Наше время..
— Доброе утро, Анна Леонидовна. — после короткого стука в комнату входит высокая женщина в строгом, чёрном платье
— Меня зовут Надежда. Денис Сергеевич, просил передать: завтрак готов. Он ждет вас к столу.
Я еще плохо соображаю после короткого сна. Егорка всю ночь хныкал, Алена была у брата на подхвате. Так у нас вылезали первые зубки. Несколько секунд расстеряно смотрю на женщину, а потом завожусь. Если Громов думает, что согласившись вернуться домой, я априори забуду все обиды, то он глубоко ошибается. Общаться с ним, а тем более вместе завтракать я не собираюсь.
— Можете передать Денису Сергеевичу, что я не голодна, — бросаю раздраженно и встав с постели иду к детской кроватке. Стоит отдать Денису должное, он успел подготовится. И кроватки купил, и коляску, и игрушки. Все, что может потребоваться полугодовалому ребенку. Папаша, блин, нарисовался.
Надежда хмурится, поджав губы, кивает и покидает мою комнату, оставляя меня в звинченном состоянии.
Вчера после перелёта, у меня совершенно не было сил, чтобы осмотрется в доме. Я не была здесь полтора года. Сначала, вышла замуж и переехала к Громову. Оставила отца одного в такой сложный период. Если бы он только сказал мне о болезни, я бы никогда..
Потом и вовсе сбежала из Москвы, желая оставить прошлое в прошлом. Оборвала все ниточки связывающие меня с домом.
Алена и Егор мирно посапывали в кроватках. Улыбнувшись, я погладила по щеке сначала сына, потом дочь. Не представляю, как бы сложилась моя жизнь, если бы я не узнала о беременности. Смогла бы я вообще выжить, оставшись одна?
Подхожу к шкафу, открываю его. Все мои старые вещи на месте. Когда переезжала к Денису, взяла немного на первое время, остальное думала перевезти потом. Только этого потом, так и не случилось. Провожу ладонью по вещам, с тоской вспоминая свою прошлую жизнь. Сажусь за стол, где делала уроки, открываю ящик, достаю небольшой фотоальбом.
Практически, на всех детских фотографиях я с родителями. Папа счастливый, обнимает, целует маму. Потом из наших снимков исчезла мама и папа стал совсем другим.
Я всегда хотела встретить такую любовь, как была у моих родителей. Встретила. Только, как оказалось меня не любили, а моей любви на двоих не хватило.
— Ань, — я настолько увлеклась воспоминаниями, я что не услышала, как в комнату вошёл Громов и нагло нарушил мое личное пространство.
— Ты голодовку решила объявить? Нам через час выезжать надо.
— Ты что то путаешь, Громов, мне никуда не надо.
— Я договорился в загсе. Выдадут новые свидетельства на детей.
Я, буквально, задыхаюсь от возмущения. То есть Денис уже все решил, а меня спросить не надо было? Я, типа, вообще никто.
— А, что не так со свидетельствами моих детей? — рычу, стиснув зубы, метая молнии в Громова, впрочем Денис отвечает мне не менее грозным взглядом
— Наших детей, Аня. Блять, наших. — он на секунду теряет контроль, взрывается, практически, кричит, но услышав шорох в кроватке, понижает голос до шепота
— Я хочу, чтобы мои дети носили мое отчество и мою фамилию. И это, Аня не обсуждается.
Я за секунду подлетаю к Громову, толкаю его в грудь
— Ещё, как обсуждается, Денис. Я их мать, я их вынашивал, я их рожала, пока ты развлекался с очередной проституткой. А, ты такой хороший, явился на все готовое и права качаешь.
— Позволь тебе напомнить моя милая женушка, — Денис хватает мою руку, дергает на себя, впечатывая в своё твёрдое тело так, что я на секунду теряюсь
— Бывшая жена, — поправляю на автомате
— Это ты сбежала, не сообщив мне о беременности. Конечно. Госпожа Никольская не умеет прощать, да Аня? Ты меня даже не выслушала. Не единого шанса, блять не оставила.
— Да, как ты смеешь? — в следующий момент я уже не контролирую себя. Замахиваюсь свободной рукой и впечатываю ладонь в щёку Дениса.
Громов на секунду, прикрывает глаза, сжимает зубы так, что на скулах жеавалки ходят.
— Достала, — рычит он, хватая меня за плечи и встряхивая
— Так отпусти меня, Гром… - горячие сухие губы затыкают мой рот поцелуем.
Громов пожирает мой рот, кусает губы, лижет языком, пытаясь проникнуть в рот, но я отчаянно сопротивляюсь. Толкаю бывшего мужа в грудь, царапаю шею, дергаю за волосы, только Денису на мои жалкие попытки плевать.
С силой сжимает мое бедро. Я ойкаю от боли и Громов пользуется моментом. Его язык ныряет в мой рот, наполняет своим вкусом, гладит небо, скулы, скользит по зубам. Мой мозг медленно, но верно превращается в кашу и, когда я готова сдаться, раздаётся пронзительный крик. Проснулся Егорка.
— Не смей. Не смей ко мне прикасаться, — задушено шепчу я, вытирая рот тыльной стороной ладони. Кладу руку на грудь, пытаясь унять бешенное сердцебиение.
Денис первым подходит к кроватке и берёт сына на руки, целует в лобик, но все это время не сводит с меня взгляда
— Давай, Ань. Собирайся. Надежда профессиональная няня, с прекрасной характеристикой. Побудет с детьми. И, перестань сопротивляться. У тебя нет выбора, дорогая.
"Ну, это мы еще посмотрим, дорогой"