Наше время…
Утро преподносит мне пульсирующую боль в висках и огромные синяки под глазами. Я не спала, практически, всю ночь. Задремала за полчаса до подъема и виной тому Громов. Остаётся надеятся, что ему сейчас не лучше, всего таки он ещё и напился.
Сначала я не могла уснуть, потому что думала, где он. Как не убеждала себя, что это не моё дело, как не ругала, а все равно думала. Представляла его в объятиях очередной красотки или того хуже, Леры. Мое больное подсознание подкидывало картинки обнаженных тел, сплетенных на кровати. Громов отличный любовник и красивый мужчина. Не удивительно, что за ним постоянно увиваются женщины. Именно он разбудил во мне страсть. Сделал то, чего никому не удавалось до 21 года. С ним я забыла о стеснении и познала, что такое настоящее наслаждение.
Господи, я, правда, больная. Нельзя же так. Нельзя о нём думать.
Иду в душ, где долго и упорно тру тело мочалкой. Он обнял меня вчера, просто крепко прижал к своему телу, а у меня мир перевернулся. Я, бы простила Громову этот проклятый уговор с отцом. Нашла бы в себе силы, но Леру… Он знал, что она моя подруга. Ещё больше убивает то, что Лера тоже знала почему Денис женится на мне. Небось, ещё вместе смеялись надо мной.
Надеваю широкие шорты и такую же широкую футболку. Завязываются волосы в небрежный пучок и иду в детскую. Как раз во время. Первым просыпается Егор. Он у меня ранняя пташка, в отличии от Алены. Она может проспать до 9 утра, даже не просыпаясь на ночное кормление.
— Привет, малыш, — склоняюсь над кроваткой, беру сына на руки. Егорка весело хохочет, хлопая меня по лицу.
— Я тоже соскучилась, малыш, — шепчу, прижимаясь губами к маленькому лобику.
— давай, мама поменяет подгузник?
— Я уже поменял, — раздаётся сзади и я вздрогнув поворачиваюсь. Громов собственной персоной. В отличном состоянии, в отличии от меня. Как-будто это не он нажрался, как свинья, а я..
— Егор проснулся пол часа назад. Я не стал тебя будить. — говорит отстранено и холодно, даже не смотрит на меня.
— Я сделал кашу. Сама покормишь? — и, снова смотрит куда угодно, но не на меня.
— Конечно. — фыркаю я. Пофиг на него, Аня. Тебя не должно задевать равнодушие Дениса.
И, все же, Где-то в грудине неприятно тянет… Сегодня ещё день такой. Годовщина смерти папы. Я ужасная дочь. За год даже на кладбище ни разу не была. Памятник не поставила. Надо занятся этим вопросом.
Громов хмурится, пожирает лоб, будто о чем-то размышляя, коротко кивает и молча выходит из комнаты. Все то время, что мы здесь находимся, он каждый день отчитывался куда идет и когда вернется. Сегодня же промолчал. И про отца не вспомнил, что ещё раз доказывает: Громову плевать. Он знает, как важен для меня папа. Мог бы хотя бы предложить на кладбище вместе съездить.
Я кормлю детей, оставляю их с Катей и вызвав такси, еду на кладбище. Покупаю цветы- белые лилии, которые так любила мама. Погода портится. Небо затягивает свинцовыми тучами. Вот вот грянет дождь, а я даже зонт не взяла. Не сразу нахожу нужные могилки, дрожу растеряно меж памятников, пытаясь отыскать мамин. Осматриваюсь по сторонам и поражено замираю. С огромного мраморного памятника на меня смотрят улыбающиеся мама и папа. Изображение настолько реально, что я не могу сдержать слёз. Неужели, это Громов памятник поставил? Да, ну нет. Наверное, друзья отца
— Привет, — глажу лица родителей рукой.
— Я так скучаю, мам, пап, — ежусь, потому что с неба падают первые капли дождя.
— Мне так плохо, — замолкаю, не зная, что ещё сказать. Как жила этот год? О детях? Мне столько много надо сказать, но слова застряли в горле, не желая выбираться наружу
— Замерзла, — Громов накидывает мне на плечи, кладет руки на плечи, слегка сжимая их. Я не отталкиваю его. Позволяю себе быть слабой, поворачиваюсь в объятиях бывшего мужа и утыкаюсь носом в шею, позволяя горячим слезам стекаться ему за воротник.
— Не плачь, малыш. — Денис скользит руками по моей спине
— Моя маленькая девочка. Моя любимая, — его голос успокаивает. Сама того не замечая, затихаю и перестаю плакать.
Громов треться своей щетиной о мою щеку, скользит губами по виску, вниз по Сеуле, замирает напротив губ. Денис спрашивает разрешение и я ему его даю. Закрываю глаза и сама прижимаюсь к его рту. Наш поцелуй спокойный. В нём нет ни капли страсти, лишь всепоглащающая нежность.
Денис обхватывает мое лицо ладонями, большим пальцем поглаживает щеки. Наши языки сплетаются, труться друг о друга. Мы обмениваемся слюной. Его вкус заполняет внутренности. Пропитываюсь запахом Громова, дышу им, живу им..
Когда воздух заканчивается, я прерываю поцелуй. Денис утыкается лбом в мою переносицу, тяжело дышит.
— Поехали домой, малыш. Ты промокла вся.
Действительно, пока мы целовались, с неба обрушился настоящий ливень, чего я даже не заметила. И я и Денис промокли до нитки, но все так же стояли на месте не в силах разорвать зрительный контакт.
— Это ты памятники поставил?
— Подумал тебе будет приятно. Я помню, как ты любила отца.
Значит все-таки Денис. Надо же. Не забыл, хотя мог бы просто забить. Ну, кто для него папа? Да, никто. Папа умер через две недели после нашей свадьбы, а развелись мы ещё через месяц.
— Спасибо, — нему тихо, с трудом выталкивая слова из груди.
Сегодня, сейчас мне на секунду показалось, что между нами не все потеряно. Что Мы, ещё можем существовать