МОНА
Я просыпаюсь с шумом в голове и такой жаждой, какой никогда раньше не испытывала. Ко мне возвращаются воспоминания о прошлой ночи, и мои щеки заливает жар. Как я плавала с Колтом и Кэшем. Смотрела, как они раздеваются. Напряженные мышцы Колта под татуированной кожей. Весь его торс и руки переплетены прекрасными рисунками. Это завораживает.
У Кэша чистая, гладкая кожа с пирсингом из драгоценных камней в сосках.
Я прикусываю губу, заново переживая это воспоминание. Я мысленно представляю, как танцую с Колтом, у которого только полотенце на бедрах, ощущаю тепло его кожи, крепкую хватку его рук, силу его тела, когда он без усилий отнес меня в эту комнату, а затем поразил меня самым совершенным поцелуем в моей жизни. Какие там бабочки. Внутри меня взлетели птицы. В каждом нервном окончании запульсировало электричество. У меня между ног разливается тепло, отчаянно требуя облегчения. Я переворачиваюсь на живот, мои руки исчезают между бедер, утоляя потребность.
Раскрасневшись и насытившись, я улыбаюсь, глядя в потолок и желая, чтобы это были руки Колта, а не мои.
На прикроватном столике стоит стакан воды, а рядом две белые таблетки и записка.
«Выпей их. Они помогут справиться с головной болью».
Я рассматриваю таблетки, и меня охватывает легкая нервозность. Если бы они хотели накачать меня наркотиками, то давно бы уже это сделали, и, честно говоря, им это и не нужно. Я не хочу покидать это место.
После очень долгого душа я надеваю свежую одежду из гардеробной, мысленно отмечая для себя спросить Колта, кому она принадлежит.
Я иду по тихому дому. Огромные окна вызывают у меня невольный страх от постоянной мысли о том, что сквозь них кто-то за мной наблюдает. По моей спине проносится дрожь, и я ловлю себя на том, что не иду, а сбегаю по лестнице в надежде поскорее оказаться в компании Колта и Кэша.
Когда я добираюсь до нижней ступеньки, до меня доносится запах горячей еды. Мой желудок урчит в ответ. Мне нравится их еда.
Я иду прямиком в столовую, надеясь полакомиться, и останавливаюсь как вкопанная.
Мое сердце колотится о ребра.
— Привет. Я тебя ждал, — заявляет их отец.
— Почему? Что, меня тоже можешь убить? — рявкаю я и, войдя в комнату, осматриваю пространство в поисках оружия, которое могла бы использовать.
— Не сильно драматично? — цокает языком он.
Я бросаюсь к столу, хватаю хлебный нож и направляю в его сторону.
— Что ты собираешься с этим делать, запилить меня до смерти? Он тупой, — издевается он.
— Тогда входить будет еще больнее, не так ли? — возражаю я, подходя на шаг ближе.
Я не собираюсь показывать ему свой страх. У него нет надо мной никакой власти.
Он промокает рот салфеткой и откидывается на спинку кресла, в котором вчера сидел Колт. Где они? Они что, меня подставили? Нет.
— Это пришло мне в голову после того, как прошлой ночью ты ушла из моего клуба, — он наклоняет голову, разглядывая меня.
Сунув руку в карман, он вытаскивает оттуда фотографию.
— Ты похожа на нее. Ты красивее, но сходство есть, — произносит он, подталкивая фото по столу.
Мою голову наполняют грозовые тучи. При виде обнаженного тела моей сестры с окровавленной, вскрытой грудью.
— Ты чудовище! — кричу я, бросившись к нему с ножом.
Он хватает меня за запястье и, прижав его к моей спине, швыряет лицом в стол, от удара моя щека взрывается болью.
Он прижимает меня своим телом, подавляя силой и ростом.
— А ты еще более дерзкая, чем она, — усмехается он.
На лестнице раздаются шаги, и меня резко отпускают. Он вновь занимает свое место за столом как раз в тот момент, когда в комнату входит Колт.
— Какого хрена ты здесь делаешь? — рычит он отцу, подходя ко мне. — Ты в порядке?
Колт осматривает меня.
Я едва перевела дух, поэтому просто киваю.
— Он прикасался к тебе? — Колт проводит рукой по моей щеке, оставляя после себя покалывание.
Его отец вскидывает руки и пожимает плечами.
— Она набросилась на меня с ножом. Я обезоружил ее, вот и все.
— Я убью тебя на хрен, — рявкает Колт, отодвигая меня себе за спину. Ярость сковывает его позу, в глазах загорается огонь.
— Из-за чего? — рычит его отец, смахивая на пол тарелки. — Из-за очередной шлюшки с острова! Разве эти люди недостаточно у меня отняли?
— Что, черт возьми, происходит? — в комнате объявляется Кэш, его волосы взъерошены, а красивое лицо помято от сна.
— Папа просто был самим собой, проявив себя в своем истинном обличье. Я знал, что ты все еще чертовски зол из-за мамы. Так вот почему ты убил Клару? Чтобы отомстить им?
— Осторожнее, сынок. Те, у кого нечиста совесть, не должны с такой легкостью отправлять на виселицу других, — усмехается он, возвращаясь на свое место.
— Что, черт возьми, это значит? — проходя в комнату, спрашивает Кэш, и его взгляд скользит по беспорядку на полу.
Такая напрасная трата продуктов.
— Ничего. Он просто, как обычно, пытается играть в игры, — защищается Колт, прикрывая меня своей рукой.
— Ты знаешь, где мама? — спрашивает его Кэш, и это, кажется, застает его врасплох.
Он выпрямляется, положив руки на стол.
— Почему ты продолжаешь вспоминать об этой шлюхе-предательнице? Думая, что я все еще зол на нее. Прошло два гребаных десятилетия с тех пор, как она сделала свой выбор. Почему меня должно волновать, где она?
— Тогда скажи мне, почему ты убил мою сестру. Неужели так ужасно, что она полюбила твоего сына? — с отвращением бросаю я, цепляясь за Колта, чтобы не потерять равновесие.
— Какого именно сына? — усмехается он, прищурив глаза.
— О чем, черт возьми, ты говоришь? — огрызается на него Кэш, уперев руки в бока.
— Почему бы тебе не спросить Колта? — он переводит взгляд с одного сына на другого.
— Ты не отвечаешь на вопрос, — выдавливаю я.
— Потому что я не обязан отчитываться перед тобой, деточка. В убийстве твоей сестры была доказана моя невиновность.
— Тогда откуда у тебя эта фотография? — я почти рыдаю, но гнев сдерживает слезы.
— Какая фотография? — хором спрашивают Кэш и Колт.
Я указываю лежащий на столе снимок.
Увидев его, Кэш едва не падает в обморок, и у него из груди вырывается ужасный звук.
— Пресса откуда-то раздобыла снимки и собиралась их продать, поэтому я их купил, — защищается их отец, смахивая со своей руки крошку какого-то фрукта.
— Зачем? — спрашивает Колт.
— Затем, что, если бы они попали на глаза общественности, это повредило бы моему делу. Увидев такое, уже не забудешь.
— Если ее убил не ты, то кто же? — Кэшу все же удается взять себя в руки, чтобы задать этот животрепещущий вопрос.
— Может, тот, кого ты видишь каждый раз, когда смотришь в зеркало.
— Головоломки? Серьезно?
— Убирайся к черту, — рявкает Колт, и я невольно вздрагиваю.
— Я все равно собирался уходить. Удачи, милая. Будем надеяться, что это хорошенькое личико не попадет на первую полосу газет.