- Ну, это я после разберу, - вставая, говорит посредник. - А теперь, брат, вот что: вели-ка ты мне лошадок привести!
- Готовы-с.
- Молодец, - говорит посредник, трепля старшину по плечу.
Старшина кланяется, потом вместе с писарем провожают посредника на крыльцо.
На козлах сидит мужик, лошади земские.
- Ты дорогу-то знаешь ли?
- Будьте спокойны.
- Гляди, малый, - толкует мужику старшина, - чуть что, так ты и того, полегоньку!
Мужик самоуверенно встряхивает шапкой.
В это время в конце села показывается небольшая кучка людей. Завидя посредника, они еще издали снимают шапки и, понурив головы, медленно подвигаются к правлению. Впереди всех идет баба, за нею молодой мужик, позади идут старики.
- Это еще что такое? - Всматриваясь в них, спрашивает у старшины посредник. - Это, кажется, опять давешние муж с женой, что разводиться-то хотели?
- Они самые-с, - улыбаясь, отвечает старшина.
- Вот, батенька, - говорит посредник Рязанову, - обратите внимание, женский вопрос! Вы как об нас думаете? И мы тоже не отстаем. Можете себе представить, с тех пор, как объявили им свободу, недели не проходит без того, чтобы не приходили бабы с просьбою развести их с мужьями. Потеха.
Старшина с писарем смеются.
- Ну, и что же? - спрашивает Рязанов.
- Да у меня этот вопрос решается очень просто. Здорово, ребятушки, говорит он просителям, которые в это время подходят к крыльцу.
Они молча кланяются.
- Что скажете?
- К вашей милости.
Баба становится на колени.
- Встань, голубушка, встань! Что валяться? Говори дело! Видно, опять накутила? Старички, сказывайте, как и что!
- Чаво сказывать-то? Батюшка, Семен Семеныч! Вот баба от рук отбилась совсем.
- Слышишь, что старики говорят? Как тебя, - Маланья?
- Аграфена.
- Слышишь, Аграфена? И не стыд но это тебе?
Баба не выказывает стыда ни малейшего; даже, напротив того, окидывает стариков презрительным взглядом. Под глазом у ней синяк. Посредник несколько затрудняется.
- Не слухатся, вовсе не стала слухаться, - шамшит сзади старик.
- Ни за скотиной, ни что, - добавляет другой.
- Такая-то озорница баба, беда, - подтверждает старшина.
Посредник качает головой.
- У них вся родня такая, непутная, - замечает старшина.
- Как же это ты так, Аграфена? А? - спрашивает посредник.
Баба ничего не отвечает.
- А ты, молодец, чего же смотришь? - обращается он к ее мужу. - Ведь ты ей муж, глава.
Муж встряхивает волосами. Лицо у него глупое и печальное, губы толстые.
- Ты должен учить жену, чтобы она почитала старших, - наставляет его посредник. - Да.
Муж насупливает брови и сосредоточенно смотрит в землю, держа шапку в обеих руках.
- А ежели твоя жена не будет стариков уважать, - продолжает посредник, - что же тогда будет? Ну, хорошо ли это, - подумайте-ка!
- Вот и я так-то им говорю завсегда, - добавляет старшина, указывая на просителей, - потому нам в законе показано: ты бабу кормить корми, а учить учи!
- Ну, это ты врешь, - останавливает его посредник. - Этого в законе не показано; но мы должны жить в любви и в согласии, потому что так богу угодно.
- Это справедливо-с, - подтверждает старшина.
- Ну да; однако мне некогда тут с вами растабарывать. Ты, голубушка, дурь-то из головы выкинь! Ежели кто тебя станет сбивать, приди и скажи вот ему - старшине. А ты, молодец, присматривай за женой и внушай ей почтение к старшим! Ну, теперь поди сюда, Аграфена, и ты, как тебя?
- Митрий.
- Аграфена и Дмитрий, поцелуйтесь и живите, как бог повелевает: любите друг друга, уважайте родителей, слушайте начальников. Дай бог вам счастия!
- Семен Семеныч! - говорит старшина.
- Что ты?
- Да уж прикажите ее кстати поучить старичкам-то. Маненько попужать бы ее здесь, в правлении, для страху.
- Нет; пока не нужно. Итак, друзья, ступайте с богом.
Просители кланяются и уходят.