- Нет, ну что ты! - смущается жена фотографа. - Поешь каш
ки... И будем ложиться спать.
- Я с тобой! - кричит попугай, всё-таки послушно залетев в
свою клетку.
- И я с тобой, - говорит жена фотографа, закрывая клетку.
Затем она ставит её на шкаф и накрывает большим махровым
полотенцем.
- Без меня вам нельзззя... А со мной у вас ничего не выйдет!..
- почему-то предостерегали из-под полотенца сонным голосом.
И ещё более сонным голосом:
- Умственный тррруд вррреден... вррреден... Всем спа-ать!
Чтобы понять, о чём он говорит, надо было напрягаться изо
всех сил, а у жены фотографа их в последнее время не было и не
ожидалось.
Ноги не держали. Она боялась, что упадёт, умрёт, а пока ещё
хотелось плакать и жить...
Скоро придёт фотограф с работы, неохотно поужинает и час
или два будет гладить её по голой, глянцевой и одинокой спине,
будет мять её за попу и грудь, будет дышать ей в лицо слабым
перегаром и наполнять её волосы запахом табака и ощущением
напрасно прожитой жизни.
ХА
А она, очень жалостливая, голая, тёплая и комфортная, сно
К
ва разрешит ему пользоваться своим замужним телом, спрятав
Ч
где-то глубоко под рёбрами всю свою боль и тоску, снова станет
И
обнимать и целовать его, мудро предотвращая истерику мужчи
Т
ны среднего возраста.
П
И всё это потому, что она никак не могла перестать быть его
О
женой. Его плохой женой...
Рядом всё так же текла жизнь, такими же траекториями ходи
ли по городу люди, прохожие, и почти не думали о той жизни,
которую они привыкли терпеть, по привычке всего несколько
метров не доходя до чужого горя.
...У неё не было детей. Ни своих, ни приёмных. Своих родить
не получалось, а приёмных иметь не разрешали органы опеки.
Так получилось.
57
И в то же время, у неё были дети Много детей..
Альбомы с их фотографиями бережно хранились на откры
тых полках, которыми, казалось, было увешано всё свободное
пространство на стенах, и в многочисленных коробках под кро