- Есть-с.
Старшина приносит в деревянной чашке сливки и вытаскивает оттуда мух.
- О, каторжные! Извольте, Семен Семеныч!
- Что, и у вас, должно быть, много мух?
- Такая-то муха - беда, - почтительно улыбаясь, отвечает старшина. - И с чего только это она берется?
Посредник с Рязановым пьют чай; старшина смотрит в окно; писарь от нечего делать приводит в порядок лежащие на столе бумаги, перья и сургуч.
Молчание.
- Ну, а школа как идет? - спрашивает посредник, прихлебывая из стакана.
- Слава богу-с.
- Учит батюшка-то?
- Когда и поучит. Ничего.
- Много учеников?
- Довольно-таки.
- А сколько именно?
- Да так, надо сказать... - старшина вопросительно смотрит на писаря. С пяток никак есть.
- Вовсе мало-с, - отвечает писарь.
- Не так чтобы оченно много-с, - кивая головой, докладывает старшина.
- Ты за этим наблюдай, - говорит посредник, - чтобы непременно учились. От этого для вас самих же польза будет.
- Известно, польза-с. Типерь который мальчик грамоте знает, и сейчас он это может, например, всякую книжку читать и что к чему. Очень прикрасно-с.
- Да, вот кабы побольше грамотных было, и пьянства бы меньше. Вместо того чтобы в кабак идти, он стал бы книжку читать.
- Книжку. Сейчас бы книжку читать. Это верно-с.
- Отчего же это так мало охотников-то учиться?
- А так, надо полагать, по глупости это больше-с.
- Что ж, твое дело им внушить, растолковать.
- Я уж довольно хорошо им внушал и батюшке тоже говорил: Вы, говорю, батюшка, глядите, посредник велел, так чтобы нам с вами в ответе не быть.
- А он что?
- Ну, а он: хорошо, говорит, ступай! У меня вон, говорит, сено-то еще не кошoно. Так-то. Опять и мужички вот тоже из того опасаются, что которых грамотных, слышь, всех угнать в кантонисты 3 хотят.
- Это все вздор. Вы этому не верьте!
- Слушаю-с.
- А чтo, бумага, которую я онамедни прислал, - подписали?
- С-сумляваются-с.
- Вот я тебе покажу, - сумляваются! Какой же ты старшина после этого? Дня через три я
назад поеду, так чтобы к тому времени была подписана. Слышишь?
- Слушаю-с, - нетвердо выговаривает старшина.
Посредник начинает потеть и вытирает себе лицо платком.
- А вот я забыл вашей милости доложить - батюшка тут приходил с садовником. У них опять эти пустяки вышли.
- Какие пустяки?
- Из телят. Зашли батюшкины телята к садовнику в огород; садовник их загнал, стало быть это, на двор, запер. Батюшка, значит, сейчас приходит; так и так, как ты мог полковницких телят загонять?
- Каких полковницких телят?
- Да то есть это батюшкиных-то. Он так считает, что, мол, полковник я.
- Да.
- Ну, теперь это теща его выскочила, телят, обнаковенно, угнали...
- Ну, что же?
- Кто их разберет? Садовник жалится: он, говорит, у меня на шесть целковых обощии помял, а батюшка теперь за бесчестие с него, то есть, требует пятнадцать, что ли то...
- Пятнадцать целковых, - подтверждает писарь.
- За какое же бесчестие?
- Ну, тещу его, слышь, обидел.
- Как же он ее обидел?
- Слюнявой, что ли то, назвал. Уж бог его знает. Слюнявая, говорит, ты, - смеясь, объясняет старшина. - Ну, а батюшка говорит, мне, говорит, это очень обидно. Пятнадцать целковых теперь с него и требует.