Их маленький праздник удался на славу. Мясо было божественным. Закуски вкусными. Торт — сладким. В общем, все остались довольны. Особенно мальчишки. Они так набегались, получили такую массу впечатлений, что уже к девяти часам вечера оба начали клевать носами. Людмила это сразу заметила. Вздохнула украдкой. Вставать из-за стола не хотелось, хотя уже давно никто не ел. Просто сидели, пили маленькими глотками малиновый компот и болтали. Дети иногда прибегали, чтобы урвать со стола соломку огурца или кусочек сочного шашлыка. А тут, прибежали, сели по обе стороны от деда и притихли, подперев руками головы.
Что ж, любой праздник имеет свойство заканчиваться. Вот и их подошёл к своему логическому завершению. Она уже привстала, чтобы погнать сыновей в душ и спать, но Леонид Захарович её остановил движением руки.
— Сиди, я сам за пацанами прослежу, — пояснил он свой жест.
Людмила удивилась, но послушно опустилась на стул.
— Спасибо, — смущённо поблагодарила.
— Мне в радость, — отмахнулся дед. — Сто лет ни за кем не ухаживал. Идём, детвора, я вам расскажу одну очень увлекательную историю вместо сказки на ночь.
Мальчишки пошли. Вернее, побрели. Лишь раз обернулись, чтобы подарить маме любящие улыбки. Людмила ответила такой же в ответ. Мельком взглянула на молчаливого Игната и всё же решила встать. Пора убирать со стола. Он без слов её понял. Начал помогать. В четыре руки перемыли всю посуду, хотя ей и было совестно, что гость помогает. Игнат же был непреклонен. Ели все, а убирать ей одной? Нет. Ему совесть не позволит просто сидеть и наблюдать за нею.
Управились быстро. Потом она тихонечко подошла к двери детской. Прислушалась. Услышала воодушевлённое повествование деда. Что ж, можно ещё немного посидеть на улице, если, конечно, гость согласится.
— Чаю? — предложила, обернувшись к Игнату, что тенью следовал за нею.
Отрицательно мотнул головой.
— Лучше компот. Душно, — пояснил он.
Людмила кивнула. Быстро проскользнула мимо него. Взяла в холодильнике графин с напитком и два стакана. Графин забрал Игнат, при этом наградил её таким укоризненным взором, будто она не тару в два литра взяла, а в двадцать.
Смешной. Заботливый и смешной. Но говорить об этом ему не стала. Пусть ухаживает за ней, раз нравится. Ей приятно. Очень приятно. Благодаря нему она вновь стала чувствовать себя женщиной. Пусть и замученной, но женщиной. Правда, осознание того, что нравиться она ему не может априори, всё же портило это сладкое ощущение.
Они прошли в сад. Разместились на лавочке. О компоте благополучно забыли, стоило его только поставить.
Людмила расслабленно откинулась на спинку, задрала голову на ночное небо, на котором с каждой минутой появлялось всё больше и больше звёзд. Удовлетворённо улыбнулась. Прикрыла глаза. Ей так комфортно было в обществе молчаливого Игната, что, кажется, она и позабыла о нём. Всего на несколько продолжительных мгновений, но всё же.
Быть может, её симпатия к нему — это не увлечённость, а просто какое-то родственно чувство? Разве она не должна его стесняться? Робеть? И всё в таком же роде.
Вздохнула. Покосилась на своего соседа по лавке. Он тоже наслаждался ночным пейзажем. Всё же он какой-то неправильный мужчина. Или это она правильных до него не встречала?..
Усмехнулась. Придвинулась к нему и положила голову на плечо. Нет, всё же с каждым новым днём ей всё уютней и уютней с ним. Словно тысячу лет они дружат.
Она отчётливо почувствовала, как Игнат опустил голову и посмотрел на неё. Точно посмотрел. Хмыкнул. А потом неожиданно уткнулся носом в её макушку. Вдохнул глубоко.
На секунду ей стало неловко. Она же вся пропахла дымом!
Позабыла об этом, когда он аккуратно повёл плечом, а после того, как она немного отстранилась, запрокинул руку и бережно приобнял её за плечи. Теперь она лежала на его груди.
Ей бы начать переживать, что такое поведение неприемлемо, да лень. Ничего же провокационного и пошлого нет в их объятиях. Главное, что удобно, всё остальное — ерунда.
Сидели долго. Иногда перебрасывались короткими фразами. Иногда показывали пальцами на падающие звёзды. Но по большей части сидели в умиротворённой тишине. В такой идиллии, о которой многим остаётся только мечтать. Первой встрепенулась Людмила. Подскочила на ноги, когда поняла, что начала дремать. Ни телефона, ни часов не было, чтобы посмотреть время. Также резко крутанулась на пятках, поворачиваясь к удивлённому Игнату лицом.
— Поздно уже, наверное, — неуверенно пояснила она.
Игнат задумчивым взглядом сверлил её с минуту, потом кивнул.
— Пора расходиться, — с нескрываемым сожалением добавила, видя, что он так и шелохнулся.
Он снова кивнул, но не сдвинулся с места. Так и продолжал расслабленно сидеть, держа руку так, будто до сих пор обнимал её. А потом она и опомниться не успела, как он дёрнул её на себя. Людмила ойкнула и приземлилась к нему на колени. Услышала, как он шумно втянул воздух через нос. Наверное, больно сделала его ноге. Хотела вскочить, да не позволил. Удержал, крепко прижав к себе. Сказать, что она опешила от всех его действий — это тактично промолчать. В недоумении заглянула ему в глаза, хотя это и трудно было сделать в темноте. Но всё же смогла увидеть, как один угол его рта приподнялся вверх в кривоватой усмешке.
Хлопнула глазами. Открыла рот, чтобы напомнить ему о травме и о том, что в ней не два килограмма веса. Не успела. Он опять её шокировал тем, что в ласковом жесте коснулся её щеки своей ладонью. Обхватил её лицо так, будто намеревался её поцеловать.
Нет! Им этого нельзя делать. Шарахнулась от него как от огня. Он не отпустил. Только разочарованно вздохнул.
— Нам не стоит, — прохрипела она, пряча от него глаза. Поняла, что ему не пришлись по душе её слова. Однако промолчал. На мгновение усилил хватку своей руки, а потом разжал, давая ей свободу.
Людмила отскочила от него на полметра точно. Выдохнула. Открыла рот сказать опять что-то, да так и замерла. Поняла, что почувствовала острое сожаление. Вот же она глупая! В кои-то веке мужчина захотел её поцеловать, а она как монашка испугалась. Хоть бери и теперь сама садись к нему на колени и целуй. Но она же не осмелится. Побоится. Да и правильно она сказала: им не стоит усложнять их отношения. Испортят всё.
Мысленно отругала себе. Перевела дыхание.
— Надо посмотреть, где там Леонид Захарович потерялся, — прочистив горло, произнесла как можно спокойнее.
Увидела, как Игнат встаёт, при этом морщась от явной боли. Захотелось шагнуть к нему и вцепиться в руку, чтобы поддержать. Усилием воли заставила себя остаться на месте. Знала, что он не любит жалости.
Она пошагала впереди по тропинке. Он — шаг в шаг за нею. Чувствовала затылком его прожигающий взгляд, но сталась отрешиться от него. Хотя всё же один раз передёрнула плечами.
В дом вошли всё в том же молчании. Людмила тихонечко заглянула в детскую. Дед спал на кровати Лёшки. Её сыновья — на Пашкиной.
Вздохнула. И что ей делать? Приоткрыла дверь ещё шире, давая и Игнату заглянуть. Он тихо хмыкнул, узрев эту картину.
— И что нам делать? — спросила шёпотом.
— Пусть спят, — таким же шёпотом отозвался Игнат, на неё так и не взглянув. Отступил, уходя из её личного пространства. — Я пойду домой. Поздно, — огорошил.
Людмила в растерянности моргнула раз, второй. Нет, она понимала, что ему уже пора, но… Что «но» запретила себе обдумывать. Кивнула.
Игнат сделал ещё один широкий шаг назад, отчего её сердце в груди замерло. Ей буквально захотелось прокричать свою просьбу, чтобы он остался. Закусила губу, запрещая себе быть слабой. Хватит. Она была такой восемь лет брака. Больше она не имеет такого права. От неё зависит благополучие её сыновей. Ей некогда влюбляться.
Улыбнулась, наблюдая, как он отворачивается от неё и ещё дальше отдаляется. Такое ощущение, что он уходит не к себе домой, а навсегда. Провожала его спину, погрустневшим взором, и улыбалась так же грустно. Когда до неё донёсся хлопок, означающий, что гость покинул пределы дома, судорожно выдохнула. Дрожащей рукой поправила растрёпанную причёску и на нетвёрдых ногах поплелась к себе в комнату.
На кровати сгорбленной старушкой просидела минут пять, не больше. Вздохнула. С тоской глянула в чёрное окна и заставила себя подняться. Несмотря на насыщенный день сна ни в одном глазу. Странно, но вязать тоже не хотелось. Хотя, обычно пальцы зудели постоянно, если азарт был связать очередную красивую вещь. В этот раз вещь получалась очень красивой и качественной. И Людмила не раз, рассматривая свой незаконченный труд, представляла как он «сядет» на фигуру Захарова. В фантазиях всё было не просто красиво, а идеально.
Сейчас же она даже не глянула на пряжу. Прихватила с собой любимую шаль, отыскала средство от комаров и мышкой выскользнула из дома. Остановилась. Вдохнула глубоко и с наслаждением. Улыбнулась. Сейчас она посидит на улице ещё немножко и пойдёт спать. У неё, вообще-то, отпуск, а она себе ни разу не позволила поспать подольше. Как робот встаёт в пять утра и до самого позднего вечера вертится с домашними делами, как юла. Не дело это. Так и жизнь вся пройдёт, а она и не заметит. Будет потом сожалеть.
Пройдя по тропинке в сад, осмотрела свои владения. Всё же уютно у них. Небогато, но уютно. И чисто. На огороде и в палисадниках ни одного сорняка. Ну, если не считать мелочь, что уже начала опять расти из-под земли. С понедельника придётся в очередной раз взяться за прополку.
Погружённая в свои мысли, не сразу заметила, что в саду кроме неё ещё есть кто-то. Увидев, сидящего на лавке человека, вздрогнула и отскочила назад, прижав шаль к себе, как сокровище.
— Извини, — раздался в темноте знакомый мужской голос.
Людмила настороженно шагнула к нему, щурясь, чтобы лучше приглядеться к тёмному силуэту. Зря она фонарь не включила.
— Я думала, что ты ушёл, — прохрипела, стараясь успокоить своё бедное сердце.
— Ушёл, но не далеко, — хмыкнул он.
— Нога разболелась? — предположила она самое худшее для себя.
— Нет. Просто не захотел.
И всё. Больше ни слова объяснения. И как это понимать? У неё ещё одной кровати в доме нет, чтобы и его уложить. Нет, есть диван в зале, на котором спал покойный муж последние пять лет перед своей смертью. И не сказать, что Людмила его выгнала туда спать, нет. На такой поступок она не решилась бы — уж слишком опасалась пьяного муженька. Он сам как-то там уснул, а потом заявил, что без неё выспался намного лучше. Никто не толкал его всю ночь, с просьбами не храпеть и перевернуться на бок. В общем, переселил себя Геннадий сам. А потом так же сам забыл о супружеском долге. Хотя и до этого о нём вспоминал крайне редко и только на трезвую голову. Примерно, раз в полгода. Чаще ему не хотелось. Бутылка с водкой была интереснее, чем родная жена и сыновья. Если честно, Людмилу устраивал такой расклад. Правда, порой она всё же тосковала по мужской ласке. Радовало, что накатывала на неё такая тоска ещё реже, чем желание мужа заняться с ней сексом. И без этого хлопот хватало. Да и после смерти супруга она как-то не задумывалась, чтобы хотя бы завести себе любовника. Возможности были. Желания — нет.
— Могу уйти, если хочешь, — опомнился Игнат, когда они уже несколько минут сидели плечом к плечу в темноте.
— Нет, — мотнула она головой. Дотянулась до графина с компотом, который они так и не унесли в дом. Открыла, налила себе стакан. Подумав, безмолвно предложила и гостю. Он, помешкав, принял, поблагодарив кивком.
Утолив жажду, она отставила стаканы обратно. Выдохнула, радуясь, что он не собирается поднимать тему её трусости. Вместо этого он спокойно притянул её к себе, и она опять оказалась в уюте его объятий. Умиротворённо выдохнула. Пристроила голову на его груди, предварительно положив на неё и руку. Слушала его спокойное сердцебиение и думала, что сколько угодно она может себя обманывать, а от действительности не убежать. Она не дура, хоть и трусиха, и прекрасно понимает, что Игнат приручает её к себе. Стал приручать, если не с первой, то с третьей их встречи точно. И пусть, быть может, он сам этого ещё не осознаёт, но факт в том, что он целенаправленный мужчина — никто не отменяет.
***
Ранним утром, когда солнце только начало выкатываться из-за горизонта, а петухи в селе устроили перекличку, Пашка проснулся от того, что захотел в туалет. Сонно протерев глаза, отпихнул от себя одеяло. Хмуро глянул на старшего брата, что занял почти всю кровать. Вздохнул. Посмотрел на соседнюю. Дед сладко похрапывал, пуская слюни.
Перелез через брата, зевая. Босыми ногами прошлёпал до двери. Вышел уверенно, а потом резко остановился посреди зала. Задумчиво стрельнул глазами на диван. Не примятый. Вздохнул. На носочках прокрался к комнате мамы и, тихонечко приоткрыв дверь, заглянул. Она спала, лёжа на боку и подложив ладонь под щеку. Внимательно осмотрел всю комнату, явно что-то ища. Безуспешно, увы.
Разочарованно вздохнув, продолжил свой путь. Зайдя в ванную комнату, посмотрел на своё отражение в зеркале и лучезарно улыбнулся. В светлых глазах заплясали озорные искорки, а уголки рта норовили встретиться с ушами. Всё, о сне можно забыть. Пашка окончательно проснулся, и энергия требует выхода, а желудок — полноценного завтрака. Но это всё после, а пока его распирало желание найти Малыша и потискать его. Он рванул на улицу с предвкушением и озорством. На миг остановился на крыльце, чтобы осмотреться. А куда они вчера дели щенка? Напряг память.
Хм. За ужином пёс прятался под столом. В основном, у ног Игната. А потом? Куда его спрятали мама и дядя Игнат?
В растерянности он обошёл весь двор и сад, зовя пса по имени. Конечно, не сообразил, что животное не успело за столько короткий промежуток времени привыкнуть к своему новому имени. Поиски не принесли никаких результатов. В панике Пашка бросился обратно в дом. С грохотом забежав в комнату, переведя дыхание, прокричал:
— Лёшка, пёс пропал! Мы вчера забыли о нём!
Встрепенулся Леонид Захарович на кровати. Сел, опустив ноги на пол и по-детски протёр глаза. Нахмурено глянул на пацанёнка, что в любой момент готов был разрыдаться.
Старший, то ли из-за того, что только проснулся, то ли по другой причине, но прохладно отнёсся к словам брата.
— Я везде искал! Его нигде нет! — Пашка всё же захныкал.
— Не реви, — строго прорычал раздосадованный Лёшка. — Ты пацан или тряпка? Не реви, кому говорю!
Он резво вскочил на ноги, натянул шорты и майку. Пригладил ото сна волосы и, бросив негодующий взор на младшего, стремительно вышел из комнаты. Осмотрел каждый угол дома. Даже у матери в комнате. Во дворе и в саду заглянул под каждый куст. Всё тщетно.
На скамейку буквально рухнул, а не сел. Потухшим взглядом посмотрел на коробку, которую приготовили они вчера в качестве спального места псу. Шмыгнул носом. Он бы с радостью и сам пустил слезу злой обиды. И не из-за того, что щенок пропал, хотя его было жалко. Нет, злился он в первую очередь на себя. И в очередной раз разочаровался в самом себе. Опять позволил себе забыться, опять подвёл всех. Перед Игнатом особенно стыдно. И как теперь тому смотреть в глаза.
Зажмурился, мечтая, чтобы произошло чудо, и Малыш выбежал из какого-нибудь укромного места. Сжал доску скамьи до побелевших костяшек.
Мало того, что маму постоянно разочаровывает, так теперь ещё и Игната. Какой же он всё-таки бесполезный…
Леонид Захарович вёл себя непривычно тихо. И строго. Младшему запретил будить мать. К старшему не лезть. Пашка сидел растерянный рядом со стариком. Всё его тянуло продолжить поиски, хотя и понимал, что бессмысленно. В итоге нервы сдали и, уткнувшись деду в плечо, он тихонечко всхлипнул. А когда тот обнял его одной рукой за плечи, а второй начал гладить по голове, утешая, зарыдал навзрыд.
— И что тут за трагедия произошла? — раздался удивлённо-спокойный голос Игната.
Дед с Пашкой вздрогнули от неожиданности и тут же вперились в него пытливыми взорами. А Лёшка опустил голову, стыдясь посмотреть гостю в глаза. Все молчали, чем продолжали удивлять Игната ещё больше, а потом он похолодел от предположения:
— Что-то с Людой? Где она?! — И неуклюже развернулся, намереваясь броситься искать хозяйку.
— Мы пса потеряли, — вскочив на ноги, не своим голосом признался Лёшка. — Простите. Я не уследил. Забыл о нём, — покаялся, опустив голову ещё ниже. Вжал её в плечи, будто ожидал хорошего подзатыльника.
Игнату понадобилось около минуты, чтобы утихомирить сердцебиение и выдохнуть с облегчением. Повернулся обратно. Мельком взглянул на притихших двоих, что продолжали сидеть в обнимку. Потом перевёл внимание на Лёшку, что стоял в стороне от них. Словно брошенный, никому ненужный. Подошёл к нему, положил руку на плечо, от чего мальчишка вздрогнул.
— Он в переноске. У крыльца. Я наткнулся на него возле калитки, когда уходил вчера. Не стал возвращаться. Забрал с собой, — мягко проговорил он. — И ты ни в чём не виноват. Мы все о нём вчера благополучно позабыли. Наверное, никто из нас не привык к такой ответственности. Будем всему учиться вместе. — Заканчивал он говорить уже с явной улыбкой в голосе.
Лёшка несмело поднял голову и натолкнулся на тёплый и одобряющий взгляд мужчины. Это обескураживало. Нет, не это. А то, что для него стало важно, что о нём думал этот посторонний мужчина. Каким он его видит. Теперь хотелось быть лучшим не только для мамы, но и для Игната. Да даже для деда. Чтобы они все гордились ним, Лёшкой.
— Я буду стараться, — клятвенно выдавил себя он, проглотив ком в горле.
— И я буду! — с воодушевлением выкрикнул со своего места младший.
Игнат каждого из них одарил благодарно-одобрительным взглядом. Посмотрел на деда. Мысленно хмыкнул.
— Мы все будем стараться и учиться ухаживать за новым членом семьи. А дед будет нашим самым главным примером. Да, дед? — Не смог он промолчать, видя самодовольное лицо родственника.
Леонид Захарович крякнул, открыл рот, чтобы возразить. Мол, делать ему, что ли, больше нечего, как за псом приглядывать? Да так и заткнул его. Пашка смотрел на него с таким восторгом, что разочаровывать пацанёнка он не посмел. Но украдкой показал племяннику кулак. Тот только иронично хмыкнул.
— Так. Раз все уже встали, то приступим сразу к делу. С минуту на минуту принесут всё нужное для вольера. Пацаны, проследите, чтобы всё аккуратно сгрузили. И покажите место, куда именно сгружать материал. Дед пока нянчится с щенком. Кстати, а где ваша мама? — обратился он непосредственно к Лёшке.
— Спит ещё. Леонид Захарович не разрешил её будить, — поспешил ответить за брата младший.
Игнат кивнул, принимая его слова к вниманию, а за одно и своим мыслям.
— Тогда завтрак на мне. Не против яичницы?
— Нет! — отозвались все.
— А мне ещё кофе не забудь, — добавил самый старший в их компании.
— Кофе вреден. Тебе тем более. Будешь вместе со всеми пить компот, — отрезал Игнат, увлекая за собой Лёшку.
Не мог он спокойно реагировать на удручённый вид мальчишки. Хотелось его прижать к себе и успокоить. Да не был уверен, что имеет на это прав. А ещё уже давно заметил, что именно к старшему из братьев он больше всего прикипел душою. Слишком уж взрослым и ответственным Лёшка был для своего возраста. Интересно, он всегда таким рассудительным был? Или стал таким под воздействием обстоятельств? Пашка-то ребёнок, как и должен быть для своего возраста…
Пока шли по дорожке, Игнат дал несколько незначительных наставлений мальчишке, чтобы тот понял и почувствовал, что несмотря ни на что, а ему всё равно доверяют и верят. Конечно, поручения были смешными: приглядывать за дедом, а то тот хуже дитя, ну и за рабочими, чтобы всё необходимое привезли. Не забыл перечислить и перечень материалов. Лёшка важно закивал, когда он замолчал.
— Но сперва навести порядок в комнате и умыться, — поставил точку в своём монологе Игнат.
— Хорошо, — согласился и, обернувшись, позвал брата. Пашка, сияя лучезарной улыбкой, тут же сорвался с места.
— Дед! Тебе особое приглашение? Щенок уже заскучал в одиночестве, — окликнул старика Игнат.
Тот, бурча что-то себе под нос, медленно двинулся в их сторону.
Мальчишки, естественно, мимо пса не смогли пройти. И если Лёшка спросил разрешения немного задержаться, то Пашка в этот момент уже доставал пса из переноски.
— Не долго, — разрешил Игнат, заходя в дом.
Ему бы сразу пройти в кухню, помня желание остальных дать матери семейства поспать, но как это сделать, если его словно магнитом тянет в её комнату? Хотя бы на мгновение заглянуть и посмотреть на неё. Полюбоваться. Да, блин, не только полюбоваться он хотел. С превеликим удовольствием бы разбудил поцелуем. Но нельзя. Пока нельзя.