19. НАСТОЯЩЕЕ
Я просыпаюсь в постели Сэма с сильной головной болью. В окно проникает слабый голубовато-розовый свет. Как долго я спала? Я откидываю простыню, мне жарко. На мне все еще его футболка и спортивные штаны, колени в грязи. Я лежу и прислушиваюсь, но в доме тихо. На прикроватной тумбочке стоят стакан воды и бутылка Адвила. Должно быть, Сэм положил их туда.
Проглотив две таблетки и выпив всю воду, я сажусь на край его кровати, ставлю ноги на ковер и обхватываю голову руками, проводя инвентаризацию причиненного мной ущерба. Я выложила Сэму правду в самый неподходящий момент. В день похорон его матери. Я не думала о нем; я думала только о том, чтобы избавиться от уродства в своей груди. И он знал. Он знал, но не хотел говорить об этом, по крайней мере, тогда.
Сэм поставил мою сумочку на пол рядом с кроватью. Я роюсь в поисках своего телефона. Решив больше никого не выталкивать из своей жизни, я звоню Шанталь.
— Пи? — говорит она, сонная.
— Я всё ещё люблю его, — шепчу я. — Я всё испортила. И я люблю его. И я беспокоюсь, что даже если я смогу заставить его простить меня, я все равно недостаточно хороша для него.
— Ты достаточно хороша, — говорит Шанталь.
— Но я в таком беспорядке. И он врач.
— Ты достаточно хороша, — снова говорит она.
— А что, если он так не думает?
— Тогда ты вернешься домой, Пи, и я скажу тебе, почему он не прав.
Я закрываю глаза и прерывисто выдыхаю.
— Ладно. Я могу это сделать.
— Я знаю, что ты можешь.
Когда мы вешаем трубку, я пересекаю темный коридор в ванную. Я включаю свет и морщусь, глядя на свое отражение. Под потеками туши моя кожа покрыта пятнами, а глаза налиты кровью и опухли. Я брызгаю на лицо холодной водой и стираю черные пятна от макияжа, пока мои щеки не становятся красными и воспаленными.
Запах кофе ударяет мне в нос, когда я на цыпочках спускаюсь по лестнице. На кухне горит свет. Я делаю глубокий вдох, прежде чем снова встретиться с Сэмом. Но это не Сэм. Это Чарли. Он сидит за столом на том же месте, где раньше сидела Сью. У него в руке кружка, и он смотрит прямо на меня, как будто ждал.
— Доброе утро, — говорит он, поднимая свой кофе в мою сторону.
— Ты взял мою машину, — говорю я, стоя в дверях.
— Я взял твою машину, — отвечает он, затем делает глоток. — Извини за это. Я не думал, что тебе нужно будет уезжать в такой спешке. — Очевидно, Сэм посвятил его в пару деталей. — Он внизу, у воды, — говорит он, прежде чем я спрашиваю.
Я смотрю в сторону озера, а затем снова на Чарли.
— Он ненавидит меня.
Он встает и подходит ко мне, добродушно улыбаясь и заправляя прядь волос мне за ухо.
— Ты ошибаешься, — говорит он. — Я думаю, что его чувства к тебе в основном прямо противоположны, — его глаза скользят по моему лицу, и его улыбка исчезает. — Ты ненавидишь меня? — тихо спрашивает он.
Мне требуется мгновение, чтобы понять, почему он спросил меня об этом, но потом я понимаю: Чарли — единственный другой человек, который рассказал бы Сэму о том, что произошло между нами.
— Никогда, — говорю я срывающимся голосом, и он заключает меня в крепкие объятия. — Тогда я тоже не испытывала к тебе ненависти. После того, что случилось. Ты был добр ко мне тем летом.
— У меня были скрытые мотивы, но я никогда не планировал ничего предпринимать, — шепчет он. — До той ночи.
— Та ночь была моей виной, — говорю я ему. Чарли сжимает меня в объятиях, а затем отпускает.
— Могу я спросить тебя кое о чем? — говорю я, когда мы расходимся.
— Конечно, — хрипит он. — Спрашивай меня о чем угодно.
— Твоя мама знала? — Его лицо немного бледнеет, и я закрываю глаза, проглатываю комок в горле.
— Если тебе от этого станет легче, то она в основном злилась на меня.
— Мне от этого не легче, — хриплю я.
Он кивает, его глаза мерцают, как светлячки.
— Я пытался рассказать ей, как ты соблазнила меня конфетами и волосатыми ногами, но ее это не убедило.
Я издаю смешок, и немного тяжести спадает.
— Она сказала мне позвонить тебе, — говорит он снова серьезно. Я перестаю дышать. — Перед тем, как она умерла. Она сказала, что ты понадобишься ему после.
Я снова обнимаю его.
— Спасибо, — шепчу я.
***
Сэм сидит на краю причала, опустив ноги в воду. Солнце еще не поднялось над холмами, но его свет отбрасывает ореол вокруг дальнего берега, который обещает, что оно скоро поднимется. Мои шаги сотрясают деревянные доски, когда я иду к нему, но он не оборачивается.
Я сажусь рядом с ним, ставлю на стол две дымящиеся чашки кофе, затем закатываю штаны до колен, чтобы опустить ноги в озеро. Я передаю ему одну из кружек, и мы пьем в тишине. Еще нет ни одной лодки, и единственный звук — далекий, печальный крик гагары. Я наполовину допила кофе, пытаясь сообразить, с чего начать, когда Сэм начинает говорить.
— Чарли рассказал мне о вас двоих на рождественских каникулах, когда мы вернулись домой из школы, — говорит он, глядя на спокойную воду. Я хочу вмешаться и извиниться, но я могу сказать, что ему есть что сказать. И, по крайней мере, я обязана дать ему шанс рассказать свою версию, несмотря на то, как я боюсь это услышать — услышать о том, каково ему было узнать, что я делала все это время, услышать, как он дошел до того, что больше никогда не хочет меня видеть.
Его голос хриплый, как будто он еще не говорил этим утром.
— Я был в ужасной форме после того, как мы расстались. Я не понимал, что пошло не так и почему ты вот так закрылась. Даже если ты не была готова к браку или даже говорить о женитьбе, расставание не имело для меня смысла. Мне казалось, что, возможно, я переживал все наши отношения совершенно иначе, чем ты. Мне казалось, что я схожу с ума.
Он делает паузу и смотрит на меня краем глаза. Я чувствую, как стыд сжимает мое горло, а сердце бьется сильнее, но вместо того, чтобы бороться с ним, я принимаю, что это будет неудобно, и вместо этого сосредотачиваюсь на Сэме и на том, что он должен сказать.
— Я думаю, Чарли думал, что если я узнаю, что произошло на самом деле, это может как-то исправить ситуацию, объяснить, почему ты меня оттолкнула. — Он качает головой, как будто все еще не может в это поверить. — Он сказал мне, что ты все еще любишь меня, что ты сразу же пожалела об этом и совершенно взбесилась.
— У меня была паническая атака, — шепчу я.
— Да, я вроде как понял эту часть на поминках, — говорит он, глядя мне прямо в глаза. Он намного спокойнее, чем был вчера, но его голос звучит глухо.
— Я действительно пожалела об этом, — говорю я ему, колеблясь, прежде чем положить руку ему на бедро. Он не отодвигается и не напрягается от моих прикосновений, поэтому я продолжаю держать его там. — Это самое большое сожаление в моей жизни. Я бы хотела, чтобы этого не случилось, но это случилось, и мне очень жаль.
— Я знаю, — говорит он, оглядываясь на озеро, его плечи поникли. — Мне жаль, что вышел из себя вчера. Я думал, что прошел через это много лет назад, но, услышав, как ты произносишь эти слова, мне показалось, что я слышу это снова и снова в первый раз.
Я беру его руку в свою и пожимаю ее.
— Эй, — говорю я, чтобы он посмотрел на меня, и когда он смотрит, я крепче сжимаю его и смотрю ему в глаза. — Тебе не за что извиняться. Я, с другой стороны…
Он грустно улыбается и проводит рукой по волосам.
— Дело в том, Перси, что мне есть за что.
Я чувствую, как мое лицо сморщивается в замешательстве. Он ставит одну ногу на причал, поворачиваясь так, чтобы смотреть мне в лицо. Я вытаскиваю ноги из воды и поджимаю их под себя, чтобы сделать то же самое.
— Ты всегда думала, что я совершенен.
— Сэм, ты был совершенен, — отвечаю я, констатируя очевидное.
— Я не был! — говорит он непреклонно. — Я был одержим идеей выбраться отсюда, а потом, когда я пошёл в школу, я был так напуган, что все испортил, что казался умным только потому, что вырос в таком маленьком городке. Мне казалось, что в любой день они поймут, что я мошенник. Я был парализован страхом. Я тоже скучал по дому. Я безумно скучал по тебе. Я не хотел, чтобы ты знала, как это было плохо, чтобы ты думала обо мне хуже, поэтому я не позвонил.
— Тебе было восемнадцать, и это было совершенно нормально — чувствовать себя так. Я была слишком незрела, чтобы понять это.
Он качает головой.
— Я всегда завидовал Чарли. Я думаю, ты это знала. Он почти не учился в средней школе и просто проваливал все тесты. Девушки любили его. Казалось, все для него происходит так легко. А потом ты тоже это сделала.
У меня в животе такое чувство, будто я только что упала с сорокового этажа.
— Я почувствовал, что мое будущее взорвалось, когда ты сказала, что не можешь выйти за меня замуж, — продолжает он. — Но я думал, что однажды ты передумаешь. Я думал, нам обоим нужно немного времени. Но потом… Я не очень хорошо воспринял это, услышав о тебе и Чарли, — он потирает лицо. — Я был зол. На тебя. На Чарли. И на самого себя. То, что я чувствовал к тебе, всегда было мне так ясно — даже когда мы были молоды, я знал, что мы с тобой созданы друг для друга. Две половинки одного целого. Я любил тебя так сильно, что слово «любовь» казалось недостаточно сильным для того, что я чувствовал. Но теперь я понимаю, что ты этого не знала. Ты бы не обратилась к Чарли, если бы знала это. И за это я прошу прощения.
Он тянется ко мне, большим пальцем вытаскивая мою нижнюю губу из-под зубов. Я и не заметила, что кусала её.
Я начинаю отвечать, сказать ему, что ему не нужно извиняться, что это я должна объясняться, но он останавливает меня.
— Когда я вернулся в школу после Рождества, я просто хотел забыть тебя, нас и все, что произошло, — говорит он. — Я хотел выбросить тебя из своей системы, но, думаю, я также хотел причинить тебе боль так же, как ты причинила ее мне. Я учился как сумасшедший, но при этом много пил. Я ходил на эти большие домашние вечеринки — там всегда был бочонок пива и всегда были девушки, — он делает паузу. Мышцы моего живота сжимаются при упоминании о других девушках. Он прищуривается, как будто он спрашивает моего разрешения продолжать, и я делаю глубокий вдох и жду.
— Я не могу вспомнить большинство из них, но я знаю, что их было много. Джорди старался не спускать с меня глаз. Он беспокоился, что я могу что-нибудь подхватить или переспать с подружкой какого-нибудь психопата, но я был неумолим. Однако это не имело никакого значения. Все, о чем я мог думать каждый день — это ты, — говорит он скрипучим голосом. — Даже когда я был с другими девушками, пытаясь стереть тебя из памяти, ты всё ещё была там. Я просыпался, иногда даже не понимая, где нахожусь, такой полный стыда и так сильно скучающий по тебе. Но я просто делал это снова и снова, пытаясь забыть. А потом однажды вечером на какой-то вечеринке в подвале общежития я увидел Делайлу.
У меня перехватывает дыхание при ее имени, и я потираю грудь, как будто могу унять боль под грудиной.
Сэм ждет, пока я снова не встречусь с ним взглядом.
— Тебе не нужно рассказывать мне эту часть, — говорю я. — Эту часть я почти уверена, что знаю.
— Делайла рассказала тебе?
Я киваю.
— Я думал, что она согласится. Она была тебе хорошим другом.
Я вздрагиваю, вспоминая, как ужасно я с ней обращалась. Я была зла, а потом, когда я справилась со своим гневом, мне было слишком стыдно, чтобы извиниться.
— Я был пьян до чертиков, Перси. И я начал приставать к ней. Она отчитала меня и выбежала оттуда. Я думаю, что меня стошнило прямо на себя, примерно через две минуты.
Именно то, что сказала мне Делайла.
Он издает горький смешок. — После этого я перестал спать со всеми подряд. Я просто ел, ходил на занятия и учился. Я был в некотором роде роботом, но через некоторое время я перестал так злиться на тебя и Чарли… и на себя.
— Мне так жаль, — шепчу я. — Я ненавижу, что я сделала это с тобой, — я смотрю на рябь, расходящуюся от того места, где прыгнула рыба. Мы оба молчим. — Я заслужила это, — говорю я через некоторое время, поворачиваясь к нему. — Другие девушки. Ты, клеящийся к Делайле. Ты, орущий на меня вчера. За то, что я сделала с тобой, я заслужила все это.
Сэм наклоняется вперед, как будто не расслышал меня правильно.
— Заслужила это? — повторяет он, его глаза свирепеют. — О чем ты говоришь? Ты этого не заслужила, Перси. Точно так же, как я не заслужил того, что случилось с Чарли. Предательства не отменяют друг друга. Они просто причиняют больше боли. — Он берет мои руки и потирает их большими пальцами. — Я думал о том, чтобы сказать тебе, — говорит он. — Я должен был сказать тебе. Я получил все письма, которые ты отправила, и даже пытался ответить, но долгое время винил тебя. И я подумал, что, может быть, ты продолжишь писать, если я тебе все еще небезразличен, но в конце концов ты перестала.
Его голова наклонена, и он смотрит на меня сквозь ресницы.
— Когда на четвертом курсе я нашел тот видеомагазин с разделом ужасов, я чуть было не обратился к тебе. Но к тому времени было уже слишком поздно. Я полагал, что ты бы двинулась дальше.
Я решительно качаю головой. Из всего, что он мне только что рассказал, это то, что ранит больше всего.
— Я не двигалась дальше, — прохрипела я. Я сжимаю его пальцы, и мы смотрим друг на друга несколько долгих секунд. И тогда они приходят ко мне — три вчерашних слова, эхом отдающиеся в моей голове пробными вспышками счастья.
Я люблю тебя.
Сэм знал о нас с Чарли много лет, все то время, что я была дома. Он порвал со своей девушкой, несмотря на то, что я сделала.
Я люблю тебя. Не думаю, что я когда-нибудь переставал.
Раньше эти слова не пробивали мою панику, но теперь они прилипают к моим ребрам, как патока.
— Я всё ещё этого не сделала, — шепчу я. Он совершенно спокоен, но его глаза лихорадочно бегают по моему лицу, его голова слегка наклонена, как будто то, что я сказала, не имеет смысла. Теперь, когда становится светлее, я вижу, какие у него красные глаза. Должно быть, он плохо спал прошлой ночью.
— Я думала, что больше никогда тебя не увижу, — мой голос прерывается, и я сглатываю. — Я бы все отдала, чтобы сидеть с тобой на этом причале, слышать твой голос, прикасаться к тебе, — я провожу пальцами по щетине на его щеке, и он накрывает мою руку своей, удерживая ее там. — Я влюбилась в тебя, когда мне было тринадцать, и я никогда не переставала. Ты — это для меня.
Сэм закрывает глаза на три долгих секунды, а когда открывает их, они превращаются в сверкающие озерца под звездным небом.
— Клянешься в этом? — спрашивает он. И прежде чем я успеваю ответить, он кладет руки мне на щеки и приближает свои губы к моим, нежный, всепрощающий и совершенный Сэм. Он убирает их слишком быстро и прижимается своим лбом к моему.
— Ты можешь простить меня? — шепчу я.
— Я простил тебя много лет назад, Перси.
Он долго смотрит на меня, не говоря ни слова, наши глаза встретились.
— У меня есть кое-что для тебя, — говорит он. Он ерзает и тянется за чем-то в кармане. Я смотрю вниз, когда чувствую, что он вертит что-то в моей руке.
Он уже не такой яркий, как когда-то, оранжевый и розовый цвета поблекли, а белый стал серым, и он слишком велик для меня. Но вот он, после всех этих лет, браслет дружбы Сэма, повязанный на моем запястье.
— Я сказал тебе, что дам тебе кое-что, если ты переплывешь озеро. Я решил, что ты заслужила утешительный приз, — говорит он, дергая за ленту.
— Снова друзья? — спрашиваю я, чувствуя, как улыбка расползается по моим щекам.
Уголок его рта приподнимается.
— Мы можем устраивать вечеринки с ночевкой как друзья?
— Кажется, я припоминаю, что ночевки были частью сделки, — говорю я, а затем добавляю: — Я не хочу снова все испортить, Сэм.
— Я думаю, что все испортить — это часть сделки, — отвечает он, слегка сжимая мою талию. — Но я думаю, что в следующий раз мы могли бы лучше все убрать.
— Я хочу этого, — говорю я ему.
— Хорошо, — говорит он. — Потому что я тоже этого хочу.
Он сажает меня к себе на колени, и я запускаю руки в его волосы. Мы целуемся, пока солнце не поднимается высоко над холмом, окутывая нас одеялом яркого утреннего тепла. Когда мы в конце концов отстраняемся, у нас обоих на лицах широкие, дурацкие улыбки.
— Так что же нам теперь делать? — говорит Сэм хриплым голосом, проводя пальцем по веснушкам на моем носу.
Я должна выписаться из мотеля позже этим утром, и я понятия не имею, что будет после этого. Но прямо сейчас? Я точно знаю, что мы собираемся делать.
Я стягиваю с него рубашку через голову, провожу руками по его плечам и улыбаюсь.
— Я думаю, нам стоит пойти поплавать.