Ночь была душной. Открытое настежь окно не спасало. Простыня неприятно липла к телу. Подушка казалось чудовищно неудобной. А пододеяльник, который он использовал вместо одеяла, пришлось отбросить куда подальше — за ненадобностью.
Игнат переворачивался с бока на бок, пыхтел, как паровоз, возмущённо взбивая подушку, но заснуть всё не мог. В какой-то момент, плюнув на все свои старания, встал и вышел на улицу, предварительно завернув в кухню за банкой кваса. Нужно было бы взять и кружку, но лень. Прошлёпав на крыльцо, он грузно сел на верхнюю ступеньку и, отставив свою ношу, задрав голову вверх. Чёрное полотно, усеянное яркими звёздами, заворожило своей красотой, словно он увидел его впервые. Может, так и есть, если учесть, что очень давно по-настоящему не любовался ним. Кажется, в прошлой жизни он вот так сидел и просто получал непередаваемое наслаждение от летней звёздной ночи. И уже духота, что нервировала ещё несколько минут назад, не казалась такой неприятной. Всё же маленький и редкий лёгкий ветерок порой пролетал мимо, будто шепча: я есть, я рядом.
Игнат прикрыл глаза. Сделал глубокий вдох. Улыбнулся. Нет. Только что он не был предельно честным. Совсем недавно он уже любовался прекрасными ночными светилами. И делал это не один. И в ту ночь намного интересней было любоваться созвездиями, чем сегодня. И он бы был совсем не против, если бы желанная женщина оказалась рядом сейчас. Она бы положила голову ему на плечо, а он бы с удовольствием обнял её. И можно не разговаривать даже. Просто сидеть и чувствовать её в своих руках. Наслаждаться её нежностью. Удивительно, стоило ему «отпустить» себя и жить стало в радость и проще. Прав был дед: влюблённость пошла ему на пользу. А он ещё возмущался и злился на старика. Глупец…
Дед будто почувствовал, что о нём думают. Кряхтя, тоже вывалился и он. С помощью племянника плюхнулся рядом и с облегчением выдохнул:
— Здесь лучше.
— Тоже не спится? — понимающе хмыкнул Игнат.
— Доживёшь до моих лет, и ты мало будешь спать, — пренебрежительно отмахнулся Леонид Захарович.
— Дед, не прибедняйся. Ты никогда не жаловался на сон, — хохотнул он, чем заслужил укоризненный взгляд.
— Никакого уважение к старости, — сокрушительно изрёк старик. — Неудивительно, что ты Людмиле так и не приглянулся. Только из жалости кормит она тебя.
В этот раз Игнат хмыкнул про себя. Родственник ещё ничего не знал о случившихся в его отсутствии переменах по одной лишь простой причине: вернулся домой он только несколько часов назад. Привычно улыбчивый и остроумный он вскользь поинтересовался у племянника делами и уселся за стол — время было ужина. Игнат, почему-то, не стал просвещать деда о всех делах. Только о домашних: ремонт, слава Богу, подошёл к своему логическому завершению. Остались незначительные штрихи, которые должны были доделать в ближайшие два дня. И всё, спокойная жизнь без шума и гомона. А ещё теперь не стыдно будет Людмилу с пацанами приглашать в гости. Да и полноценное новоселье отметит тоже — он обещал и Демьяну, и пацанам.
Повисло закономерное молчание. И вообще хорошо было в обществе друг друга. Несмотря на разницу в возрасте и характерах, всегда было уютно вместе. Не у всех такая идиллия бывает, а им повезло.
— Дай старику квасу. Не будь жадиной, — незлобно проворчал Леонид Захарович.
Игнат просьбу выполнил, а потом как-то и забыл обратно перевести взгляд на звёзды. С исследовательским интересом принялся рассматривать старика. Он сдал. И всему виною Игнат. И вроде бы тогда не такая уж и страшная ситуация была, и он не сильно пострадал, но дед очень испугался. Буквально дневал и ночевал рядом с ним в больнице. Всех врачей успел довести до белого каления. И хоть дед был не прав, трепля нервы всем вокруг, но Игнат ему и слова поперёк не сказал. А вот на других порычать пришлось. Не все с пониманием отнеслись, хотя он и постарался им объяснить, что его родственник себя ведёт так из-за страха потерять единственного родного человека. И, на самом деле, Игнат бы не собирался уезжать насовсем на север, но деду не признавался в этом. Своей цели молчанием он достиг — расшевелил старика. Да так, что он развёл бурную деятельность.
И вот теперь, когда у них вроде бы всё устаканилось, грядут очередные изменения. В том, что они будут, эти самые изменения, Игнат не сомневался. Он не просто желал отношений с Людмилой. Он собирался стать неразрывной частью её семьи. Дед, конечно же, шёл в комплекте. Тем более сомнительно, что Людмила и пацаны будут против такого заботливого и позитивного старшего родственника. Останется только решить вопрос с жильём…
— Дед, мне кажется, что у тебя больше шансов закадрить какую-нибудь особенно бойку старушку. Может, попробуешь? — полушутя предложил он.
Старик самодовольно хмыкнул, вытер под носом «усы», что остались после кваса.
— Без «кажется». Несмотря на морщины и седину, я ещё ого-го! — сказал Леонид Захарович с гордостью. — Но ты от темы не увиливай. Мы о тебе и о Людмиле говорили. Что ж ты никак не прозреешь? Такая женщина! А ты, тьфу, — закончил он разочарованно.
Игнат улыбнулся, но промолчал. Вновь задрал голову и прикрыл глаза. Реакцию деда несложно предугадать. И он пока промолчит, лишь бы насладиться моментом.
Хорошо всё-таки летом ночью на улице. Тишина, если не считать пение птиц и лай собак. Воздух такой пьянительный. Особенно сейчас — перед рассветом, когда духота разбавилась свежестью. А ещё с речки доносится «пение» лягушек. Вот если бы ещё не комары…
— Игнат, — позвал его по имени старик. И голос прозвучал как-то задумчиво. Ну, что опять задумал его неугомонный родственник? Не даёт насладиться ночью. — Игнат, — повторил он громче.
— М-м, — лениво отозвался, так и не открыв глаза.
— Мне кажется дымом тянет, — задумчиво протянул дед.
* * *
Игнат открыл глаза и принюхался. Нахмурил брови. Дымом действительно пахло. Он выпрямился и посмотрел на деда. Тот, кажется, даже побледнел. По крайней мере, со сто процентной гарантией можно утверждать, что он выглядел обеспокоенно. И его понять можно.
— Нужно пройтись по улице и осмотреться. Вдруг, кому-то помощь нужна, — озвучил Игнат свои мысли.
Деду они явно не понравились, но, упрямо поджав губы, он промолчал. Игнат же поднялся на ноги и пошагал к калитке так быстро, насколько позволяла больная нога.
— Игнат, не ходи, — попросил совсем тихо старик, но он даже не обернулся. Только отмахнулся рукой.
Дед, сокрушительно покачав головой, поднялся и поспешил догнать его. Даже думал окликнуть, чтобы подождал, но не пришлось. Выйдя за калитку, Игнат остановился и устремил свой взор вверх по улице. Нахмурился ещё больше. А потом его сердце пропустило удар. Если бы дед видел его лицо, то заметил, как в глазах племянника поселился страх. А потом он сорвался с места. Он бежал, сильно припадая на правую ногу и матерясь сквозь зубы по этому поводу. Хотелось верить в лучшее. Хотелось, чтобы это просто была его паранойя.
— Игнат!
— Дед, вызывай пожарных! — не останавливаясь, скомандовал он. И лишь потом поймал мимолётную мысль: услышал ли дед его? Но оборачиваться, чтобы проверить не стал. А ещё краем сознанием подумал, что хорошо всё-таки, что он перед выходом натянул шорты, хотя и не хотел.
Один раз он сильно споткнулся. Пришлось вцепиться рукой в забор, чтобы удержаться на ногах. Заодно, и дыхание перевёл. Осмотрелся. Теперь уже не оставалось сомнений: дым валил из двора Броцманов. И это не просто костёр. Тем более, сомнительно, чтобы Людмила надумала его палить перед рассветом. Да и пацаны у неё не стали бы — для этого они слишком послушные. Особенно Лёшка чересчур ответственный. Нужно будет на него дурно повлиять — разбаловать.
Тьфу, о чём он только думает? Но, быть может, это и хорошо, что он отвлекается на такие мысли? Не так сильно переживает и нервничает и значит не допустит непростительных ошибок.
К нужному двору он добежал, проклиная уже всё на свете. В первую очередь свою ногу. И пришёл к выводу, что пора основательно заняться своим здоровьем. Не дело это. А если из-за своей неполноценности он опоздает? Или уже опоздал?..
Влетев во двор, резко и громко оттолкнув от себя калитку, он даже не обратил внимания на тишину. Хотя стоило бы. Это он потом вспомнит, что не услышал щенка. Сейчас же он лишь мельком оглядел весь дом спереди. Дым, насколько он смог судить, валил с противоположной стороны, как раз там, где жилые комнаты. И горела именно крыша. По крайней мере, так он решил на первый взгляд.
Сунуться сразу в дом или сперва обойти его по периметру? Что делать?
Плюнув на сомнения, Игнат дохромал до двери и без труда открыл её. И на этот раз даже сумел порадоваться местной беспечности: в селе, насколько он уже успел узнать, мало кто запирал дверь на ночь. Мол, все свои и вреда никто никому не желает.
Не мешкая, он пробился по коридору и в зале сразу же повернул направо. Толкнул деревянное полотно и стремительно зашёл в детскую комнату. Пацаны безмятежно спали на своих кроватях.
— Лёшка! Подъём! — скомандовал он, переводя дыхание и подходя к кровати младшего из братьев.
Пашка сонно завозмущался, когда он взял его на руки. Старший же подскочил с кровати, испуганно озираясь вокруг. Наверное, хапанул дыма, потому что закашлялся сразу же. Кстати, окно у них тоже было открыто настежь. Отлично.
Выбив москитную сетку, он со своей ношей обернулся к Лёшке.
— Прыгай из окна и принимай брата. Хватаешь его за руку и бежишь на улицу. Всё понятно? — как строгий учитель дал он поручение.
Лёшка, выглядевшей перепуганным не на шутку, сперва утвердительно кивнул, а потом отрицательно замотал головой.
— Мама! — в панике прохрипел он и уже хотел броситься из комнаты, но Игнат его успел схватить за плечо.
— Я заберу вашу маму, а ты — отвечаешь за брата. Понял?
Лёшка кивнул, хотя по нему было видно, что в нём борются два чувства: страх и боязнь за родительницу. Но хорошо, что пререкаться он больше не стал. Ловко залез на подоконник, с которого уже через мгновение спрыгнул на улицу. Тут же повернулся лицом и махнул рукой, мол, пусть теперь и Пашка прыгает.
Удивительно, но младший вёл себя тихо, но перепуганным был до ужаса. В округлых глазах, наполненных слезами, буйствовала паника.
Игнат осторожно поставил его на подоконник и одобрительно улыбнулся. Взлохматил белокурую чёлку.
— Всё хорошо будет, — пообещал на полном серьёзе.
Пашка кивнул. Вытер мокрые щёки и на короткий миг прижался к нему. А потом резко развернулся и спрыгнул.
Игнат ещё несколько секунд стоял и смотрел, как старший, взяв брата за руку, потянул за собой. Остаётся надеяться, что дед уже вызвал помощь и прибежал сюда. Или что соседи проснулись и встретят мальчишек. За них было боязно — дети всё же, а он, по факту, бросил их на произвол судьбы. Но страх за их мать победил. Если она ещё не здесь, то точно не проснулась.
Развернувшись, он сделал первый шаг и тут же ухватился за первый попавший предмет под руку.
Чёртова нога!
Пришлось ещё немного повременить, буквально пару секунд, пока мушки перед глазами перестанут плясать. А потом, тряхнув головой, он продолжил свой путь. Дышать становится всё труднее. Значит, времени у него осталось ничтожно мало.
С трудом преодолев пространство детской и зала, толкнул дверь и буквально ввалился в комнату хозяйки дома. Но проснулась она не от его наглого появления, а от грохота. Кажется, он вовремя успел закрыть за собою двери — за спиною что-то упало очень тяжелое. Обвалилась балка? Выглянуть? Нет. Как-то пока не хочется.
— Что? — растерянно и испуганно выдохнула Людмила, уставившись на него такими же округлыми глазами (правда без слёз), как и её младший сын пару минут назад.
— Надо выбираться, — вместо пояснений сказал Игнат и похромал к окну. Но уже на подходе к нему он нахмурился, приглядываясь. Ставни были закрытыми. А подойдя, понял, что закрыты они оказались снаружи.
— Ты любишь жару? — поинтересовался, поворачиваясь к ней лицом. Благо, Людмила уже стояла подле него.
— Нет. Я оставила окно открытым на ночь, — ответила срывающимся голосом, кивком головы указывая на окно. Правая створка и впрямь была полностью открыта вовнутрь.
Вывод напрашивался один и совсем не радужный: ставни закрыли снаружи намеренно. Значит, и пожар не случайный. И это в миролюбивой деревне, где практически все дружны.
* * *
Людмила в ужасе посмотрела на закрытое наглухо окно, а потом, кажется, окончательно проснулась. Вздрогнув всем телом, она подняла полный паники взор на него, Игната, и резко развернулась на сто восемьдесят градусов.
— Мальчики! — с отчаянием выдохнула она, явно намереваясь бежать в детскую комнату.
Благо, Игнат вовремя успел поймать её за предплечье и дёрнуть на себя. От столкновения двух тел оба поморщились. А мужчина ещё и глухо простонал: Людмила нечаянно наступила на больную ногу. Сам виноват.
— Пусти, — взмолилась она, пытаясь высвободиться из его захвата. Удивительно, но такой на вид худой и неспортивный, а силы в нём оказалось достаточно, чтобы с лёгкостью скрутить её, чтобы не рыпалась. Не зря говорят, что внешность обманчива.
— Успокойся. С ними всё в порядке. Они на улице. И дед с ними, — заверил, прижимая ещё ближе к себе.
Людмила замерла в его руках. Несмело задрала голову, чтобы заглянуть ему в глаза.
— Точно? — переспросила с затаённой надеждой.
— Точнее не бывает. Я сначала к ним зашёл. Они у тебя молодцы. Не пререкались и не геройствовали. Сделали всё, что я велел. Так что они в безопасности. Осталось и нам выбраться, — более развёрнуто ответил он.
Провёл ладонью по взлохмаченным волосам. Поцеловал в макушку. Успокаивал, а сам в это время думал, как выбить окно. На первый взгляд ставни не выглядели ветхими. Можно, конечно, попробовать выбить ногами. Но тогда есть вероятность вообще на всю жизнь остаться калекой. Таким он точно к Людмиле не посмеет сунуться. Обузой быть не собирался. А отказываться от желанной женщины — нет, для этого он слишком эгоист. Попробовать выглянуть из комнаты, чтобы разведать обстановку? Но есть ли резон? Дым из-под двери просачивается уж слишком густой. Да и жарковато становится.
Остаётся одно: пробовать выбить ставни. Медлить нельзя. И так застоялись они. Хорошо, хоть Людмила поверила ему на слово и взяла себя в руки.
— Ладно, — выдохнул ей в макушку. — Где ты хранишь документы?
Людмила встрепенулась. Легко выскользнула из его рук, благо, он ослабил хватку. Подарив ему благодарную улыбку, бросилась к шкафу. Там, на одной из полок, она хранила все нужные документы, собранные в одну небольшую сумку из-под ноутбука. Привычка эта осталась ещё с тех пор, как был жив муж. Чего ожидать от него, когда он находился в невменяемом состоянии, она не знала, поэтому старалась быть готовой ко всему. Вплоть до побега куда угодно. К слову, убегать пару раз и вправду приходилось. Пашка тогда совсем маленьким был, а вот Лёшка, возможно, помнит, как они сперва прятались в кукурузе, радуясь, что она уже довольно высокая. Сколько там просидели, сложно сказать, но муж успел заметить, что с детьми убегала она в огород. Звал и бранился долго, обещая не тронуть, но его словам она давно поняла, что грош цена. А потом они просились на ночлег к Инге. В первый раз, правда, Людмила сглупила и пошла к свекрови. Пожалуй, это была вторая самая большая ошибка в её жизни. Первой, надо полагать, не трудно было догадаться, что было замужество. Правда, и ошибкой она его не считала, как таковой потому, что покойному мужу была чрезмерно благодарна за таких замечательных сыновей. В общем, свекровь тогда закатила такой скандал и выставила такой неблагодарной дрянью, что показываться людям на глаза она долго ещё стеснялась, хотя и приходилось…
Пока она брала сумку с документами и ноутбук — хоть как-то ещё ценное имущество, если им удастся выбраться унести, Игнат пытался выбить ставни. Было неудобно не только из-за ноги, но и из-за довольно широкого подоконника. Кое-как приноровившись, он всё же собирался предпринять попытку выбить ставни, но этого уже и не понадобилось. В самом начале, когда только показалось, что ставни дрогнули, он замер. А через секунду облегчённо выдохнул, когда те распахнулись и ему взору предстал какой-то озабоченный незнакомый мужик, рядом с которым маячил обеспокоенный дед и Лёшка.
— Живы, — выдохнул старик, прижимая к себе мальчишку. — Выбирайтесь скорее, пока вся крыша не завалилась.
Игнат посторонился, сильно припадая на правую ногу. Сперва передали сумку и ноутбук. Потом помог Людмиле и лишь после выбрался сам. Оказавшись на улице, даже не успел перевести дыхание, а Лёшка уже поднырнул под руку и, обняв за талию, потянул подальше от дома. За помощь Игнат был благодарен. Правда, лучше бы на Лёшкином месте был кто-то постарше и посильнее.
Дед шёл рядом с вещами Людмилы, тихо что-то бурча себе под нос. Сама же хозяйка дома шла с младшим сыном в обнимку. Хорошо хоть на руки не взяла, а то бы пришлось на неё шикнуть.
Он едва добрёл до калитки, где его перехватил один из мужиков тоже ему не знакомых. Ступив же на улицу, он отмахнулся от помощи и буквально рухнул на цветник. В душе, конечно, что-то встрепенулось и возразило против такого варварского отношения к цветам, но Игнат был настолько обессиленным, что только отмахнулся от этого чувства.
Выдохнул. Рядом сразу же приземлился Лёшка, с тревогой смотрящий на него. Пришлось выдавить из себя улыбку и притянуть пацанёнка под бок. Хорошо, что он не стал сопротивляться. Спрятал лицо у него на груди и обнял в ответ. Испугался пацан не на шутку. Ещё бы.
По другую сторону опустилась и Людмила с Пашкой. Правда, она только осторожно накрыла его руку своей ладонью, которой он опирался о землю. Он подарил улыбку и ей. Кажется, Пашка из них всех был самым спокойным. Может, не окончательно понял, какой именно участи они все избежали. А может и по другим причинам. В любом случае, его спокойствие радовало. Истерику он бы с трудом сейчас перенёс.
— Всё хорошо, — хрипло выдохнул, начиная верить в удачу. В этот раз действительно всё оказалось не так страшно и трудно. Только в самом начале перенервничал сильно. — Кто догадался насчёт окна? — спросил, обводя близких внимательным взглядом, и напрочь игнорируя всех остальных. Наверное, на зрелище сбежалась вся деревня. Да и пожарная машина уже подъезжала. Это тоже хорошо. Значит, пожар не перекинется на другие постройки и дома.
— Я подумал, что вы с мамой выберетесь тоже через окно. А вас всё не было и не было. Вот я и побежал туда. За мной — дядя Саша и Леонид Захарович, — пробурчал его в грудь Лёшка.
— Молодец, — похвалил Игнат и каким-то привычным жестом прижался губами к белобрысой макушке. Своему поступку удивился краем сознания. Всё же до этого момента он никогда и ни к кому из детей таких эмоций не проявлял. Наверное, всё же прикипел к пацану душою, а сам этого и не заметил. Не думал, что его привязанность настолько сильная. Возможно, это и к лучшему.
Вздохнув и тряхнув головой, он обвёл зевак цепким взглядом.
— И кого у нас здесь не хватает? — задал вопрос на грани слышимости, но Лёшка опять удивил: нехотя отстранился и тоже огляделся:
— Так и не пришёл сосед — дядя Ваня. Наверное, опять забухал.
Игнат задумчиво кивнул, принимая его ответ. Тихо промолвил:
— Разберёмся. — А потом, на миг прикрыв глаза, окончательно пришёл в себя и притянул Людмилу к себе под бок. Так спокойнее. — В гробу я видел вашу деревню. Будем жить в городе, — выдохнул хрипло и судорожно, зарываясь носом в копну белокурых волос своей женщины.
Ему никто не возразил. Может, несогласные и были, но все разговоры они будут вести потом.
— Наш клад! — внезапно закричал Пашка, подрываясь с место.
Игнат отреагировал быстрее всех. Воспользовавшись тем, что и Людмила от него отстранилась вслед за сыном, наверное, тоже собиралась броситься за ним, он схватил пацана за руку и дёрнул на себя. Пашка приземлился ему на ноги, отчего Игнат тихо и протяжно застонал. Но держал мальчишку крепко.
— Не рыпайся, — сквозь зубы скомандовал.
Младший посмотрел на него с такой безнадёгой, что впору было и самому лить слёзы.
— Там же наш клад. Мы маме хотели… — шмыгнул он носом и не договорил — взвыл в голос раненой белугой.
Вот вам и истерика. Рано он радовался и зря.
— Не рыдай. Я тебе новый клад закопаю, если так хочется. А нет — так денег дам, отдашь их матери, — строго сказал он, не зная, как успокоить ребёнка.
Правда, мальчишка не успел переварить его слова. Первым это сделал его брат:
— А вы откуда знаете о деньгах?
— Я тебе потом рассказу, — пообещал Игнат и улыбнулся подозрительной Людмиле.
Краем глаза он видел, да и слышал, как старший успокаивает брата, но решил пока сосредоточиться на их матери. Вновь привлёк её к себе и поцеловал в висок. Вспомнил, что по дороге дед успел сказать, что вызвал не только спасателей, но и Басов.
— Сейчас приедет Демьян, поедем в больницу, — сказал в ультимативной форме. — А потом… видно будет.
Думать не хотелось. Наступил «откат». И хотя он понимал, что как мужчина должен все проблемы взять на себя, но малодушно отодвинул их решение на потом. Сперва нужно окончательно успокоиться и поверить, что всё и вправду закончилось хорошо. Вот только одна навязчивая мысль всё никак не хотела улетучиваться: возвращаться в деревню совсем не хотелось. По крайней мере, пока не поймают поджигателя. А там… в общем, видно будет.