое она для себя выбрала, — говорю я.
— Мы все еще не установили, кто убил мою сестру, — бормочет Мона.
В моей голове мелькает образ отца, СМИ и гребаный бардак, который после всего этого начался.
— На самом деле, за ее убийство уже кое-кого арестовали, Мона, — говорю ей я, поймав прищуренный взгляд Колта.
Мне ненавистен тот факт, что я должен сообщать ей эти подробности, но она должна знать.
— Кто это был? — произносит Мона и встает.
Колт со стоном проводит руками по волосам.
— Наш отец.
— Что? — она переводит взгляд с меня на него.
— Он это отрицал, — добавляю я.
— Но ты сказал, что он ненавидит наш народ… и ненавидел ее, — кивает Мона, я чувствую, как у нее в голове крутятся шестеренки.
— Это не значит, что он способен так жестоко кого-то убить, — возражаю я. Черт, я хочу в это верить, но, с другой стороны, понимаю, что он безжалостный монстр.
— Отведи меня к нему в тюрьму, — требует она.
Колт пронзает меня взглядом.
— Он не в тюрьме. Он не попал в тюрьму. Он богат, могущественен. Адвокаты его освободили.
Я вижу, что Мона не понимает.
К ней подходит Колт, берет в руки ее ладони и опускается так, чтобы оказаться на линии ее глаз.
— Полиции не хватило доказательств, чтобы приговорить его к тюремному заключению. В этом мире он свободен и живет своей жизнью.
— Значит, он мог привезти подарок, цепочку? — спрашивает она.
Он же не знал, когда у Моны День рождения, так ведь?
— Это не имеет смысла. На самом деле у него нет мотива. Если только…, — вслух размышляю я.
— Если только что? — спрашивает она.
— Если только он все еще не обижен на нашу мать и не мстит твоему отцу.
Зачем ждать пять лет?
— Есть только один способ это выяснить, — объявляет Колт.
— И что это? — спрашиваю я.
— Мы поедем к нему и возьмем с собой Мону
— Нет, — вскакиваю я. — Отец не должен узнать, что она здесь. Если он и впрямь это сделал, у него будет возможность ей навредить.
— Пока мы с ней, он не сможет причинить ей вреда, и мы отведем ее в его клуб, где полно народа. Он не рискнет ничего предпринять.
— И… что? Просто бросишь ему этот вопрос? — с издевкой спрашиваю я.
— А почему, черт возьми, нет? Давай просто поставим ее перед ним. Если он ее узнает, мы это поймем — увидим это в его гребаных глазах.
— А если нет? — спрашиваю я. — Что тогда?
— Тогда мы будем знать, что ожерелье прислал не он.
— Это звучит чертовски рискованно.
— Не будь слабаком, Кэш. У него больше нет власти над нами. Нам принадлежит все, кроме этого клуба. И если я увижу, что он ее узнал, то отберу его и не только.
— Что еще ты можешь у него отобрать? — спрашиваю я.
— Его гребаный пульс.