— Я думаю, что это самая потрясающе болезненная и красивая картина, которую я когда-либо видел.
Изучая смесь красок и то, как они сливаются воедино, рисуя видение того, что кто-то мог бы назвать раем, а кто-то другой мог бы назвать адом, у меня перехватывает дыхание, и внезапно Тан заключает меня в объятия. Я цепляюсь за него, как будто он — ответ на мои проблемы. Склоняясь к его прикосновению, когда он обхватывает моё лицо ладонями, я чувствую, как Бен по какой-то странной причине подталкивает меня, говоря, что всё в порядке. Но я не чувствую, что это нормально, совсем нет.
Тан держит меня, не давая мне ни дюйма пространства для манёвра, и его пьянящее дыхание касается моих губ. Затем он медленно приближает свои губы к моим, и наши рты сливаются воедино. Вспыхивает пылающая связь, такая горячая, что моя душа горит. Он нежно целует меня, нежно, как будто не хочет причинить мне боль, и этот жест напоминает мне о том, через какую боль я прошла. Как мне всё ещё больно. Я отстраняюсь от него и всё переосмысливаю. Эта связь с Беном внезапно пропадает, Бена здесь нет, и Бен был бы не в порядке с этим. Это другой мужчина, и то, что я делаю — это предательство моего мужа.
— Прости, я не могу, я не готова, — произношу я. Выражение на его лице обиженное. Я причинила ему боль, и это последнее, что я хотела бы сделать. Но… Я просто не готова.
— Всё в порядке; я не должен был этого делать, не спросив тебя сначала. Я… я не знаю, почему я это сделал. Я потерял контроль над своими действиями. Мне очень жаль.
— Ты должен уйти, — говорю я, слёзы жгут мне глаза, и он кивает, ставя свой бокал на столик у двери. Прежде чем отойти от меня, он целует меня в макушку, и этот простой жест делает всё намного хуже. Прислонившись спиной к стене, я сползаю на пол, обнимая колени, отвращение бежит по моим венам. Что я наделала? О чём я думаю?
Глядя на свой пустой бокал, я хочу обвинить в этом алкоголь, но я знаю, что два бокала вина — это не то, что заставило меня уступить ему. Я сделала это сама и могу злиться только на себя, а не на Тана. Я попросила его починить мою гаражную дверь, хотя могла бы позвонить в компанию или попросить соседа взглянуть на неё. Но я этого не сделала. По какой-то причине я позволяю себе потеряться в той связи, которая у нас есть. Это притяжение к Бену заставляло чувствовать, что он даёт мне своё благословение, хотя на самом деле всё это было у меня в голове. Потому что он, блядь, мёртв — ушёл — никогда не вернётся ко мне. Нет ничего или никого, что могло бы вернуть его, несмотря ни на что.
Глава 6
Тан
Я снова звоню Чар, надеясь, что на этот раз она ответит, чтобы я мог пожелать Джеку спокойной ночи, но она этого не делает, и я начинаю злиться. Я не разговаривал с ним уже два дня.
Доставая пиво из холодильника, я напоминаю себе, что, хотя Чар чокнутая и шопоголик, она всегда заботится об интересах Джека.
Сидя на диване, я включаю телевизор, чтобы отвлечься от своих бегающих мыслей, но не могу перестать беспокоиться. Поэтому я пытаюсь думать о чём-нибудь другом, о чём угодно, кроме беспокойства, и я возвращаюсь к тому, как губы Фэй касались моих губ, и как в тот момент, когда я поцеловал её, мой член стал твёрдым, как камень. И дело не только в том, что я хочу её сексуально, но и в том, что она мне небезразлична. Я хочу убедиться, что с ней всё в порядке, больше, чем для кого-либо за долгое время. Но… она недоступна.
Наконец мой телефон звонит. Слава Богу! Это номер Чар, но я знаю, что это Джек. Она мне больше не звонит, только пишет смс.
— Привет, приятель, — отвечаю я, радуясь, что наконец-то могу с ним поговорить.
— Тан, — говорит Чар, в её тоне слышится тревога.
— Что, чёрт возьми, произошло? — немедленно спрашиваю я, зная, что если она звонит мне, то что-то не так.
— Это Джек, — говорит она сквозь рыдания, и я вскакиваю с дивана, хватаю ключи от машины и выбегаю из дома.
— Что случилось? — Я снова кричу на неё.
— Я не знаю… Я не знаю, как это произошло.
Гнев и страх поглощают меня. Мои руки трясутся, когда я пытаюсь вставить ключ в замок зажигания.
— Где ты?
— Больница Норт-Пьюджет. — От осознания, что они там, у меня кружится голова, и я выезжаю с подъездной дорожки, мчась через весь город.
— С ним всё в порядке?
— Я не уверена, — всхлипывает она, — он… в… операционной.
— О, чёрт! Чёрт! Чёрт! — Моё зрение затуманивается, когда я вдавливаю педаль газа, мне нужно добраться до моего маленького мальчика.
— Мне жаль, — шепчет она, и ей следовало бы извиниться. Чёрт, она должна быть более чем сожалеющей. Это её вина, это её вина.
— Операция!? — Я спрашиваю её, желая знать, почему и как.
— Угу.
— Как? — Мой голос резкий, злой.
— Он порезал руку, делая бутерброд.
— Господи Иисусе, Чарли. Почему он готовил себе еду? Ему всего шесть грёбаных лет.
— Я знаю, прости, нас не было весь день. Мы только что вернулись домой, и я несла сумки в свою комнату и примеряла вещи, когда это случилось.
— Видишь, именно поэтому он должен быть со мной. Ты снова пошла с ним за покупками, и ты сказала мне, что не будешь этого делать. — Она не отвечает, и я знаю, что именно поэтому, даже если она не признается в этом. — Господи Иисусе, он же маленький мальчик, сколько раз я должен тебе говорить, что он не заслуживает того, чтобы проводить всё своё время со своей мамой в торговом центре.
— Я знаю, это больше не повторится.
— Я чертовски уверен, что этого не произойдёт, потому что я собираюсь подать в суд прошение о полной опеке.
— Нет, — причитает она.
— О, да. Это всё на твоей совести. Я не знаю, что должно произойти, чтобы тебе стало ясно, что ты должна поставить его на первое место и перестать ходить по магазинам. Твой шопоголизм берёт верх, а ты пренебрегаешь им. Если ты сейчас не поймёшь, что у тебя проблема и тебе нужна помощь, я не знаю, что для этого потребуется. Джек должен быть первым в твоих мыслях. — Заезжая на больничную парковку, я сбрасываю вызов. Моя кровь бурлит, когда я хватаюсь за руль и резко останавливаю свой внедорожник. Я врываюсь в отделение неотложной помощи и замечаю Чар, стоящую у одной из стен и грызущую ноготь, и мне требуется вся моя сдержанность, чтобы не наброситься на неё ещё сильнее. Я подхожу к столу, где пожилой джентльмен смотрит на меня сквозь очки в проволочной оправе.
— Чем я могу вам помочь? — спрашивает он меня.
— Моего сына, Джека Стовича, только что привезли сюда.
— У вас есть какие-нибудь документы, сэр?
Достав своё удостоверение личности, я протягиваю его мужчине, когда Чар подходит и встаёт рядом со мной.
— Похоже, он в операционной. Если вы хотите присесть, доктор скоро выйдет, чтобы поговорить с вами.
— С ним всё в порядке? — спрашиваю я, всё ещё даже не зная, что, чёрт возьми, произошло на самом деле.
— Извините, сэр, вам придётся поговорить с доктором.
Я смотрю на Чар сверху вниз, когда сажусь в пустынной комнате ожидания, она садится на стул рядом со мной, слезы текут по её лицу, и я знаю, что ей плохо. Но я не могу утешить её прямо сейчас. Она ответственна за это.
Сидя в тишине, которая кажется вечностью, мы ждём новостей, и, наконец, выходит доктор.
— Стович? — зовёт она, и мы оба вскакиваем на ноги, когда доктор приближается к нам.
— Как он? — спрашиваю я.
— У него всё хорошо. Ему очень, очень повезло. Операция прошла хорошо, и я смогла восстановить перерезанное сухожилие на его правой руке. К счастью, оно была просто порезано, так что у него не должно быть никаких проблем с рукой после того, как она заживёт.