Наше время…
(От лица Леры)
— Привет, милый. — Разин возвращается домой раньше обычного и я, как преданная, влюблённая невеста, жду его.
Тянусь к старикану, чтобы поцеловать, но он, неожиданно, больно хватает меня за волосы.
— Милый? Я тебе сука, устрою милый, — рычит он мне в лицо.
Я судорожно соображаю, какой из моих косяков узнал Разин и, что мне делать? Я не могу потерять такой шанс. Я уже распланировала, что буду делать после свадьбы, на что потрачу состояние Разина.
— Степ, что случилось? — вцепляюсь ногтями в толстое запястье, стараясь ослабить хватку на волосах. Ещё немного и Разин мне скальп снимет.
— Трахаться любишь, да?
— Степушка, не надо, — я не хочу плакать, но слезы сами катятся по щекам. Раньше Разин никогда не позволял себе меня бить, а сейчас он в гневе. Я понимаю, что такой человек может запросто убить меня и закопать где-нибудь в лесу и, наврятле, Кто-то будет меня искать. Мать алкоголичка? Она вспомнит обо мне только к концу месяца, когда не получит очередной денежный перевод.
Я машу руками, цепляясь за одежду Разина. Кожа на коленках сдирается о напольную плитку.
— Любовничек твой уже рыб кормит и ты к нему присоединишься, дорогая. — шипит Степан.
Я зажмуриваюсь. Упоминание о Грише отдаёт болью под рёбрами. Он хороший парень, молодой, горячий. Жаль, если Разин действительно с ним что-то сделал. К тому же у Гриши семья и маленькие дети.
— Стёпа, прости меня. Сама не знаю, что на меня нашло, — лепечу я сквозь рыдания
— Я тебя люблю, только тебя.
— Любвеобильная ты моя. Я тебе устрою любовь, — Разин мерзко хохочет и продолжая держать меня за волосы, достаёт телефон
— Давай ребят, Поднимайтесь. Устройте девочке, хороший приём.
До меня не сразу доходит смысл его слов. Лишь, когда двери и я вижу пять пар мужских ног, я понимаю, что имел ввиду мой жених.
Разин швыряет меня на пол, бьет ногой в живот, так что я сворачиваюсь калачиком и вою от боли
— Развлекайтесь парни. Как надоест вывезите её в лесок, пускай пешочком прогуляется.
— Не надо, пожалуйста, — хватаюсь за штанину Разина, но тот лишь снова отталкивает меня и идёт к минибару, наливает коньяк и садится в кресло.
То, что происходит дальше, навсегда отпечатывается в моей голове. Их сальные руки на моем теле, сжимающие до синяков, вонючие, вялые члены и ухмылка Разина, которого я возненавидела ещё больше.
Меня вывезли в лес, где ещё раз пустили по кругу. Оставили там в одном рванном платье, без обуви, без денег, без телефона.
Я сбила ноги в кровь, пока не вышла на дорогу. Редкие машины со свистом пролетали мимо. Я шла и шла, не знаю сколько времени, пока рядом не остановился старенький минивэн ща рулем которого, сидела пожилая женщина.
— Спасибо, — бормочу, залазия в машину и запахивая порванное платье.
Женщина смотрит с жалостью, открывает бардачок и протягивает мне пачку влажных салфеток.
— У меня нет денег, чтобы вам заплатить.
— Ну, что ты, деточка. Мне все равно по пути. Тебе в полицию надо.
— Нет. — качаю головой. Ну, какая полиция? Где я и где Разин? Да, он меня точно рыбам скормит, если узнает, что я посмела написать заявление. В живых оставили и на том спасибо.
— Как же? Нельзя такое безнаказанным оставлять.
— Просто довезите меня до дома, — отворачиваюсь к окну, давая понять, что на этом разговор окончен.
Уже стемнело, когда машина остановилась у старой пятиэтажки на окраине Москвы. Однажды, я поклялась себе, что никогда сюда не вернусь, но сейчас мне некуда идти.
— Ещё раз спасибо, — вылазию из машины и смотрю на окна третьего этажа.
— И, все таки обратись в полицию, деточка, — бросает напоследок женщина и уезжает.
Я поднимаюсь на нужный этаж и дергаю ручку. Дверь, как обычно не закрыта. У мамы часто в гостях бывали собутыльника, поэтому она никогда не закрывалась на замок.
В нос ударяет запах табака и алкоголя, а ещё мочи. Кухня завалена бутылками. Заглядываю в зал и вижу мать, которая спит прямо на полу. Сморщившись от этой картины, захожу в свою бывшую комнату, достаю из шкафа полотенце и иду в ванну. Включаю горячую, обжигающую воду и с остервенением тру кожу.
После ванной, снова иду в комнату матери, забираю простой кнопочный телефон, валяющийся на полу и по памяти набираю номер Димы, потому что сейчас, он единственный человек, кому я могу позвонить…