подальше отсюда.
I—
Раскинув руки в стороны, она наклонилась и закрыла глаза.
...А затем она просто ощутила ногами несколько этажей хо-
лодного воздуха и силу чудовищного удара о землю.
Она лежала на земле и была в сознании и в счастье, ощущая
невыносимую боль внизу живота... Мальчик!.. Она уже его виде
ла!.. Три килограмма, пятьдесят сантиметров... Он приходил к
ней знакомиться и улыбался... Такой хорошенький!..
Кое-как вскарабкавшийся на подоконник, недоперившийся
попугай посмотрел вниз, туда, где лежало в немыслимой позе
то, что ещё недавно было женой фотографа.
-
Она же не умеет летать! - только и сказал попугай. - Но я
бы её научил когда-нибудь... - и исчез.
Потому что он был придуманный, а она - настоящая. А может
быть, он всё-таки увидел своего голубя через открытое окно...
Поэтому он уже не видел, как из груди стремительно умирав
шей жены фотографа незаметно вылетела маленькая белая
птичка и стала подниматься всё выше и выше, пока не присое
динилась к большим белым птицам, которые летают так высоко,
что их никто не видит.
Их было много, и их никто не придумывал. Они были там
всегда. Как те самые птички из фотоаппарата, которых никогда
не видно, но ведь они вылетают всегда...
ХАКЧИТП
О
0
н
т1
Ш
2
67
ЖИВОТНЫЕ
Вообще, между людьми существует как бы негласный сговор
о том, что они как бы не животные.
Вернее, сговор о том, в какое время можно позволить себе
быть животными, а в какое - нельзя.
Посмотришь на некоторых, так сразу чувствуешь - настоя
щее животное.
Наблюдаешь женщину, про которую видно, что она - живот
ное, про которую знаешь, что она животное, и можно предста
вить, как она существует в этом, животном, состоянии, но сейчас
на ней дорогое платье и говорит она о серьезных вещах челове
ческим голосом.