Баз негромко хохотнул и затушил сигарету. Он засунул руки в карманы пальто.
– Ты скучаешь по Лондону? – спросил он Себастьяна.
– Временами бывает.
– А по Юлианне?
Себастьян не ответил. Он смотрел в сторону церкви.
– Между нами ничего нет.
– Я знаю.
Они помолчали. Молчание не мешало ни тому, ни другому.
– Ты ушел из церкви, – начал Себастьян. – Тебе не понравилось, как там поют?
– Напротив, – сказал Баз. – Это было так хорошо, что я не вынес.
Они посмотрели друг на друга. Оба улыбнулись. Баз опустил глаза и затушил сигарету. Протянул на прощание руку. Затем ушел через площадь, чтобы скрыться в темных улицах на той стороне.
Себастьян остался стоять возле статуи. Еле слышно доносилось пение хора. В голове бродил хмель. Он устал. Вообще-то лучше всего было бы лечь. Но он дождался возле Гаттамелатты, когда наконец кончилась месса. Площадь заполнилась народом. В последних рядах показалась Юлианна, кутающаяся в пальто. Она его не видела. Ему пришлось ее громко окликнуть. Щеки у нее порозовели от холода.
– Ты куда-то исчез, я тебя потеряла.
– Очень уж меня разобрало от ангельского пения.
Себастьян пощупал рукой в кармане, сжал в ладони подарок.
– У меня тут есть кое-что для тебя, – сказал он.
Он вынул коробочку. Секунду подержал ее перед Юлианной на открытой ладони. Обертка была голубая. Никаких бантиков. Никаких поздравительных карточек. Она осторожно приняла коробочку из его руки.
– Подарок? – спросила она.
Он кивнул. Юлианна развернула обертку. Открыла крышечку. Там на ватной подушечке лежало что-то маленькое, серебристого цвета.
– Ключик! – Она подержала его на свету перед уличным фонарем. – От чего?
– От моей квартиры.
Она положила ключик себе на ладонь. Зрачки расширились. Она чуть покачнулась. И улыбнулась ему во весь рот, шагнула ближе. Себастьян сразу занервничал. Он почувствовал, что надо как-то объясниться.
– Ты можешь приезжать и уезжать, когда захочешь, – торопливо проговорил он.
Ее глаза сузились:
– То есть как это?
– У тебя всегда есть где остановиться в Италии. Когда тебе понадобится.
– Ах, так! – только и сказала она.
– Но, может быть, тебе и не нужно.
Она передернула плечами. Затем раскрыла сумочку и бросила в нее ключ:
– Это всегда может пригодиться.
Он отступил на шаг, снова спрятавшись в тень.
– Можешь пожить тут несколько дней, если хочешь, – сказал он. – Я хотел сказать – побыть у меня. Может быть, после Венеции. Или до этого. Ну, не знаю! Когда захочешь. Можешь хотя бы оставить на хранение что-нибудь из одежды.
– Что-нибудь из одежды, – повторила она. Голос звучал холодновато. Она посмотрела на него долгим, немигающим взглядом. – Да, действительно. У меня довольно много вещей, которые нужно постирать. Наверное, это можно сделать у вас в прачечной?
– Ну конечно, – ответил он. – И ты можешь оставить то, что тебе пока не нужно, у меня в квартире.
Она коротко кивнула. Затем засмеялась как-то растерянно.
– А завтра у них открыто?
– У них всегда открыто, – сказал он. – Я слышу центрифуги каждый день.
Она сделала шаг ему навстречу и быстро поцеловала в щеку. Потом улыбнулась, надела сумочку на плечо и удалилась. Себастьян посмотрел ей вслед. Ему хотелось побежать за ней и догнать, но он остался. Обрадовалась ли она? Он не имел ни малейшего понятия. Рад ли он сам, что сделал ей такой подарок? Даже в этом он не был уверен. Ее силуэт помаячил в конце площади и постепенно скрылся из глаз. Себастьян засунул руки в карманы и отправился домой.
Юлианна проснулась все в той же комнате. На полу толстый ковер. Старинная мебель. Телевизор. Она потянулась к ночному столику и взяла свои часики. Половина восьмого. Еще рано. Голова трещит. Она отбросила одеяло и вышла в ванную. Сумочка валялась на полу. Осталось четыре таблетки. Она приняла две, запила стаканом воды. Из зеркала над раковиной на нее глядело красное лицо. Зрачки совсем узкие. Только тут она вспомнила, что недавно плакала. Она вернулась в постель. Взглянула на тумбочку. Вон он лежит. Ключик. Она протянула руку и прикоснулась к нему, приставила себе к груди как ключ зажигания. Странный подарок! Это было приглашением остаться? Или его квартира только промежуточный пункт, чтобы отдохнуть на пути из одного города в другой? Должно быть, так. Туда можно заскочить. Поболтать немножко. Оставить на время свои вещички. Но и только. Можно приезжать и уезжать, когда хочешь. Как приливы-отливы. Как чартерное сообщение.
Она оделась и включила MTV. Они договорились встретиться в час. В выходные дни прачечная открывается поздно. Юлианна вывалила содержимое чемодана на кровать и принялась сортировать вещи. Грязное сложила в два мешочка. В один белое белье, в другой все цветное. Беря в руки вещи, она улыбнулась при мысли о том, что какие-то из них, возможно небольшая кучка, останутся у него. Ее вещи в его квартире. Как будто свой человек! Come up to meet you. I had to find you. You don't know how lovely you are.[34] Она умыла лицо. Глаза припухли, поэтому она намазала веки кремом. Взглянула на свои короткие волосы. Интересно, как ему это нравится? Он ничего не сказал. Он никого не упоминал в своих письмах. Nobody said it was easy. It's such a shame for us to part. Nobody said it was easy. No one ever said it would be this hard.[35] Она поставила мешки у двери, обулась и надела куртку. Чемодан так и остался на полу, пустой. Завтра она его снова уложит. Надо ехать дальше. И тут вдруг за поисками телевизионного пульта она поразилась мысли, что ее давно уже не радовали отъезды.
Себастьян ждал ее на улице у дверей «Лава и Лава». Он стоял, засунув руки в карманы. Спина ссутуленная, волосы взъерошенные. Ей так и захотелось броситься бегом, пересечь дорогу на красный свет, крепко обнять его. Но она не двинулась с места. Стояла на краю тротуара и терпеливо ждала, когда загорится зеленый. Себастьян чуть приподнял руку. Они помахали друг другу.
– Красивая куртка, – похвалил он.
Она кивнула и, опустив голову, оглядела свою дубленку.
– Спасибо, – сказала она. – Я купила ее как-то в Амстердаме, уже давно.
Он примерился поцеловать ее в левую щеку. Она чуть не отпрянула – и он, промахнувшись, коснулся губами воздуха. Она смущенно улыбнулась, и они пошли в прачечную. У Себастьяна оказался полный карман прачечных жетонов.
– На, возьми! – сказал он. – У меня их много.
– Спасибо, – поблагодарила она.
Они засунули вещи в машину. Роясь в тряпках, они иногда соприкасались руками. Немножко, кончиками пальцев. Себастьян опустил жетоны, и машина закрутилась. Они сели на красные пластиковые стулья у окна и стали ждать. Немного спустя зашел чех с корзиной грязного белья. Он разделся и ходил по помещению в трусах. Окна запотели. Юлианна потирала ладони.
– Озябла? – спросил Себастьян.