— Холодное козье молоко, — приказал Эйе.
Прохладная влага придала ему уверенности в правоте своих поступков и решимости в будущем. Немного придя в себя от страха, пережитого у Небхепруры, Эйе понял — путь к славе и власти усеян несправедливостями, которые надо безжалостно преодолевать. Политик не должен знать жалости, иначе он не политик. Очень важна цель, а не средства её достижения. Вот Тутмос. Он получил свое. А за что? Любовь? Хм… Придворный вельможа не может и не имеет права любить. Верховный зодчий и начальник скульпторов все Египта. Полюбил — вот и расплата. Эйе вздохнул. Все-таки жаль беднягу. Лишился жизни на тридцать пятом году жизни! Это средство, подумал Эйе, а цель ещё далека. Несправедливость, по его глубокому убеждению, насилие, жестокость, беспощадность — вот главные моральные качества правителя целого государства. Без них он не продержится у власти. Все были такие, подумал Эйе, на том и власть держится. И до нас и после нас. При любых условиях жизни народ и правитель должны быть непремиримыми соперниками. Есть из общего котла они никогда не смогут. А Небхепрура вздумал пойти против навечно установленных правил. Мясо им, а кости нам. Этот его шаг дорого обойдется ему, как в свое время дорого обошелся Эхнатону, а затем Сменхкару. Небхепрура поправил положение, но ввел новшество. Как могут государственные чиновники питаться одними костями, в то время как простые немху, это оборванное, грязное стадо двуногих животных, употребляют жирное мясо? Абсурд! Но ничего… Потерпим ещё немного! Против течения плывет только безумец, против ветра плюет только дурак.
Вошел слуга и вновь вопросительно уставился на хозяина.
— Ладно, зови, — понял он принял озабоченный вид.
Собекмос и Уна молча поклонились.
— Чем могу быть полезен? — деловито осведомился Эйе, внимательно разглядев вошедших.
— У меня пропала рабыня.
— Это моя невеста, — жестко поддержал Уна.
— А что я могу поделать?
— Мы просим разыскать её.
Эйе пожал плечами. Исчезновение рабыни, которой он насильно овладел, мало интересовало его.
— Когда ты её видел в последний раз? — обратился он к Собекмосу.
— Вчера утром, господин.
— А ты?
Уна промолчал. Не хотелось говорить правду при хозяине Истерим.
— А ты? — повторил свой вопрос Эйе.
— Несколько дней назад. Точно не помню.
Эйе неодобрительно покачал головой.
— Хорош жених. Даже не помнит, когда в последний раз виделся с любимой. У тебя есть жена и взрослые члены семьи? — обратился он к Собексмосу.
— Только жена. Ребенок слишком мал.
— Приведи её. Я должен допросить. Я пока приступлю к поискам. Идите.
Просители благодарно поклонились и вышли. Вошел слуга.
— Отряду охранной службы приступить к розыскам. Тщательно обследовать весь город. — Он помолчал, потом горько добавил. — Возможно, она покончила с собой. Особое внимание уделить прибрежной полосе реки. Выяснить по городу, не было ли вчера каких-нибудь несчастных случаев. Ступай, да поживей.
Слуга исчез.
Анхеспаамон, закрыла лицо руками и горько зарыдала.
— Не могу поверить… Не могу… Как она могла?
Тутанхамон стоял у окна, прислонившись к нему. Ему было жаль супругу, которая только что узнала о недостойном поведении своей матери.
— И я не могу, однако, это именно так.
— Она опозорила весь наш род, — всхлипывала Анхеспаамон. — Боже, как я несчастна, как я несчастна!
Небхепрура был невозмутим. Перстень, найденный Эйе, слишком наглядная улика. Кроме того, Эйе вчера своими глазами видел их вместе у её дома. Свидание, думал Тутанхамон, должно было состояться именно у него, а не у нее. Потому что он живет один, а царица окружена многочисленной свитой, рабами и рабынями.
— Я должен её наказать, — твердо заявил Небхепрура. — Этого требует закон, преступить который я не имею права.
Анхеспаамон умолкла, подняла голову.
— Поступай как считаешь нужным. Хоть и мать она мне, но закон есть закон. Отныне у меня нет такой недостойной матери.
Небхепрура порывисто подошел к ней, взял её за руки.
— Я знал, что ты любишь и понимаешь меня. Прости.
— Полсердца, которое принадлежало моей матери, теперь тоже будет принадлежать тебе.
Фараон отошел от жены и хлопнул в ладоши.
Вошел слуга, поклонился.
— Царицу Нефертити.
— Может, мне уйти? Неприятно слушать оправдания матери.
— Останься. Я хочу, чтоб ты сама убедилась.
Анхеспаамон нерешительно подошла к мужу.
— Какое наказание ожидает царицу?
— В лучшем случае ей отрубят руки.
Супруга фараона вздрогнула, пошатнулась от жестокости, ожидавшей её мать.
— А в худшем? — не совладав с собою, спросила она.
— Видишь ли… Поскольку у неё нет мужа, она свободная женщина. Но это не давало ей права…
— Замолчи, — сделав гримасу, прервала она.
— А в худшем случае её бросят в воду.