Людмиле, как всегда, пришлось вставать с рассветом. Заглянув к мальчишкам, улыбнулась — сладко сопели её сыновья. Тихонько прикрыла дверь.
На ходу заплетая длинные и густые русые волосы в тугую косу, прошла в ванную. Оттуда — в кухню. Завтрак приготовила себе и пацанам, помыла посуду и ушла в огород, чтобы пока не жарко успеть прополоть кукурузу.
День начался, как и все прошедшие до этого дня. И это радовало. Мальчишки что-то шушукались между собой, спорили, но Людмила предпочла не влезать. Сами разберутся.
Лето уже вовсю шло навстречу осени это пугало её. Минувшей зимой пацаны чаще обычного болели. Денег на лекарства было потрачено в разы больше, чем она рассчитывала. Накопить смогла мало, а впереди очередной учебной год. На какие средства всё нужное покупать? А ведь ещё уголь надо купить, заготовить консервацию на зиму. Всё надо. Порой руки опускаются. Выть по ночам хочется в подушку. Да только слабости такой она позволить себе не может. Справится. Ей нельзя сдаваться. Ни в коем случае нельзя опускать руки. Ради своих сыновей она обязана быть сильной…
Соседи на днях говорили, что новые жители появились у них в селе. Людмиле не особо интересно было это знать. Вообще сплетен не любила. Но этой новости обрадовалась: авось новым односельчанам что-то нужно будет связать? Лишняя копейка её семье не помешает. Но это будет в лучшем случае под зиму, а пока надо придумать, где денег зарабатывать, чтобы всё нужное на холодное время года купить.
— Хозяюшка! — донёсся до неё мужской старческий голос.
Людмила выпрямилась, приложив руку к пояснице и скривившись от боли. Вытерла пот со лба, сдунула волосы, что полезли в глаза.
Возглас повторился. Неужели кто-то её зовёт?
Вытерев потные ладони об подол лёгкого сарафана, стянула платок с головы и побрела на передний двор. Выглянула. Действительно, по ту сторону калитки стоял улыбчивый старик. Седой весь, даже кустистые брови пепельного цвета, а глаза — тёмные, цепкие.
— Доброго здравица, красавица, — поздоровался с нею старик.
Людмила в удивлении приподняла брови. Привидение Бухенвальда и то краше неё. Замученная, потная, взлохмаченная — ведьма огородная, а не красавица. У старика явно проблемы со зрением. Или льстец ещё тот.
— И вам не хворать, — осторожно поздоровалась она в ответ, предполагая, что к ней пришёл новый односельчанин. Вот только зачем?
Подошла к калитке. Дед следил за её приближением с нескрываемым интересом. И во взгляде его тёмных глаз Людмиле почудилось, что ему нравится то, что он видит.
Странный старик.
Он причмокнул. Кивнул своим мыслям. Глянул на неё лукаво, но добродушно.
— Чего угодно? — поинтересовалась она по-деловому, не имея никакого желания вести долгие и ненужные светские беседы. Не для сельской жизни они.
— Позвольте представиться. Леонид Захарович. Недавно приехал в ваше село, в крайний дом на этой улице, — отвесив ей галантный поклон, заговорил старик.
— Людмила, — кратко представилась она. Насторожилась она почему-то. Да и не любила повышенного внимания к своей персоне.
— Да-да, знаю, знаю уже. Мне сказали, что вы мастерица на все руки. Не поможешь ли старику? — ещё больше расплываясь в дружелюбной улыбке, начал он свою подготовленную речь.
Идея с кладом была, конечно, хорошей. Да только не утерпел он — пришёл лично знакомиться с этой прекрасной женщиной. Она ему сразу понравилась. С первого взгляда, когда он случайно увидел её возле магазина. Шла она и улыбалась так тепло, будто весеннее солнышко одаривало всех вокруг своими первыми ласковыми лучами. Он не растерялся, начал расспрашивать у местных старушек о ней. Те всё и поведали…
— Чем могу, обязательно помогу, — кивнув, согласилась Людмила.
— Ой, как прелестно! Видите ли, красавица, мне бы к осени связать свитер. Тёплый, да чтобы стильный был. А ещё, если, конечно, можно, и кардиган на пуговицах и с карманами, — воодушевлённо защебетал он.
Людмила в первые мгновения даже не поверила своим ушам. Вот так удача! Буквально совсем недавно она думала об этом, мечтала, и всё так быстро сбылось. Со всеми бы мечтами так.
— Конечно, можно, — обрадовано отозвалась она, открывая калитку. — Проходите. Сейчас мерки снимем и модели обговорим.
— Нет, — в отрицательном жесте замахал одной рукой старик. — Это не мне. Племяннику хочу на день рождения подарок сделать, — мягко пояснил он.
— Мерки его знаете? Предпочтения? Ой, что же я вас держу на улице?! Проходите. Киселём угощу, да поговорим, — встрепенулась Людмила.
— Спасибо, красавица, за приглашение, да только отказаться должен. Ушёл из дома, не предупредив. Волноваться обо мне, старике, начнёт мой племянник. Вы лучше сами приходите сегодня к нам после обеда. Мы точно будем дома. Там и мерки нужные снимите, и посмотрите на него, авось, придумаете, что ему подойдёт, — внёс встречное предложение Леонид Захарович.
Людмила в изумлении пару раз хлопнула ресницами. Оглянулась на дом.
— Мы отнимем у вас всего несколько минут, — пылко заверил старик. — И мальчиков своих можете взять. Увидят, что все слухи о нашем доме — нелепица. А то слыхали мы, что о нём говорят, — изобразив горестный вздох, добавил он, не забыв состроить и скорбное выражение лица.
— Ладно, — сдалась Людмила, отвечая улыбкой на его актёрскую игру.
— Вот и замечательно, — просиял старик.
Он ушёл, тяжко опираясь на трость. Людмила с сочувствием проводила его фигуру взглядом. Ей всегда было жаль стариков. Особенно тех, о ком никто не заботился. Была б у неё возможность, забрала бы всех к себе…
Дальше день пошёл своим чередом. Правда, поведение сыновей всё же настораживало. Однако пока лезть к ним с расспросами она не спешила.
В обед решила поговорить с ними о визите к новым жителям села. Рассказала всё как есть. Сыновья странно переглянулись и синхронно отказались, сославшись на дела по дому, да и вообще. Людмила настаивать не стала. Сказав сыновьям помыть посуду, пошла переодеваться. Хватит и так уже показала себя замухрышкой.
Надела лёгкий сарафан длиною по щиколотки, переплела косу. Взяла с собой всё необходимое и, уже привычно повязав платок на голову, попрощалась с мальчишками.
Шла по улице, здороваясь со встречными соседями и всеми прочими. В уме уже перебирала варианты свитеров и кардиганов. Ей хотелось бы связать что-то красивое и стильное. Не детское, не женское, не для стариков, а именно хорошую вещь для взрослого мужчины. И желательно для стройного, а не для владельца пивного живота или беременного бегемота.
В общем, в мечтах она улетела как всегда далеко, поэтому в нужный двор она заходила с мечтательной улыбкой на лице и с ярким блеском в светлых глазах. Строители, что сегодня с утра приехали делать капитальный ремонт, провожали её кто удивлённым, кто восторженным взорами, улыбками и задорными приветствиями. Она же в ответ сдержанно кивала.
Прошла к крыльцу, осторожно поднялась по ступенькам. Остановилась. Перевела дыхание и постучала. По ту сторону двери тут же послышался стук трости об деревянный пол. Через пару мгновений ей открыл улыбчивый старик.
— Людочка, — промурлыкал он по-отечески ласково, раскрывая двери шире. — Проходите, я вас уже заждался.
Людмила смутилась, хотя и постаралась скрыть это. Кивнула. Неуверенно перешагнула порог. С интересом осмотрелась.
В этом доме она была только однажды — в далёком детстве. И была вместе со своей бабушкой, которая дружила с бабой Мотей, что жила здесь. Потом, после смерти бабушки, она редко встречалась с нелюдимой старушкой. К тому же, поверила россказням других людей, что здесь живёт ведьма. Уж очень отталкивающей была внешность у бабы Моти. Вернее, у Матильды Львовны. Только когда Людмила выросла, то вспомнила рассказы своей бабушки о то, что её подруга в молодости была знаменитой балериной. Что стало с ней дальше — увы, воспоминаний не осталось.
Людмила несколько раз ходила к старушке, чтобы предложить свою помощь, но та отмахивалась от неё. Затаила обиду — это понять было легко. Стало совестно. Она даже извинилась перед бабой Мотей, но тщетно. Гордая старушка предпочла доживать свой век в полном одиночестве, если не считать её старую дворовую собаку по кличке Гера…
Дом изнутри оказался ещё в худшем состоянии, чем снаружи. Неприятно пахло сыростью и ветошью. Все ставни были раскрытыми, с пола убрали ковровые дорожки. Оставили только дубовый стол посреди зала.
— Хотите холодного чаю? — учтиво предложил Леонид Захарович, движением руки указывая на графин со стаканами, что стояли посреди стола.
— Нет, спасибо. Мне бы побыстрей закончить, чтобы вернуться домой, — пояснила она свой отказ.
— Понимаю, красавица, — улыбнулся старик. — Племянник в саду работает, идемте туда.
Людмила кивнула и последовала за ним, стараясь идти в шаге от него. При этом не забывала рассматривать двор, что уже успели очистить от сорняка, да и сад уже избавили от прошлогодней травы. Теперь то тут, то там лежали небольшие кучи бурьянов. Искомый объект нашёлся на хорошо вычищенном месте за домом. Мужчина, одетый в майку-алкоголичку и спортивные штаны на резинке, что грозились сползти с его тощей задницы на бёдра, стоял к ним спиной. Бедром он опирался на металлический стол, гремел чем-то, но молчал, что удивительно. По своему опыту Людмила знала, что мужчины не умеют работать молча. Они ворчат, бурчат или громко матерятся, жалеют себя или проклинают всё на свете.
— Игнат, отвлекись на минутку, — обратился к нему Леонид Захарович.
Мужчина замер. Осторожно что-то положил на стол и медленно развернулся. На вид он оказался чуть старше самой Людмилы. Высокий, худощавый и хмурый, как суровый зимний вечер. Сведённые на переносице брови не встали на своё место, даже когда он остановил свой сумрачный взгляд на Людмиле.
У неё не появилось желания приветливо улыбнуться ему, но пришлось. Клиент всё-таки.
— Здравствуйте, — поздоровалась она первой.
Игнат промолчал. Лишь на старика совсем не по-доброму посмотрел.
— Я говорил тебе о Людмиле, — напомнил Леонид Захарович своему неприветливому родственнику.
— А я сказал, что мне ничего не надо, — удивительно мягким и глубоким голосом отозвался тот.
— Не упрямься. Порадуй старика, — по-отечески ласково попросил первый.
Игнат вздохнул, принимая своё поражение. Переступил с ноги на ногу, вставая спиной к столу и опираясь на него. Расставил руки в сторону.
— Меряйте, или что вам там надо делать, — апатично скомандовал он, смотря куда-то мимо Людмилы.
Она досадно поджала губы. Если бы не возможность заработать, она бы ушла. Не любила грубиянов и эгоистов. А этот Игнат производил именно такое впечатление.
Достав из вязанной сумки мерник, ручку и небольшой блокнот, уверенно подошла к мужчине, что решил претвориться статуей. Остановившись в шаге от него, задрала голову вверх. Шпала, а не мужчина.
Вздохнув, принялась за дело.
Старик ушёл, сказав, что подождёт её в доме. Рабочих здесь, за домом, не было — словно избегали племянника старика. Так что они остались одни. И вроде бы можно испытать неловкость, но Людмила оставалась спокойной. Как мужчина он её не привлёк. Хотя после неудачного замужества ей вообще никто ни разу не приглянулся. Людмиле хватало сыновей — самых лучших и любимых. Но, что она успела заметить неожиданно для себя, ей понравилось, как пахнет от этого сумрачного мужчины: деревом и мужской туалетной водой. И, конечно же, потом, но как-то не резко, а едва уловимо.
И ещё грело душу то, что Игнат подошёл (почти) под параметры её мечтаний. Вещи должны получиться красивыми.
— У вас есть какие-то пожелания? — задала она стандартный вопрос, тем самым разрушая их безмолвие.
Игнат смерил её сумрачным взглядом с высоты своего совсем не маленького роста.
— Что дед скажет, то и делайте, — явно нехотя отмахнулся он от неё недружелюбным тоном.
— Как скажите, — улыбнулась Людмила в ответ. Он напомнил ей обиженного ребёнка. — Повернитесь ко мне спиной.
Увлечённая записыванием параметров в блокнот, она не заметила, как новый односельчанин скривился при исполнении её приказа. А потом ей пришлось вставать на носочки, чтобы дотянуться до разворота его плеч. Просить его присесть не хотелось. И так чувствовалась себя мартышкой рядом с жирафом. Не хватало, чтобы он начал насмехаться над нею из-за их разницы в росте. Хотя, взрослые ведь все уже. Такие подшучивания остались позади, в школьной поре. Но Людмила до сих пор помнила о них и остро реагирование на любое замечание насчёт своего маленького роста.
— Я всё, — через пару минут заявила она с внутренним облегчением. Стала быстро складывать свои вещи в сумку и, не прощаясь, направилась к углу дома.
— Я провожу, — буркнул Игнат, заставив её вздрогнуть и обернуться.
Он подходил к ней сильно хромая и кривясь при каждом шаге. Это было настолько неожиданным, что Людмила не сразу смогла отвести глаза. Нет, краем сознания она отметила про себя, что он всё время опирался на стол, будто магнитом его к нему тянуло. Но и предположить не могла, что виной тому не природная лень, присущая практически всем мужикам в селе, а больная нога.
Игнат не обратил на неё внимания. Поравнявшись с ней, пошёл рядом. Довёл до дома, тяжело поднялся по ступенькам и открыл перед ней дверь, при этом грозно зыркнув на любопытных рабочих.
Людмила спрятала улыбку в уголках рта. Угрюмый тощий медведь, а не мужчина. Хотя, на медведя он и не похож. Даже не лохматый. Стрижка короткая, щетины на лице нет, грудь тоже без волос. Даже подмышками всё гладко. Что диво дивное в их краях. И да, она успела про себя отметить всё!
Мужики в селе не видят необходимости избавляться от волосяного покрова на лице и в других местах. Не современный народ. Прошлый век. Нет, позапрошлый. Её покойный муж тоже был похож больше на лешего, чем на современного мужчину. А ведь в юные годы щеголял стилягой и красавцем. В него была влюблена добрая половина девчонок в селе. Людмила и сама влюбилась в Геннадия с первого взгляда. Уж лучше бы и не глядела она в его сторону…
Леонид Захарович встретил их лучезарной улыбкой. Пригласил к столу, на котором красовался пирог и банка с молоком.
Людмила отрицательно мотнула головой.
— Мне пора домой, — напомнила она, улыбнувшись.
Старик разочарованно вздохнул. Она же попрощалась и буквально сбежала. В маленьком и тёмном помещении ей было некомфортно находиться с сумрачным Игнатом. Он давил на неё не только своим тяжёлым взглядом, но и высоким ростом. Словно непреодолимая скала стоял на её пути, грозя раздавить в любой момент неожиданным камнепадом или другим природным бедствием.
Уже сбегая по ступенькам, она услышала его мягкий голос:
— Дед, я ж просил тебя обойтись без смотрин. — Эта фраза заставила её замереть на месте. Украдкой обернулась. Увидела, что дверь не закрыла плотно. Навострила ухо.
— Я и не занимаюсь этим, — обиделся в ответ Леонид Захарович. — Я тебе говорил о Людмиле и вчера, и сегодня, — напомнил с упрёком.
— Я помню наш вчерашний разговор, да и сегодняшний тоже. И я травмировал ногу, а не мозг. Прекращай свои игры, иначе уеду на север, как и планировал.
— Дурак ты, Игнаша, — сокрушенно буркнул старик.
В ответ была тишина. Вздохнув, Людмила поспешила продолжить своей побег, чтобы не быть пойманной с поличным.
***
Братья сидели перед открытым сундучком. В нём оказался старый мешочек, наполненный мелочью. Копеек оказалось больше ста штук: после сотни им считать просто надоело. Не велико богатство, если не брать в расчёт маленький нюанс: в обычном целлофановом пакете было замотанно двадцать пять тысяч бумажными купюрами.
Пацаны сидели перед своим богатством и не знали, что им теперь делать. Такие деньги нельзя отдавать маме: допытываться начнёт, где они взяли их.
— И что будем делать? — растерянно спросил Пашка, неотрывно глядя на пакет с деньгами.
Лёшка сидел хмурый. Отбив ритм пальцами по коленке, он выдохнул:
— Как пойдём на речку, возьмём с собой эти деньги. Может, не все. Замотаем в этот целлофан или во что-то ещё. Скажем, что нашли у дороги или в камышах.