Поворачиваю голову к нему, и меня захлёстывает мощная волна раскаяния.
Я не могу! Я не могу!
— О чём тут говорить? Я не готова отпустить Бена! — кричу я.
— Ты не обязана отпускать его, Фэй. Он всегда будет в твоём сердце.
Натягивая штаны, я чувствую, что кружусь и выхожу из-под контроля. И когда я смотрю на Тана, страх очевиден на его лице.
— Нет, когда я с тобой, он не со мной.
И я пытаюсь выйти из комнаты, но он останавливает меня, блокируя дверь.
— Это значит, что ты исцеляешься, Фэй.
— Это ни хрена не значит, кроме того, что я предаю его, разве ты этого не видишь? Я не могу спать с тобой и отдаваться удовольствию, которого хочет моё тело, с моим сыном и сыном Бена прямо внизу. Он мог прятаться здесь, Тан, и видеть, как мы целуемся. Ты когда-нибудь задумывался, что бы это с ним сделало? Ему всего шесть; он не знает, что между нами что-то происходит. Но если бы он был достаточно взрослым, чтобы знать, он бы возненавидел меня. Точно так же, как это сделал бы Бен.
— Это неправда, и ты это знаешь, Фэй.
— Нет, правда. А теперь, пожалуйста, отпусти меня, мне нужно пространство.
Он падает на колени, голый, сломленный и обиженный, и говорит мне:
— Фэй, я умоляю тебя остаться. Пожалуйста!
Я тянусь к дверной ручке, и он хватает меня за руку, притягивая к себе на колени. Я грациозно падаю, моё сердце разбивается всё больше и больше с каждым дюймом, когда я приближаюсь к Тану. Обхватив себя его руками, я рыдаю, утопая в собственной агонии и отчаянии.
Тан крепко обнимает меня, его случайная слеза падает на мои джинсы. Я не хочу, чтобы ему было больно. Но мне нужно пространство. Мне нужно время.
— Прости, — говорю я ему, слезая с его колен, оставляя его в его комнате. Каждый шаг, который я делаю всё дальше от него, разбивает моё сердце, но эта боль ничто по сравнению с тем предательством, которое я чувствую.
* * *
— Когда я с Таном так, как мы были прошлой ночью, кажется, что ничто другое не имеет значения, кроме меня и его. Вся моя боль уменьшается, и мои тревоги исчезают. За что, как я думала, я была бы благодарна. Но, чёрт возьми, Бен, я не хочу, чтобы боль уходила, она напоминает мне о тебе, и я чертовски скучаю по тебе! — Я воплю в пустоту, падая вперёд, рыдая на могиле моего мужа.
Единственное, что нас связывает — это травинки. Я хватаю их, отрывая от земли, и это только заставляет меня плакать сильнее.
Хождение взад-вперед в моей голове утомительно. Пока я сижу здесь в поисках ответов, я просто хочу знать, что всё будет хорошо, как было раньше. Но это больше не моя жизнь. Ничто никогда не будет прежним, по крайней мере, без Бена.
Я надеялась, что после более чем года скорби я научилась жить дальше… особенно когда встретила Тана. Но я не готова… и я не знаю, как быть.
Глава 19
Тан
— Давай, приятель, нам пора в школу, — говорю я Джеку, изо всех сил притворяясь, что меня ничего не беспокоит. Что я в порядке со всем, даже несмотря на то, что в моей груди огромная зияющая дыра, поскольку я пытаюсь научиться жить без Фэй. Несмотря на то, что то, что у нас было, длилось недолго, это всё равно было самое лучшее.
— Могу я взять рацию Брэксли сегодня в школу и отдать ему?
— Я не думаю, что миссис Липер это понравится.
— Ну папочка, я скучаю по нему.
— Я знаю, что ты хочешь, приятель, но сегодня ты сможешь видеть его весь день.
— Это не одно и то же, — ворчит он и спрыгивает со стула у барной стойки, расстроенный направляясь в гараж. Я ненавижу, что то, через что проходим мы с Фэй, влияет на него. Схватив его рюкзак, я беру рацию с собой, я должен что-то сделать. Я не могу допустить, чтобы он вот так расстраивался.
Когда я иду за Джеком, он уже пристегнут в машине, и я могу сказать, что даже в свои шесть лет он зол на меня.
Я показываю ему рацию, и он улыбается от уха до уха.
— Спасибо тебе, папочка.
— Не за что. Но я не позволю тебе взять это в школу, — говорю я ему, выезжая задним ходом с подъездной дорожки. — Я отнесу это Фэй, и если она не против, чтобы это было у него, тогда вы, ребята, сможете поговорить.
— А почему она должна быть против?
— О, я не знаю. Я просто хочу убедиться. Она его мама.
Он смотрит в окно на дорогу, а я продолжаю поглядывать на него в зеркало заднего вида. Если бы только мне снова могло быть шесть.
После того, как мы совершаем короткую поездку в его школу, я заезжаю на стоянку, и даже спустя неделю я всё ещё ловлю себя на том, что ищу Фэй. Должно быть, она высаживает Брэксли очень рано, потому что я её не видел.
— Ладно, приятель, мы на месте, — сообщаю я Джеку, и он отстёгивает ремни, затем выходит, и я помогаю ему с рюкзаком.
Когда мы идём через стоянку, он спрашивает меня:
— Ты собираешься отнести рацию к Брэксли сейчас?
— Конечно. Хорошего дня, ладно? — Я обнимаю его и целую. Затем его маленькие ножки ведут его вперёд, и я смотрю, как он бежит в школу всю дорогу, пока не уходит.
Доставая телефон по дороге обратно к машине, я испытываю искушение позвонить или написать Фэй, но я знаю, что она просто проигнорирует меня.
Поэтому я сажусь в свою машину и просто еду к её дому. Меня бесит, что она не отвечает на мои звонки. Она совершенно замолчала, и это сводит меня с ума.
Из всех людей в мире, я бы подумал, что Фэй обратилась бы ко мне. Я понимаю её и хочу ей помочь. Но она просто отталкивает меня и убегает от чего-то такого хорошего.
Я знаю, что прошёл не совсем через то, через что прошла она, но я так сильно забочусь о ней, что сделаю всё, чтобы помочь ей и сделать её счастливой.
Подъезжаю к её дому, всё тихо. Возможно, её здесь даже нет, но я всё равно должен попытаться. С рацией в руке я подхожу к входной двери и делаю глубокий вдох, прежде чем постучать. Каждый удар костяшками пальцев по дереву вызывает укол беспокойства, пробегающий по мне.
Нервно оглядываюсь по сторонам, прислушиваясь к любым звукам внутри. Но я ничего не слышу. Её, должно быть, нет дома. Выдыхая, я поворачиваюсь спиной и иду к своей машине.
Мне не следовало приходить сюда.
Отбрасываю рацию в сторону, она как будто осуждающе смотрит на меня, и я ненавижу подводить Джека. Обыскивая свою машину в поисках ручки и бумаги, я наконец нахожу их, чтобы написать ей записку. Когда я постукиваю ручкой по бумаге, я не уверен, что ещё написать, хотя мне так много нужно сказать, и вдруг это выплёскивается наружу.