Скверная голубая кровь - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 9

Глава 6

К тому времени, как снова начинается Родительская неделя, Идолы приняли своё решение: они приняли Илеану Тайтингер в свои ряды, ввели Киару Сяо во Внутренний круг, чтобы занять место Миранды, и неохотно выбрали четверокурсника по имени Бен Трешер на замену Эндрю.

Их круг высокомерия, подлости и привилегий снова замкнулся.

Издевательства тоже снова усилились. Мы вернулись к презервативам в моём шкафчике, наклейкам на моей двери, пакетам собачьего дерьма на моём дверном коврике. Но им трудно нанести мне ответный удар там, где это имеет значение, особенно учитывая повышенную безопасность в кампусе. Им придётся постараться ещё больше, если они хотят ответить мне ударом на удар.

— Что-то здесь не так, — говорю я Миранде в воскресенье, уставившись на свой телефон и ненавидя бабочек в животе. Папа возвращается в академию. Эта долбаная академия, где я была невероятно унижена. Я ненавижу, что ему пришлось видеть меня такой; это убивает меня изнутри. Плюс… если бы я сказала, что мне всё ещё не стыдно за то, что он напился, когда был здесь в прошлый раз, это было бы ложью.

Я нервничаю.

Я в ужасе.

Если Идолы хотели найти моё слабое место, что ж, это Чарли. Чарли — моё бьющееся сердце, и, если они сделают хоть что-нибудь, чтобы причинить ему боль, клянусь, я убью их всех. Закрыв глаза, я выдыхаю, а затем открываю их и обнаруживаю, что Миранда пристально смотрит на меня.

— Как-то не по себе? — спрашивает она, развалившись в мешковатом розовом свитере, который выглядит поношенным и удобным, но который, я почти уверена, кашемировый и стоит около двухсот баксов. — Занятия? Родительская неделя? Группа поддержки? — она ухмыляется последнему. Миранда вне себя от восторга, что я в команде с её девушкой Джесси. Ну, я думаю, они всё равно встречаются. Миранда довольно долго выдавала желаемое за действительное.

— Голубокровные слишком сдержанны, — говорю я, со вздохом присаживаясь на край своей кровати. — Я бросаю в них всё, что у меня есть, а они просто… сидят там. Это жутко, заставляет меня нервничать, и я начинаю думать, что они планируют что-то грандиозное. — Миранда кладёт телефон и плотно сжимает губы.

— Я не собираюсь говорить, что ты не права… — начинает она, а затем морщится. — Я имею в виду, что есть хороший шанс, что ты абсолютно права в своей оценке. Они вели себя тихо, но, когда они ударят тебя, это будет больно. — Я киваю. В значительной степени это то, чего я ожидала. На самом деле, я ожидала худшего. Это странная форма психологического ужаса от осознания того, что они что-то скрывают от меня.

— Как дела у Крида? — спрашиваю я, стараясь, чтобы это звучало как можно более непринуждённо. На самом деле, я хочу услышать, что он страдает, чувствуя, что совершил ошибку, что он…

— Встречается с этой ужасной девушкой Валентиной, — выплёвывает Миранда, практически захлёбываясь словами. Она заправляет прядь светлых волос за ухо. — Он украл её у Джона Ганнибала, но только потому, что это была игра. Она ему не нравится.

— Похоже, здесь это не имеет большого значения, — бормочу я, дотрагиваясь пальцем до льдисто-голубого платья в моём шкафу, того самого, которое Крид прислал мне на выпускной бал, на танцы, где я не выбрала его. Думая об этом сейчас, я задаюсь вопросом, не совершила ли я ошибку, не следовало ли мне отказаться выбирать между парнями и… Застонав, я прислоняюсь лбом к дверце шкафа. Реально? Меня беспокоят чувства Крида и Тристана, после всего? То, что они почувствовали, когда я вошла в ту комнату, держа Зейда за руку, чертовски неуместно.

Я захлопываю шкаф и поворачиваюсь.

— Она самая красивая? У неё больше всего денег? Является ли её фамилия старой и устоявшейся? Может ли компания её родителей получить что-то от компании ваших родителей или наоборот? Потому что всё это кажется более важными причинами, чем любовь или даже симпатия, когда речь заходит о браке ради сверхбогатых.

— Вероятно, это как-то связано с этим дурацким Клубом, — усмехается Миранда, проводя пальцем по экрану своего телефона. Почти уверена, что она на Тиндере, присматривается к девушкам. Теперь, когда мы оба не против её открытой ориентации, она одержима девушками так же, как я была одержима Идолами в прошлом году. Интересно, была ли я такой же сентиментальной и под воздействием гормонов? Да, да, я определённо была такой. — Мой папа на самом деле хочет, чтобы я присоединилась к Клубу. А моя мама говорит, что ни за что. — Она поднимает взгляд, и на её губах появляется мягкая улыбка. — Ты знаешь, она с нетерпением ждёт встречи с тобой завтра.

Я морщусь и отворачиваюсь. Я никогда не забуду лицо Кэтлин Кэбот в тот ужасный день, то, как она смотрела на своего сына, словно он был отбросом общества, то, как она упала на колени в кабинете директора и плакала, извиняясь передо мной. По словам Кэтлин, я была её студенткой, она несла за меня ответственность, так как же она могла допустить, чтобы это произошло? Я совсем не виню её, но я знаю, что она винит себя.

— Да, я тоже рада встретиться с ней… — я замолкаю и проверяю свой телефон, постукивая большим пальцем по боку. Целый год назад Зак появился с заднего сиденья той машины академии, вылезая из-за спины моего отца. Он помог ему, когда тот был пьян, и он сказал мне… «Вчера вечером твой отец получил кое-какие новости». Прошёл целый год, а я всё ещё не знаю, что это за новость, и папа ведёт себя ещё более странно, чем когда-либо. Он по-прежнему пытается наладить отношения с Дженнифер, и он подарил мне бабушкин браслет со своим обручальным кольцом на нём… Мне это не нравится, ничего из этого.

Я набираю быстрое сообщение Заку: «Встретимся в столовой».

Он отвечает почти мгновенно: «Уже там. Присоединишься ко мне?»

— Эй, — внезапно говорю я, поднимая взгляд и встречаясь с голубым взглядом Миранды. — Я собираюсь немного поговорить с Заком в столовой. С тобой здесь всё в порядке?

— Я побуду здесь и подожду тебя, — отвечает она, откидываясь на мои подушки и устраиваясь поудобнее. Я хватаю свитер и оставляю её там, зная, что камеры засекут любую подозрительную активность. Я всем сердцем хочу верить, что Миранда невиновна во всём, что происходит здесь, в академии Бёрберри, но я не думаю, что могу знать это наверняка, по крайней мере пока. Если она ничего не предпримет, пока меня не будет, это во многом поможет ослабить моё недоверие.

Я пробираюсь по коридорам так быстро, как только могу. Как бы сильно я ни была готова противостоять Голубокровным, я не могу в одиночку отбиться от дюжины человек. К счастью, мне удаётся незаметно проскользнуть в столовую.

Зак там один, он сидит в одиночестве за столиком у окна. Я подхожу и плюхаюсь на сиденье напротив него. Его тёмные глаза отрываются от тарелки, но лишь на мгновение, прежде чем он снова сосредотачивается на еде. Он здоровенный парень, и он постоянно тренируется, так что это означает, что он также ест как лошадь. Он воспитанно относится к еде, но почти завораживающе наблюдать, как быстро он может заставить еду исчезнуть.

— Это необычно, — говорит он наконец, после того, как мы несколько минут посидели в тишине, и я сделала свой заказ официанту. Сегодня у меня стейк с маслом чимичурри, спаржей и чесночным печеньем с чеддером. Роскошно.

— Что это? — спрашиваю я, моё сердце колотится, когда он садится и снимает свою куртку, обнажая под ней обтягивающую белую майку. Кажется, что она вот-вот разорвётся пополам, настолько он мускулистый. Или, может быть, это просто принятие желаемого за действительность? Почему у Зака такие твёрдые, как скала, бицепсы и широкие плечи? Это приводит в бешенство.

— Ты пришла встретиться со мной. — Он кладёт вилку и подаёт знак официанту с десертным меню. Я уже упоминала, какие здесь изумительные десерты? Здесь подают такие блюда, как крем-брюле, тирамису и хлебный пудинг. Всё это так причудливо. Дома, в вагончике, где мы с папой едим десерт, он почти такой же эклектичный, как и ужин: стаканчики для пудинга из холодильника, пирожные из отдела выпечки супермаркета или, если нам хочется приключений, мороженое из магазина по дороге. — В чём дело?

Я подумываю поблагодарить его за то, что он помог мне попасть в команду, но потом вспоминаю жестокую темноту в его глазах, когда он поимел Илеану, и я просто не уверена, что у меня хватит на это сил. Наклонившись вперёд, я кладу ладони на стол и придаю своему лицу самое серьёзное выражение, на какое только способна.

— В прошлом году, когда папа напился во время Родительской недели, что он тебе сказал? — Зак совершенно замирает, его тёмные глаза поднимаются на меня. Есть что-то странное в том, как он смотрит на меня, от чего мой желудок переворачивается от тошноты. Это плохо. Что бы это ни было, это очень, очень плохо.

— Он тебе не рассказал? — осторожно спрашивает он, и я чуть не захлёбываюсь водой, изо всех сил пытаясь сделать глоток. Я отодвигаю стакан в сторону и наклоняюсь ещё ближе вперёд.

— Зак, что, чёрт возьми, происходит? — он издаёт серию раздражённых проклятий, а затем внезапно откидывается на спинку стула, проводя ладонью по своим коротким тёмным волосам. У него такой вид, словно он хочет что-нибудь швырнуть. Его зубы крепко стиснуты, правая рука изо всех сил вцепилась в стол, и я клянусь, что на виске у него выступает капелька пота и стекает по щеке. — Ты меня пугаешь.

Он долго смотрит на меня, а затем вздыхает.

— Я не могу лгать тебе, но и не могу сказать тебе всей правды. Для этого тебе придётся поговорить со своим отцом. — Он откидывается на спинку стула и просто смотрит на меня, происходит что-то мрачное, задумчивое, что мне не должно нравиться, но это так. «Он такой же плохой, как и все остальные», — напоминаю я себе, а может, и хуже. — Ты ведь знаешь, что у твоих родителей роман, верно?

Я просто смотрю на него, не мигая, несколько секунд.

— Ещё раз?

— Чарли и Дженнифер встречаются за спиной Адама Кармайкла. — Он натянуто улыбается, но в его улыбке нет теплоты. Сочувствие, может быть, но не более того. Мой рот открывается, закрывается, снова открывается. Однако никаких слов не выходит. Откуда, чёрт возьми, Зак это знает? Зачем моему отцу доверять ему что-то подобное?

Я решаю спросить.

— Не пойми меня неправильно, но… откуда ты это знаешь? — я наклоняюсь вперёд, кладя предплечья на стол. Зак внимательно наблюдает за мной, как будто пытается уловить каждое моё движение. Такое внимание заставляет меня нервничать, и я ёрзаю на своём месте, отказываясь думать о том времени, когда я ёрзала на коленях у Крида… Гм. — Я имею в виду, зачем моему отцу рассказывать что-то подобное старшекласснику?

— Он этого и не делал. — Зак пожимает своими массивными плечами. Похоже, это его обычная реакция на все. — Однажды я пришёл помочь ему устранить течь в крыше и наткнулся на них…

Он замолкает, и я добавляю с сухой ноткой в голосе:

— Целующихся?

Зак поднимает на меня свои тёмные брови, но затем слегка улыбается.

— Что-то в этом роде. В любом случае, он сказал, что они были влюблены и встречались. — Зак смотрит на свою пустую тарелку, когда официант возвращается, чтобы принести мне еду и принять его заказ на десерт. Потом, конечно, он замолкает и откидывается на спинку стула, как будто это всё, что он может сказать по этому поводу.

— Значит, новости, которые он получил?… — даже если Зак говорит правду — в чём я не уверена — то, что заставило моего отца напиться во время Родительской недели в прошлом году? Очевидно, Зак уже должен был знать, что у него роман с Дженнифер, даже несмотря на то, что эта новость заставила бы меня напиться. — Может быть… она собиралась вернуться к этому парню, Кармайклу? — Зак просто смотрит на меня, и я стону от разочарования.

— Это всё, что ты собираешься мне сказать, да?

Он улыбается, и это гораздо более красивая улыбка, настолько, что я чувствую, как по моей спине стекают капли пота. Блин. Я не совсем уверена, что он когда-либо так улыбался мне раньше.

— Ты взволнована своей первой игрой? — спрашивает он меня, и я прищуриваюсь. Тренер Ханна усердно работала с нами всю последнюю неделю, и я ожидаю, что, несмотря на то, что это родительская неделя, она будет работать с нами так же усердно, если не ещё усерднее. Новичкам не разрешалось болеть за пятничную игру, но кульминацией родительской недели стала финальная игра сезона для новой футбольной команды всех звёзд в Бёрберри. Простое зачисление Зака в академию потрясло всю школу; похоже, теперь у нас действительно есть какая-то гордость за спорт. Конечно, команда поддержки настолько зелёная, что на данный момент нет различия между младшей группой и университетской, но я присоединилась не поэтому. На самом деле я вообще не увлекаюсь спортом.

— Мм. — Я издаю неопределённый звук, и Зак усмехается, беря вилку, чтобы подцепить тирамису. Каких избалованных сопляков плодит эта школа. Единственный раз, когда я пробовала тирамису, был, когда папа работал на двух работах по выходным, чтобы накопить денег и пригласить меня на шикарный итальянский ужин, чтобы отпраздновать попадание на доску почёта в средней школе. Так что да, прошли годы. Я решаю, что в следующий раз, когда подойдёт официант, я тоже закажу что-нибудь.

Потому что я не только собираюсь снова попасть на доску почёта, но и снова обойти Тристана, чтобы сделать это.

— Я буду играть очень старательно, зная, что ты рядом, чтобы подбодрить меня, — мурлычет Зак — ага, реально, мурлычет — и я хмурюсь. Если бы я не придерживалась более высоких принципов, я бы сломала ему коленную чашечку, так что он был бы вынужден пропустить игру и пропустить новичков, которые должны были появиться. Хотя Заку Бруксу новички не нужны, никому в этой школе они не нужны. Если кто-то из них действительно решит играть за академию, это будет просто ради развлечения. Никто из этих парней на самом деле не заинтересован в карьере в НФЛ (прим. — Национальная Футбольная Лига). Игроки НФЛ бедны по сравнению с собственным капиталом среднестатистической семьи игроков в академии.

— О, поверь мне, — говорю я ему, беру вилку и театрально вонзаю её в свой стейк. Я улыбаюсь, когда включаюсь в игру. — Я не буду подбадривать тебя. Я здесь только для того, чтобы получить информацию. Я слышала, что Идолы в этом году ходили на все матчи.

Поднимая глаза от своей тарелки, я вижу, как Зак сжимает челюсти. Он перекладывает кусочки своего тирамису по тарелке, но на самом деле ещё ничего не съел. Холодок пробегает у меня по спине.

— Они ненавидят спорт. В прошлом году они не ходили ни на одно спортивное мероприятие, разве что раз или два посмотреть, как Джина плавает. — Я склоняю голову набок. — И они правда ненавидят тебя, так что… Я предполагаю, что это как-то связано с Клубом Бесконечности.

— Разве ты ещё не усвоила свой урок из Клуба? — шепчет Зак, а затем встаёт и отталкивается от стола. Он хватает свою куртку со спинки стула и выбегает из комнаты.

Бинго.

Похоже, я задела его за живое.

Держу пари, Заку нужно выиграть эту игру в пятницу.

И мне действительно нужно поговорить с Чарли.

На следующее утро я встаю рано и с помощью утюга в своей комнате разглаживаю складки на своей белой юбке и жакете. Форма второкурсников — одна из моих любимых, вся из накрахмаленного белого льна с лёгким оттенком красного галстука, блестящими чёрными туфлями и маленькими чёрно-красными полосками на локтях пиджака и верхушках носков.

Просто ради забавы я надела ожерелье, которое подарил мне Тристан. Я представляю, как это запудрит ему мозги, заставив задуматься, как именно я в итоге получила его обратно. Зная, что папа, скорее всего, опоздает, я сдерживаюсь и жду, прежде чем направиться во двор, пока не буду уверена, что большинство других учеников разойдутся. В этом году я выступаю против Голубой Крови, и я готова принять удары, чтобы добиться этого, но я не приму никаких нападок от этих придурков, направленных против моего отца.

Идя по коридору, я замечаю, что одна из дверей кабинета открыта. Это примечательно для меня, потому что я постоянно хожу этим путём и ни разу не видела, чтобы она открывалась. На самом деле, обычно она заперта. Школьный персонал официально переехал в новые хозяйственные постройки, и старыми офисами часовни больше никто не пользуется.

— Ты разочаровал меня, сынок. — Я слышу покровительственный тон, который выводит меня из себя. Это настолько удручающе снисходительно, что у меня болят зубы. Хотя я знаю, что не должна этого делать, в конце концов я подкрадываюсь вперёд, чтобы заглянуть в стеклянное окошко на двери.

То, что я там вижу, заставляет меня приподнять брови.

Тристан стоит с прямой спиной, на его лице застыло выражение скучающего безразличия. Однако, в отличие от Крида, ему не совсем удаётся это сделать. На самом деле, впервые за все время он выглядит по-настоящему испуганным под своей маской. Даже когда он увидел машину своего отца, плавающую в бассейне, всё было не так уж плохо.

Тристан Вандербильт чего-то боится, да?

Очевидно, он боится… своего отца?

Мужчина, сидящий на краю старого письменного стола, выглядит как зрелая — и, если возможно, более жестокая — версия своего сына. У него те же самые волосы цвета воронова крыла, те же серые глаза и улыбка, похожая на змеиную. В тот момент, когда я вижу его, я знаю, что он — плохое известие. Думаю, яблоко от яблони недалеко падает.

Тристан ничего не говорит, просто стоит и смотрит на своего отца сверху вниз. Его плечи слегка подрагивают, что кажется неправильным. Он действительно дрожит? Именно тогда я замечаю лёгкий румянец в уголке его рта. Это… кровь?

— Ты прав, — отвечает Тристан, и всё, только эти два слова. Его униформа, как всегда, идеально отглажена, только резкие линии и складки, которые могут порезать. Его галстук расправлен, пиджак застёгнут на все пуговицы, волосы гладкие и блестящие. Но его глаза тревожно пусты. Отсутствует даже его обычная жестокость. — Я облажался.

Мистер Вандербильт вздыхает и постукивает пальцами по штанине своего безукоризненно отглаженного костюма. Так же, как и у его сына, ни одна нитка, пуговица или волосок не на месте. И у меня нет никаких сомнений в том, что его костюм стоит больше, чем годовая зарплата моего отца.

— Я всё ещё пытаюсь понять, как моя машина оказалась в бассейне.

Тристан вздрагивает, и моё сердце начинает учащённо биться. Если он ещё не сдал меня, то и не собирается этого делать. Но всё же…

— Я же сказал тебе: это была шутка старшеклассника. — Его голос холодный, пустой, мрачный.

Через мгновение мистер Вандербильт тянется за чем-то в кармане, и Тристан вздрагивает, как будто его ударили. Но всё, что делает его отец, — это достаёт чёрную коробочку с маленькой короной наверху. Он передаёт его своему сыну, и Тристан осторожно берёт её, открывая крышку, чтобы показать чёрно-красные часы Ролекс. Он переворачивает их, и я вижу выгравированный на заказ символ бесконечности на обороте.

Ну, чёрт возьми.

— Розыгрыш старшеклассника? — спрашивает мистер Вандербильт, забирая коробку обратно, снимая часы и жестом предлагая сыну протянуть руку. — И как именно старшеклассникам удалось вывезти мою машину из нашего гаража в Лос-Анджелесе?

Тристан ничего не говорит, просто позволяет отцу надеть часы за него.

— Я ещё не видел опубликованный рейтинг классов. А ты? — голос мистера Вандербильта просто сочится угрозой; высокие скулы и прямой нос с горбинкой, которые так царственно смотрятся на его сыне, становятся злодейскими, когда он протягивает руку и хватает Тристана за галстук, притягивая его к себе.

Тристан просто слизывает кровь с уголка рта и пристально смотрит на отца.

— Ты Вандербильт, сынок. Эта страна была построена на наши гроши и прихоти. Нужно ли мне повторять, какой позор ты навлекаешь на всю нашу семью, на компанию, когда позволяешь себе проиграть простолюдинскому отребью?

Мой рот приоткрывается, и всё моё тело становится ледяным.

Основываясь на отсутствии сочувствия у Тристана, я предполагала, что его семья была ужасной, но увидеть это лично? Я ошеломлена. Несмотря на множество недостатков моего отца, я люблю его, и он любит меня. Я даже представить себе не могу, что он будет так обращаться со мной. Чёрт, я даже представить себе не могу, что Дженнифер бы так со мной обращалась.

— Я понимаю, отец, — шепчет Тристан, когда отец резко отпускает его, и он спотыкается.

— Хорошо. Тогда отправляйся туда и проверь список. Если мне не понравится то, что я увижу, для тебя эта неделя не будет приятной, сынок.

Тристан кивает, а затем резко поворачивается и направляется к двери так быстро, что я не успеваю отпрянуть с дороги.

Всё, что мне удаётся сделать, это отойти от двери, так что создаётся впечатление, что я просто проходила мимо.

Тристан застывает на месте, и сотни эмоций проносятся по его лицу, прежде чем он подавляет их все и просто смотрит на меня штормово-серым взглядом.

— Привет. — Это единственное слово, которое слетает с моих губ.

Через мгновение я слышу, как мистер Вандербильт отвечает по телефону, из открытой двери доносится фальшивый смех. Тристан закрывает её ладонью, его грудь поднимается и опускается от тяжёлых вдохов, которые не отражаются на его невозмутимом лице.

— С тобой всё в порядке? — спрашиваю я, хотя знаю, что не должна беспокоиться. Он был ужасен по отношению ко мне, худший из всех Идолов. И всё же… Я не могу контролировать этот небольшой всплеск сочувствия. Тристан мгновенно поворачивается ко мне и несётся через холл. В конце концов я отступаю, хотя и не хотела этого.

Он встаёт прямо передо мной, стиснув челюсти, гнев волнами захлёстывает его.

Не говоря ни слова, он протягивает руку и срывает ожерелье с моей шеи, разрывая цепочку в процессе. Моё сердце колотится так сильно и быстро, что я едва могу дышать. Когда он поворачивается и бросается к мусорному ведру, я остаюсь, разинув рот, наблюдая, как он срывает Ролексы со своего запястья и запихивает оба украшения так глубоко в мусорное ведро, как только может, пачкая рукав своего идеального белого пиджака чем-то красным, по-моему, кетчупом. Но потом он шмыгает носом, и я понимаю, что у него действительно тычет кровь из носа. Она капает ему на грудь и рукав, когда он снова поворачивается ко мне лицом.

— Не разговаривай со мной, Черити, — огрызается он, практически скрипя зубами. — Не смотри на меня. Даже не думай обо мне. Если ты это сделаешь, я сломаю тебя сильнее, чем это сделал Зак. И меня не будет рядом, чтобы заставить тебя выблевать таблетки, когда я закончу. — Он разворачивается на каблуках и несётся по коридору, оставляя меня пялиться ему вслед.

Что, чёрт возьми, всё это значит?!

Я показываю средний палец его спине… а потом снова роюсь в мусоре.

Я знаю, что на этой неделе дела у меня пойдут плохо, когда выхожу во двор со статуей оленя и фонтаном и нахожу Харпер Дюпон увлечённой беседой с моим отцом. Чёрт, я слишком долго провозилась.

Двигаясь так быстро, как только могу, я сокращаю расстояние между нами и подхожу к Чарли с широкой улыбкой на лице.

— Папа!

— Мишка-Марни! — говорит он, крепко обнимая меня. Находиться в его объятиях так приятно, что на долю секунды я забываю, что прямо рядом с нами стоит королева-сучка Бёрберри, её великолепные тёмные волосы развеваются на ветру. Моя челюсть сжимается, но мне удаётся изобразить гримасу, если не настоящую улыбку. — Я только что разговаривал с твоей подругой Харпер.

— Ну, подруга — это не совсем подходящее слово. — Это требует физических усилий, но я сопротивляюсь желанию сказать Чарли, что Харпер — одна из тех, кто избил меня, и что это вообще произошло по её приказу. У меня был такой шанс в прошлом году, когда меня допрашивали сотрудники. Они все видели, что сделали парни, как они бросили трусики, но вряд ли из этого что-то вышло. Выдача девочек, скорее всего, практически ничего не даст. Нет, я сама отомщу, большое вам спасибо.

Как бы то ни было, единственным наказанием, которое получили парни, был шлепок по долбаному запястью. У них аннулировали дипломы с отличием и грамоты с первого курса, и я почти уверена, что академия выжала из их родителей солидные пожертвования. И снова их деньги спасли их от каких-либо последствий за свои действия.

— О? — спрашивает Чарли, переводя взгляд с Харпер на меня с растерянным выражением на слегка морщинистом лице. Харпер ухмыляется мне, но мне насрать. Вместо этого я лезу под рубашку и вытаскиваю ожерелье. Когда Тристан сорвал его с моей шеи, застёжка сломалась, но я просто завязала цепочку узлом. Хитро, не так ли?

Когда её голубые глаза останавливаются на паре роз, болтающихся на конце, я вижу, как её лицо загорается яростью.

— Папа, помимо других предприятий, семья Харпер управляет «Myler Medical Technologies», — начинаю я, когда Харпер пристально смотрит на меня. — Её сестра заняла пост генерального директора около десяти лет назад и постепенно подняла цену на ручку для инъекций адреналина с пятидесяти долларов за инъектор до шестисот за две упаковки. Это увеличило прибыль компании до рекордных двух миллиардов долларов в год, а её собственную зарплату — до девятнадцати миллионов. — Я перевожу взгляд с Харпер на Чарли. — Ты знаешь, что у нашей соседки была аллергия на пчёл? И как её страховка не покрывала разницу в цене, поэтому они обошлись без неё? А потом Эрика умерла от…

Харпер подходит ко мне так близко, что мне приходится отодвинуться на некоторое расстояние, чтобы она не прикоснулась ко мне.

— Твой папочка уже рассказал тебе, что у него поздняя стадия рака толстой кишки и лёгких? Моя семья любезно предложила бесплатную медицинскую помощь, чтобы помочь ему пережить это. Удачи, милая. — Харпер наклоняется и целует меня в щеку, у меня кружится голова, и в итоге я опускаюсь на кирпичи, даже не осознавая, что упала.

Мои колени в крови, и папа пытается поговорить со мной, но я ничего не слышу, кроме звона в ушах.

Внезапно появляется Зак, рядом с ним его мать, и они оба пытаются помочь Чарли поднять меня на ноги. Я обвисаю в их руках, когда они поднимают меня, у меня кружится голова, желудок скручивает от тошноты.

— Это неправда, — шепчу я, поднимая взгляд и заглядывая в карие глаза моего отца, настолько похожие на мои, что мне кажется, будто я смотрюсь в зеркало. Его волосы взъерошены ветром, его улыбка такая милая и искренняя, что это кажется невозможным. Это невозможно. Мой отец не умирает. Это не так. Я отказываюсь в это верить. — Пожалуйста, скажи, что это неправда. — Теперь я рыдаю, и Зак пытается обнять меня. Я отпрянула от него и споткнулась.

— Милая, пожалуйста, сядь, — мягко говорит папа, но мне нужна минутка. Мне нужна всего одна минута. Я поворачиваюсь и бегу через двор, по пути проходя мимо ухмыляющейся Харпер.

— Пожалуйста, скажи, что это неправда, — хихикает она, когда я пробегаю мимо.

Мои ноги скользят по кирпичам, и я оборачиваюсь, слёзы текут по моему лицу.

— Что ты только что сказала? — я вырываюсь, и Харпер встряхивает волосами.

— Ты слышала меня: твой отец умер бы без благотворительной помощи моей семьи. Постарайся быть хоть немного благодарной, сучка. — Красные вспышки мелькают перед моим взором, и прежде чем я успеваю передумать, я бросаюсь на Харпер. Мой правый кулак летит вперёд и попадает ей в хорошенькое личико. Раздаётся удовлетворительный хруст хряща, прежде чем из её носа начинает литься кровь.

Я только что нарушила Правило № 1: Никакого насилия.

Но… мой отец…

— Черити! — раздаётся знакомый голос за секунду до того, как руки Зейда обхватывают меня сзади. Я извиваюсь и борюсь с ним, отбрасывая локоть назад, который попадает ему прямо в рёбра. Он ворчит, но его татуированные руки по-прежнему крепко обнимают меня. Я снова бью его и умудряюсь вырваться, прежде чем бросаюсь на Харпер и отбрасываю её на кирпичную дорожку.

— Марни, остановись! — появляются Миранда и Кэтлин Кэбот, а Крид следует за ними. Он наблюдает со своим скучающим, ленивым видом, как две женщины стаскивают меня с неё и оттаскивают на несколько футов назад. Харпер поднимается на ноги, ухмыляясь, по её губам тычет кровь. Она выглядит счастливой от того, что только что произошло.

И тогда я понимаю, какую ошибку совершила, и тихий печальный звук срывается с моих губ.

— Ты молодец, Работяжка, — воркует Харпер, опираясь на столб рядом с собой, чтобы удержаться на ногах. Я замечаю, что никто не протягивает ей руку. Мой взгляд скользит по собравшейся толпе, от папы, Зака и его мамы Робин, подбегающих к нам, а затем к Миранде, Кэтлин и Криду. Зейд стоит позади меня, тяжело дыша, его униформа, как всегда, растрёпана и помята, галстук болтается свободно и криво. — Я доложу о тебе.

Харпер протягивает руку, чтобы стереть кровь со своего лица.

— Нет, ты этого не сделаешь, — огрызается Кэтлин, её голос настолько яростен, что внимание Харпер переключается на неё. — Может, официального отчёта и нет, но я знаю, что ты и твои маленькие друзья сделали с Марни в прошлом году. У неё были сломаны рёбра и выбит зуб. Обычно я не сторонник справедливости «око за око», но, юная леди, если вы прямо сейчас не уйдёте и не приведёте себя в порядок, вас исключат вместе с ней.

Харпер разинула рот, еёвнимание переключилось с Кэтлин на Робин, Чарли, а затем снова на меня.

— Это правда, Кэтлин: это была Харпер. Харпер и несколько её подруг. Я бы не хотела втягивать в это кого-то ещё. — Сделай паузу, вдохни, возьмите себя в руки. — Если ты ещё раз заговоришь о моём отце, — шепчу я, делая шаг вперёд так внезапно, что у Миранды не остаётся шанса остановить меня, прежде чем я выплюну эти слова Харпер в лицо, — ты чертовски пожалеешь.

А потом я сбрасываю руки Миранды, протискиваюсь мимо Зейда и Крида и исчезаю в саду.

Первый человек, который нашёл меня, — это Зак.

Я вздыхаю, когда он выходит из-за угла, и остаюсь на месте, съёжившись на каменной скамье и обхватив руками колени. Всё, о чём я могу думать, — это папа, и какое у него доброе сердце, и как миру нужно больше таких мужчин, как он, а не меньше. Нет, вместо этого такие люди, как мистер Вандербильт, преуспевают, а папа всю свою жизнь работает на ненавистной работе, любит женщину, которая его предала, и заболевает самой ужасной болезнью, известной человеку.

— Я ненавижу рак, — говорю я Заку, когда он садится рядом со мной, одетый в свою униформу и куртку Леттермана поверх неё. Он выглядит в ней слишком хорошо; это нечестно. Я хочу ненавидеть его, но сейчас я чувствую себя такой одинокой. Если папа… без папы… останусь только я. Мне действительно следует пойти и найти Миранду и Эндрю, поговорить с ними вместо этого. Но я просто сижу там, а Зак в нескольких дюймах от меня, его карие глаза сосредоточены на траве у его ног, плечи ссутулились. — Это была та новость, о которой ты не хотел мне рассказывать, да?

Он кивает, но сначала ничего не говорит. Проходит несколько минут, прежде чем он заговаривает.

— Теперь все Идолы знают. Они используют папу против меня. — Зак поджимает губы и садится, глядя на меня гораздо более мягким взглядом, чем обычно. В пятницу я собираюсь уничтожить его. Мне почти стыдно из-за этого. Может быть, мне не следует этого делать? Но я не могу так легко простить его.

— Если тебе когда-нибудь понадобится компромат на кого-либо из Клуба Бесконечности, у меня, вероятно, он есть. Теперь ты знаешь мою грязь и грязь Лиззи. Но это ещё не всё. Ты была бы шокирована тем, что я мог бы тебе рассказать.

Я насмехаюсь над ним.

— Возможно, но какой ценой? Чего ты хочешь от меня, Зак? Если тебя подстёгивает только чувство вины, тогда ты можешь остановиться. Я не нуждаюсь в твоём сочувствии или жалости.

— Это не жалость, Марни. Ты красивая, ты умная, ты целеустремлённая. Из-за чего тут тебя жалеть? — он говорит всё это так, как будто это само собой разумеющийся факт, что, конечно, всё так и есть. Я ёрзаю, чувствуя себя неловко от комплиментов. Если бы я была человеком получше, я бы оставила всю эту чушь о мести в покое, перевелась в другое подготовительное учебное заведение и просто с головой ушла в учёбу.

Должно быть, со мной что-то не так.

— А чувство вины? Конечно, я чувствую вину, — выплёвывает Зак, проводя ладонью по своим темным волосам. Он выдыхает, и его широкие плечи сгибаются внутрь, как будто он пытается погрузиться в себя. — Но я не поэтому пытаюсь тебе помочь.

— Тогда зачем ты здесь? — спрашиваю я, поднимая глаза.

Затем Зак поворачивается ко мне, и в его взгляде есть что-то горящее, что пугает меня до чёртиков.

— Помнишь, как мы впервые поцеловались? — спрашивает он, и я чуть не задыхаюсь. — Эти чувства… они были ужасающими для меня. Ты не можешь так себя чувствовать, когда ты так молод, а я…

Я издаю сдавленный звук, и Зак замолкает. Сейчас утро понедельника, а я ещё не включила свой телефон. Он зажат в моей левой руке, и я принимаю внезапное, за долю секунды, решение начать запись, на всякий случай. Зак ждёт несколько ударов сердца, прежде чем сделать глубокий вдох и двинуться дальше.

— Когда я заключал это пари, я не думал об имени и лице девушки, которая умрёт. Мне жаль. Сто раз повторяю, мне очень жаль. Но я сделал это: я заключил это пари, чтобы заставить тебя покончить с собой, и я безжалостно набросился на тебя. Для меня нет такой вещи, как прощение.

Моё сердце болезненно сжимается, но сейчас я слишком взвинчена эмоциями, чтобы понять, как я должна это воспринимать. Вместо этого я отворачиваюсь и меняю тему, одновременно выключая свой телефон.

— Мне нужно найти моего отца, — выпаливаю я, вскакивая на ноги. Я слегка спотыкаюсь, и Зак оказывается рядом, чтобы поддержать меня за локоть. Его прикосновение обжигает меня сквозь пиджак; как будто его обнажённая кожа касается моей. Я практически чувствую изгибы его пальцев.

— Я отведу тебя к нему, — говорит Зак, и его лицо превращается в ту непроницаемую маску, к которой я привыкла. Он начинает прокладывать путь, и я вырываюсь из его хватки. Вместо того чтобы расстраиваться, он просто улыбается мне. — Кстати, ты уже видела рейтинг классов?

Я качаю головой. Действительно ли меня волнует рейтинг в классе, когда мой папа болен? Честно говоря, всё, чего я хочу в тот момент, — это бросить всё и вернуться домой, чтобы я могла позаботиться о нём. Я предполагаю, что именно поэтому он избегал говорить мне об этом всё это время. Он слишком самоотвержен, чёрт возьми. Это нечестно. Мои глаза наполняются слезами, и Зак протягивает руку, чтобы стереть слезу с моей щеки большим пальцем, оставляя странные ощущения на моей коже.

— Ты снова победила Тристана Вандербильта, — произносит он с тихим смешком, и я почти смеюсь. Почти. Но ничто в этом мире не является для меня более важным, чем мой отец. Ничего. — Ты снова номер один.

— Номер один? — эхом отзываюсь я, и моё сердце проваливается в желудок. Если я номер один… тогда почему у меня такое чувство, что я пришла последней?

Я закрываю глаза, выдыхаю, а затем снова открываю их.

Мне никогда не нужно было быть сильнее, чем в этот момент.

Расправив плечи, я беру инициативу в свои руки и направляюсь обратно в часовню.