чутко дрожащими телами. Судьба вела их.
Потом увидели друг друга, и время в этот миг сгустилось,
превратилось в какой-то неопознанный сгусток, который укатил
куда-то по большой Чёрной дороге.
Их жизни снова принадлежали им самим, и они знали, что с
ними делать.
Дождь перестал существовать. Мир перестал существовать.
И пустота наполнилась.
И слились они в экстазе, скользком и нежном, живом и бес
конечном, радостном, беспомощном и безотчётном...
Проезжавшая в это несуществующее время равнодушная ма
шина даже ничего не заметила, наехав на катившийся по доро
ге навстречу ей сгусток времени.
Только что соединившиеся жизни оказались мгновенно раз
давлены.
А для Улитки и Червячка несуществующее время стало беско
нечным.
Но чем-то безмерно наполненным и безграничным.
Теперь они уже никогда не расстанутся, постепенно сами ста
новясь частью Большой Дороги и упущенного времени.
АГОРОД
139
ЖИЗНЬ ВЕЛИКАЯ
И ПРЕКРАСНАЯ
Опять не своя жизнь, прожитая как своя.
...Он нерешительно стоял на платформе метро, в центре зала,
стараясь не встречаться взглядом с милиционерами.
Он смотрел, как вдалеке на платформу по эскалаторам густой
патокой стекал вниз народ.
Он ждал меня. М ы встретились в метро, чтобы договориться
о предстоящем ремонте у меня на даче, который он обещал сде
лать не быстро, но качественно и очень дёшево. Естественно, с
проживанием там же.
Не помню, кто мне его тогда порекомендовал как человека,
который может сделать по ремонту почти всё.
М ы поздоровались за руку, и он привычным движением дру
гой руки поймал свою лысеющую голову в кепку, словно бабоч
ку в сачок.
Он мне понравился какой-то неподдельной своей простотой
и деловитостью. А ремонт сделал быстро и, действительно, ка
чественно.
В процессе ремонта он рассказал мне свою жизнь. Запятнан
ную ж изнь ~ не жалко.
Когда рассказывал, всегда выкладывал на стол заламиниро
ванную выцветшую фотографию и, глядя на неё, говорил, гово
рил... А я понемногу наливал, наливал...
Получилось так, что эта чёрно-белая фотография на толстом