КОЛТ
— Я уже рассказал вам все, что произошло в течение этих двух гребаных дней, — говорю я детективу, который попросил меня зайти и еще раз с ним поболтать.
Как и раньше, у полиции нет ни единой, блядь, догадки, кто виновен в смерти Аннемари. Из-за грозы началась неразбериха, везде отключилось электричество. Камер слежения там не было, и никто не знает, с кем ее видели в последний раз. Я устал. Это дерьмо просто напоминает мне о Кларе. Тогда тоже никто ни хрена не знал.
— Вы можете уходить, мистер Уорд, но не предпринимайте никаких поездок за город.
— Я что, подозреваемый? — усмехаюсь я.
— Все подозреваемые, пока мы не получим доказательств обратного.
Я подхожу к Кэшу, который сидит в зоне ожидания. Он выглядит так же, как я, черт возьми, себя чувствую. Дерьмово.
— Вчера они отпустили папу. У него есть алиби, — качает головой он.
— Конечно, оно у него есть, — огрызаюсь я.
— Мне нужно поспать, — стонет Кэш. — У входа репортеры. Я припарковался сзади. Нас выпустят через задний вход.
— Где Мона?
Черт, мне нужно ее обнять.
— В машине. Я не хотел оставлять ее дома, но и привозить в эту дыру, чтобы копы задавали вопросы о том, кто она такая, тоже не хотел.
Хорошая мысль. Меня постоянно просят сюда прийти именно из-за того, что я не хочу, чтобы полиция знала, кто она такая. Мона — мое алиби, и я, черт возьми, не могу ею воспользоваться.
Когда мы выходим на улицу, Мона открывает дверцу машины и бежит к нам, бросаясь в мои объятия.
— Ты в порядке? — всхлипывает она.
— Я в порядке, — улыбаюсь я, прижимая ее к себе и вдыхая ее запах.
— Давай купим еды и пойдем домой. Нам нужно решить, что делать, — Кэш похлопывает меня по спине.
Он понимает, что мы должны делать. Это, скорее всего, наш отец. Больше некому. Мы должны, черт возьми, покончить с ним раз и навсегда — покончить с этим.
Мою кожу обдают струи душа, смывая последние пару дней. В моем мозгу безудержно роятся теории о том, как избавиться от моего отца, не вызвав подозрений. За шумом душа я слышу тихий щелчок двери и, когда сквозь облака пара ко мне проходит совершенно обнаженная Мона, резко вдыхаю. Ее темные волосы ниспадают на грудь. Тонкая талия плавно переходит в широкие бедра. Она так чертовски совершенна, словно фантазия, рожденная в голове самого Бога.
Ее изящные руки медленными, мучительными движениями гладят мою грудь. Пухлые губы пробуют воду на моей коже.
— Привет, — ухмыляюсь я, глядя на нее сверху вниз, а она смотрит на меня своими большими янтарными глазами сквозь густые ресницы.
— Привет. — Мона высовывает язык, поддразнивая меня.
— Скажи мне, чего ты хочешь, маленькая островитянка? — со стоном произношу я, когда она обхватывает ладонью мой член.
— Я хочу, чтобы ты трахнул меня, — говорит она мне, затаив дыхание.
У меня в груди громко колотится сердце, по телу ревущим потоком несется кровь и оседает в моем набухающем члене.
Я подхватываю Мону под мышки и без особых усилий поднимаю. Она обвивает ногами мою талию, член удобно устраивается в складочках ее киски, пульсируя от желания оказаться внутри нее. Я сдвигаюсь к стене, прислоняю Мону спиной к кафелю и пожираю ее губы голодными, жадными толчками своего языка. Мона двигает бедрами, опускаясь на мой член, и у меня из горла вырывается рычание. Ее тугие стенки сжимают меня при входе в теплую киску.
— Черт возьми, девочка, — хриплю я, прижимаясь лбом к ее голове, чтобы обрести хоть какой-то контроль.
— Я изголодалась по твоим прикосновениям, — бормочет она, вращая бедрами и постанывая от удовольствия, а толстая головка моего члена массирует ее во всех нужных местах.
Я прижимаюсь губами к шее Моны, помечая ее там. Я опускаю руку к ее киске, провожу подушечкой большого пальца по ее складочкам, нахожу клитор и поглаживаю, усиливая давление.
Ванную комнату наполняют наши стоны.
— Думаю, твоя киска — мой новый гребаный фетиш, — хриплю я, толкаясь в нее бедрами, кожа бьется о кожу, безрассудно и чисто.
Я двигаю бедрами, пульсируя в ней в ритмичном состоянии удовольствия, ощущений и желания, доводя наши движения до отчаянной кульминации.
— Я люблю с тобой ебаться, — вздыхает Мона, приходя в себя от кайфа.
И хотя это нелепо, я хочу сказать: «А я ебать, как люблю тебя».
— Что ты собираешься делать со своим отцом? — шепотом спрашивает Мона.
— Я собираюсь его убить, — говорю ей я, когда мы с ней лежим пресытившиеся и обнаженные на моей кровати.
Я перебираю пальцами ее волосы.
— Ты думаешь, что действительно сможешь убить?
— Если это обеспечит твою безопасность, я убью всех до единого в этом мире и за его пределами, — честно говорю я.
Мона прижимается еще теснее, пытаясь забраться мне под кожу, руками она поглаживает татуировки, украшающие мою плоть.
— А ты сможешь остаться с убийцей? — спрашиваю я, сжав челюсть и напрягая мышцы.
Повисает долгая пауза, а затем:
— Я не боюсь скрытой в тебе темноты. Во мне она тоже есть. Я бы убила, чтобы обезопасить тебя, — выдыхает она. — Думаю, чтобы обрести настоящую свободу, мне нужно положить конец правлению моего отца и освободить мой народ, оказавшийся запертым на этом острове.
Ее отец — кусок дерьма. Это нас с ней объединяет.
— Пусть все это рухнет. Сожги весь этот гребаный остров дотла. Это яд, Мона. Они кормят вас ложью, чтобы держать в узде.
— Ты мне поможешь?
Я поднимаю ее лицо к своему.
— Повторяю, если ради твоей безопасности мне придется убить всех до единого в этом мире и в следующем, я готов.
Я срываю с ее губ поцелуй.
Раздается стук в дверь, после чего она открывается, возвещая нам о появлении Кэша.
Мона смотрит на него. Согнув палец, она подзывает его к нам. Он переползает через кровать, занимая место слева от Моны, и перекидывает руку ей через бедро.
— Я устроил фальшивую встречу с нашим отцом. Наконец-то мы можем покончить с этим раз и навсегда, — зевнув, говорит он мне.
— Когда? — рычу я, горя желанием с этим покончить.
— Завтра.
Одной рукой Мона сжимает мою ладонь, а другой — ладонь Кэша.
— Значит, завтра.