9. НАСТОЯЩЕЕ
Мы сидим в грузовике и смотрим на дом Флореков. Или, по крайней мере, я смотрю на дом. Сэм наблюдает за мной.
— Выглядит потрясающе, — говорю я.
И это так и есть. Газоны зеленые и подстриженные, клумбы цветущие и аккуратные, а сайдинг и отделка дома свежевыкрашены. Баскетбольная сетка всё ещё висит на гараже. На крыльце стоят терракотовые горшки с веселой красной геранью — Сэм, наверное, сам их посадил. От этой мысли меня бросает в дрожь.
— Спасибо, — говорит Сэм. — Я пытался продолжать в том же духе. Маме было бы неприятно видеть, как её сады зарастают сорняками, — он делает паузу, затем добавляет: — Но это также было хорошим отвлечением от всего.
— Как ты справляешься со всем этим помимо ресторана и работы? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом и махая рукой в сторону дома. — Это огромная собственность для одного человека.
Боже, как Сью это делала? Растила двоих детей и управляла Таверной?
Сэм проводит рукой по своей гладкой щеке. Бритье сделало его скулы ещё более рельефными, а подбородок более угловатым.
— Полагаю, я мало сплю, — говорит он. — Не смотри так испуганно. Я привык долго не ложиться спать, когда был ординатором. В любом случае, я благодарен, что мне было чем заняться. Я бы сошел с ума, сидя без дела весь прошлый год.
Чувство вины сжимается вокруг моего сердца. Я ненавижу то, что он делал это в одиночку. Без меня.
— Чарли сильно помогает?
— Не-а. Он предлагал вернуться, но он занят в Торонто, — я наклоняю голову, не понимая. — Работает в финансовом отделе на Бей-стрит, — объясняет Сэм. — Его ожидает большое повышение — я сказал ему оставаться в городе.
— Я и понятия не имела, — бормочу я. — Полагаю, его боссу повезло больше, нежели твоей маме, раз он смог заставить его надеть рубашку.
Сэм хихикает.
— Почти уверен, что он носит костюмы и всё такое.
Я прочищаю горло и задаю вопрос, который мучил меня все утро: — А Тейлор? Она живет в Кингстоне?
— Да, её фирма находится там. Она не совсем девушка из Баррис-Бей.
— Не заметила, — бормочу я, глядя в окно.
Краем глаза я вижу, как Сэм улыбается, прежде чем он вылезает из грузовика и подходит ко мне. Открывая дверь, он протягивает мне руку, чтобы я могла спрыгнуть.
— Я знаю, как выбраться из грузовика, ты же в курсе? — говорю я, всё равно беря его за руку.
— Что ж, тебя долго не было, городская пройдоха, — он ухмыляется, пока я вылезаю из машины. Он держит одну руку на двери грузовика, а другую на боку, закрывая меня своим телом. Его лицо становится серьезным. — Чарли должен быть дома позже, — говорит он, пристально глядя на меня. — Он пошёл в ресторан сегодня утром, чтобы помочь Жюльену с несколькими последними делами на завтра.
— Будет здорово увидеть его снова, — говорю я с улыбкой, но у меня пересыхает во рту. — И Жюльена. Он всё ещё там, да?
Жюльен Чен был многострадальным шеф-поваром Таверны. Он был немногословен, весел и вроде как старший брат для Сэма и Чарли.
— Жюльен всё ещё там. Он очень помог мне и маме. Он водил её на химиотерапию, когда у меня были смены в больнице, и когда она была там последние несколько месяцев, он оставался с ней почти столько же, сколько и я. Ему сейчас довольно тяжело.
— Могу себе представить, — говорю я. — Ты когда-нибудь думал, что он и твоя мама… ну, ты понимаешь?
Эта идея не приходила мне в голову, когда я была подростком, но когда я стала старше, я подумала, что это может объяснить, почему молодой одинокий мужчина, чьи кулинарные навыки намного превосходят варку вареников и приготовление сосисок, так долго жил в маленьком городке.
— Я не знаю, — он проводит рукой по волосам. — Я всегда удивлялся, почему он так долго оставался здесь. Он не планировал провести здесь всю свою жизнь — для него это была просто летняя работа. Думаю, у него были большие мечты об открытии своего собственного места в городе. Мама говорила, что он остался ради меня и Чарли. Однако последние пару лет я задавался вопросом, не для неё ли это.
Он снова смотрит на меня с грустной улыбкой, и, не говоря ни слова, мы оба обходим дом и направляемся к воде. Это происходит инстинктивно, как будто я спускалась с этого холма всего несколько дней назад, а не более десяти лет назад. Старая гребная лодка привязана к одной стороне причала, новый мотор прикреплен к корме, и плот выплывает из причала точно так же, как раньше. У меня перехватывает дыхание, но всё моё тело расслабляется от этого зрелища. Я закрываю глаза, когда мы добираемся до причала, и дышу.
— В этом году мы не ставили Банановую лодку, — говорит Сэм, и мои глаза распахиваются.
— Она всё ещё у тебя? — я восхищаюсь.
— В гараже.
Сэм улыбается, сверкнув белыми зубами и мягкими губами. Мы подходим к концу причала, и я успокаиваюсь, прежде чем посмотреть на берег. Там есть белый скоростной катер, привязанный к новому, большему причалу, построенному на месте нашего.
— С воды твой коттедж выглядит почти так же, — говорит Сэм. — Но они пристроили ещё одну комнату сзади. Там живёт семья из четырех человек — детям сейчас, наверное, восемь и десять лет. Мы разрешаем им переплывать и пользоваться плотом.
У меня странное ощущение, когда я смотрю на воду, плот и дальний берег — всё это так знакомо, как будто я смотрю старое семейное видео, за исключением того, что люди были вырезаны, так что я могу различить только слабые силуэты там, где они когда-то были. Я тоскую по этим людям — и по той девушке, которой я была раньше.
— Перси?
Я не слышу Сэма, пока он не кладёт руку мне на плечо. Он как-то странно смотрит на меня, и я понимаю, что нескольким слезинкам удалось выскользнуть из их клеток. Я вытираю их и пытаюсь улыбнуться.
— Извини… У меня такое чувство, будто я на секунду перенеслась в прошлое.
— Я понимаю, — Сэм молчит, а затем скрещивает руки на груди. — Кстати, о возвращении в прошлое… Думаешь, ты всё ещё можешь это сделать?
Он кивает на другую сторону озера.
— Переплыть? — усмехаюсь я.
— Я так и думал. Слишком стара и не в форме для этого сейчас, — говорит он с запинкой.
— Ты издеваешься надо мной? — рот Сэма приподнимается с одной стороны. — Ты привёз меня сюда, чтобы оскорбить мой возраст и моё тело? Это низко, даже для Вас, доктор Флорек.
Другая сторона его рта поднимается вверх.
— Твое тело хорошо смотрится с того места, где я стою, — говорит Сэм, оглядывая меня с ног до головы.
— Извращенец, — я безуспешно борюсь с усмешкой. — Ты говоришь, как твой брат.
Мои глаза расширяются от того, что я только что сказала, но он, кажется, не замечает.
— Уже прошло много времени, — продолжает он. — Я просто говорю, что мы уже не такие проворные, как раньше.
— Проворные? Кто вообще говорит «проворные»? Сколько тебе, семьдесят пять? — поддразниваю я. — И говори за себя, старик. Я достаточно проворна. Не все из нас стали мягкотелыми.
Я тыкаю его в живот, который такой твердый, будто в нём отрицательный процент жира. Он ухмыляется мне. Я прищуриваюсь, затем изучаю дальний берег.
— Допустим, я это сделаю: переплыву озеро вплавь. Что мне с этого будет?
— Кроме права на хвастовство? Хм… — он потирает подбородок, и я смотрю на сухожилия, извивающиеся вдоль его предплечья. — Я сделаю тебе подарок.
— Подарок?
— Хороший. Ты же знаешь, я отлично умею дарить подарки.
Это правда: Сэм раньше дарил самые лучшие подарки. Однажды он прислал мне по почте потрепанный экземпляр мемуаров Стивена Кинга О писательстве. На это не было особого повода, но он завернул его и оставил записку на внутренней стороне обложки: Нашел его в магазине подержанных вещей. Думаю, что он ждал тебя.
— Скромный, как всегда, Сэм. Есть какие-нибудь идеи, каким будет этот превосходный подарок?
— Вообще никаких.
Я не могу сдержать смех, который вырывается из меня, или широкую ухмылку на моем лице.
— Ну, в таком случае, — говорю я, расстегивая шорты, — как я могу отказаться? — Сэм таращится на меня. Он не думал, что я это сделаю. — Надеюсь, ты всё ещё помнишь, как грести.
***
Я снимаю рубашку через голову и стою, уперев руки в бедра. Рот Сэма всё ещё приоткрыт, и хотя мой раздельный купальник вряд ли можно назвать скудным, я внезапно чувствую себя крайне незащищенной. У меня нет никаких проблем с моим телом. Хорошо, да, у меня много проблем, но я признаю их как неуверенность в себе и не склонна слишком беспокоиться о своем мягком животе или неровных бедрах. Мои отношения со своим телом — одни из немногих здоровых, которые у меня есть. Я регулярно хожу на занятия по отжиманию и делаю силовые упражнения пару раз в неделю, но это в основном потому, что я лучше справляюсь со стрессом, когда занимаюсь спортом. Я ни в коем случае не такая подтянутая, как несносные женщины, которые крутят педали на велотренажере в коротких шортах и спортивных бюстгальтерах, но это не цель. Я привередливая — есть только некоторые выпуклости в тех местах, которые, как мне нравится думать, могут быть немного выпуклыми. Взгляд Сэма скользит вниз к моей груди и обратно к моему лицу.
— Я смогу грести, — говорит он с подозрительным блеском в глазах. Он стягивает футболку через голову и бросает её на причал. Теперь моя очередь разинуть рот.
— Ты серьезно? — кричу я, указывая рукой на его туловище, мой словесный фильтр полностью отключён. Восемнадцатилетний Сэм был в отличной форме, но у взрослого Сэма шесть гребанных кубиков. Его кожа золотистая, как и волосы, покрывающие его широкую грудь. Они становится темнее, образуя линию от его пупка до нижней части джинсов. Его плечи и руки мускулистые, но не слишком перекачены.
Сэм наклоняется, чтобы снять носки и кроссовки, затем закатывает джинсы, чтобы обнажить лодыжки и нижнюю часть икр.
— Я знаю, я размяк, — говорит он, его голубые глаза сверкают, как солнце на воде.
Я бросаю на него свой самый равнодушный взгляд.
— Не уверена, что снятие рубашки необходимо.
— На улице солнечно. В лодке будет жарко, — он пожимает плечами.
— От тебя одни неприятности, — я хмурюсь. — Я предположу, что это не просто украшение, — я указываю на его руки, — и что ты сможешь поспевать за мной.
— Я сделаю всё, что в моих силах, — говорит он и садится в лодку.
Я расправляю плечи, а затем обхватываю себя руками, чтобы расслабить их. Какого черта я делаю? Не то чтобы я всегда умела плавать. Сэм отталкивается от причала, разворачивает лодку веслами так, чтобы нос был обращен к дальнему берегу, и ждет, когда я нырну. Я стою на краю причала, наблюдая за ним, его босые ноги упираются в скамейку перед ним. Смотрю на воду перед собой, потом снова на него. Я не уверена, что меня поражает больше: дежавю или тяжесть стояния на этом самом месте, в то время как Сэм дрейфует в этой самой лодке, но мои руки дрожат.
— Сколько нам лет? — окликаю я его.
Ему требуется мгновение, чтобы ответить.
— Пятнадцать?
Я изучаю каменистый пляж на другой стороне озера. Адреналин бурлит у меня под кожей. Делая глубокий вдох через нос, я ныряю. Всхлипывание вибрирует во мне, когда я плыву под прохладной водой. Я понятия не имею, почему я плачу, когда выныриваю на поверхность, но я начинаю медленно плыть.
Я вижу край лодки, когда наклоняю голову, чтобы глотнуть воздуха, и пытаюсь сосредоточиться на том, что Сэм снова рядом со мной, а не на всех тех годах, когда его не было. Проходит совсем немного времени, прежде чем мои плечи стягиваются узлами, а ноги начинают гореть, но я продолжаю брыкаться и рассекать руками воду.
Я нахожусь в бессмысленном ритме, когда судорога сводит мой большой палец на ноге. Я замедляюсь и пытаюсь согнуть его, чтобы расслабить мышцы, но мучительная боль пронзает мою икру. Я пытаюсь продолжать брыкаться, но спазм усиливается, и мне приходится прекратить плавание. Я стискиваю зубы, пытаясь рассечь воду, и вскрикиваю, когда судорога не проходит. Я едва слышу крики Сэма, пока не вижу борт лодки прямо рядом со мной.
— Ты в порядке? — он выглядит испуганным. Я качаю головой, а затем чувствую его руки у себя под мышками, вытаскивающие меня из воды. Мой живот царапается о борт лодки, когда он вытягивает меня, руки на моей талии, а затем под ягодицами. Я падаю на него сверху мокрой грудой конечностей.
Я лежу, положив голову на его обнаженную грудь, и пытаюсь отдышаться. Боль утихает, если я остаюсь неподвижной, но когда я шевелю пальцем ноги, он снова стреляет, и я шиплю.
Только тогда я осознаю, что руки Сэма сжимают мои бедра. Я полностью прижата к нему, мой лоб, мой нос, моя грудь, мой живот — всё, что я хочу сделать, это провести языком по его теплой груди и покрутить бедрами над его джинсами, чтобы облегчить то, что происходит между моими ногами. Это совершенно неуместно, учитывая, сколько боли я испытываю.
— Ты в порядке, Перси? — его голос напряжен.
— Судорога, — я дышу ему в грудь. — В моем пальце ноги и икре. Больно двигаться.
— Какая нога?
— Левая.
Я чувствую, как рука Сэма движется вниз по моему бедру к икре, к мышце. Мурашки расходятся под его пальцами, и дрожь пробегает по мне. Он застывает на секунду, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него. Его глаза темные и неморгающие.
— Прости, — шепчу я. Он качает головой так слабо, что это почти незаметно.
— Это поможет расслабить мышцы, — говорит он и обхватывает всю мою икру ладонью, надавливая, затем двигаясь медленными круговыми движениями, мягко разминая. Мое сердце бьется так сильно, что мне интересно, чувствует ли он это тоже. Я закрываю глаза и непроизвольно сжимаю бедра вместе. Он, должно быть, чувствует движение, потому что его левая рука усиливает хватку на моем бедре. Я чувствую его дыхание у себя на лбу.
— Лучше? — вопрос звучит хрипло. Я слегка сдвигаю ногу, и мне действительно становится лучше.
— Да.
Я приподнимаюсь, но теперь я неуклюже оседлала его на полу лодки. Его грудь скользкая от воды. Я начинаю вставать, но он кладет руку мне на запястье. Он смотрит на меня снизу вверх, веки отяжелели.
— От тебя одни неприятности, — говорит он, повторяя мои предыдущие слова. Воздух между нами стягивается туго, как резиновая лента. Я делаю глубокий вдох, и взгляд Сэма следует за подъемом моей груди, и да, мои соски непристойно выглядывают из-под топа. Честно говоря, я замёрзла и промокла.
Сэм сглатывает и снова встречается со мной взглядом. Я уже видела этот его взгляд раньше, бурный, сосредоточенный и всепоглощающий, будто я могла упасть в его глаза и никогда не выбраться. Его пальцы слегка двигаются по задней части моего бедра, прямо под краем купальника. Другая его рука скользит вверх и вниз по задней части моего бедра. Что происходит?
Тейлор, я думаю. У Сэма есть Тейлор. Рука Сэма оставляет моё бедро, и он проводит большим пальцем по складкам между моими глазами, разглаживая морщины, затем проводит им по моей щеке, обхватывая моё лицо ладонями.
— Ты по-прежнему самая красивая женщина, которую я когда-либо знал, — говорит он, и его голос звучит как грубая наждачная бумага. Я моргаю, глядя на него. Его слова одновременно и сбивают с толку, и прекрасны, и я чувствую себя немного под кайфом и сильно возбужденной. Но я знаю, что мы не должны этого делать. Я не должна этого хотеть. Он проводит большим пальцем по моим губам, а пальцы другой его руки еще глубже впиваются в плоть на задней поверхности моего бедра.
— Это плохая идея, — выдавливаю я из себя слова.
Его глаза быстро скользят по моему лицу, и он садится подо мной так, что я оказываюсь у него на коленях. Он прижимается своим лбом к моему и закрывает глаза, делая неглубокие вдохи. Он дрожит? Мне кажется, он дрожит. Я кладу руки ему на плечи и провожу ими вверх и вниз по его рукам.
— Эй, всё в порядке. Старые привычки, верно? — говорю я, пытаясь разрядить обстановку, но моё сердце кричит на меня. — Почему бы нам не вернуться и не искупаться, чтобы освежиться, — говорю я, оглядываясь вокруг и теперь понимая, что не преодолела и половины пути через озеро.
Когда я снова смотрю на Сэма, его челюсть сжата, как будто он пытается что-то решить, но он только говорит: — Да, хорошо.
***
Сэм направляется к дому, чтобы переодеться, когда мы возвращаемся с нашей очень короткой, очень тихой прогулки на лодке. Я мельком увидела свой коттедж с воды, вспомнила, как мои родители сидели на террасе с бокалами холодного вина. Теперь я сижу на краю причала и жду Сэма, опустив ноги в воду, прокручивая в голове то, что только что произошло, задерживаясь на том моменте, когда его пальцы скользнули под мой купальник. Мои бедра все еще покалывает там, где их сжимали его руки. Когда-то я хотела Сэма всеми возможными способами — это не изменилось. И если бы он продолжал идти дальше, я бы тоже пошла. Мне стыдно за эту правду, но это так. Я знаю себя. Мое самообладание на пределе, когда я рядом с ним. Интересно, было бы ли это хорошей предпосылкой для книги ‘женщина, потерявшая самообладание’? Я улыбаюсь про себя — я уже давно не мечтала об историях.
Я слышу шаги Сэма позади себя и оглядываюсь через плечо. На нем пара плавок кораллового цвета, которые потрясающе смотрятся на его загорелой коже, в руках пара полотенец и бутылка воды.
— О чём задумалась? — он кладет полотенца и садится рядом со мной, его плечо касается моего, и передает мне бутылку.
— Просто идея для рассказа.
— Ты всё ещё так пишешь?
— Нет, — признаю я. — На самом деле я вообще не пишу.
— Ты должна, — мягко говорит он через мгновение. — Ты была и правда хороша. Уверен, что у меня всё ещё есть экземпляр «Молодой крови» с автографом в ящике стола в моей старой спальне.
Я смотрю на него широко раскрытыми глазами.
— Да ладно.
— Ага. На самом деле, я знаю, что это так, — он, должно быть, видит вопрос, написанный на моем лице, потому что он отвечает на него без моего вопроса. — Я живу в своей старой комнате уже год — некоторое время назад я перебирал свои вещи.
— Я не могу поверить, что он всё ещё у тебя. Я даже не думаю, что у меня остался экземпляр, — говорю я с недоверием.
— Что ж, ты не можешь получить мой, — он усмехается. — Он посвящен мне, если ты помнишь.
— Конечно, — бормочу я, когда мой разум погружается в ностальгию. Я бы хотела, чтобы Сью была здесь. Она бы получила удовольствие, наблюдая, как тридцатилетняя я пытаюсь переплыть озеро без всякой подготовки.
Вопрос вылетает у меня изо рта, как только он приходит мне в голову:
— Твоя мама ненавидела меня? — я поворачиваюсь к Сэму и наблюдаю, как он ломает голову, чтобы ответить. Он долго молчит.
— Нет, она не ненавидела тебя, Перси, — наконец говорит он. — Она была обеспокоена тем, что мы так внезапно перестали общаться. Она задавала много вопросов — на некоторые из них у меня были ответы, а на другие — нет. И, я не знаю, но думаю, что она тоже пострадала, — его голубые глаза пристально смотрят на меня. — Она любила тебя. Ты была семьей.
Я крепко сжимаю губы и поднимаю лицо к небу.
Я думаю, это тот самый момент. Это тот момент, когда я скажу ему.
Но тут Сэм снова заговаривает: — Кстати говоря, я тоже нет.
— Ты нет что? — спрашиваю я, глядя на него.
— Я не ненавижу тебя, — просто говорит он. Я не знала, как сильно мне нужно было услышать эти слова, пока они не слетели с его губ. Моя нижняя губа начинает дрожать, и я прикусываю её, концентрируясь на остроте своих зубов. Моё мужество испарилось. Я хрупкая, как сухая солома.
— Спасибо, — говорю я, когда уверена, что мой голос не сорвется. Сэм легонько толкает меня плечом.
— Продолжим? — он наклоняет голову в сторону плота. — Может быть, мы сможем вызвать ещё несколько веснушек на твоем носу.
Я выдыхаю нервный смешок. Он встает первым, затем протягивает руку, поднимая меня.
— Я бы заранее извинился, Перси, но я знаю, что не пожалею, — говорит он с ухмылкой, и прежде чем я успеваю спросить, что, черт возьми, он имеет в виду, он поднимает меня, как мешок с мукой, и бросает в воду.