_Томас_. О чем мне с тобой говорить? Если ты не видишь сама, то слова не сделают тебя зрячей.
_Первый_. Вы слушали, как трепался майор, когда отправляли на позиции третий эшелон?
_Третий_. С души воротит от их красивых речей. Пусть сами подставляют под пули голову, если это такое удовольствие издохнуть за отечество. Велика радость - вместо правой ноги принести домой Железный крест?
_Анна-Мари_. Ты не чувствуешь, как мне страшно, Томас? Неужели ты вытащил меня из воды для того, чтобы я теперь задохнулась?
_Второй_. Выгружали первый эшелон, и вдруг - комбинированная воздушная атака. Троих убило, семерых ранило - еще до того, как они попали на фронт.
_Первый_. Я наверняка буду убит. Трижды мне снилось, будто я еду в каком-то открытом вагоне, лежу и не могу сдвинуться с места, а с обеих сторон на меня сыплется угольная пыль, все сильнее, сильнее. А я никак не могу пошевельнуться.
_Анна-Мари_. Георг Гейнзиус возвратился с фронта. Он бы тебя без всякого труда освободил.
_Томас_. Все та же песня.
_Анна-Мари_. Я предприняла кое-какие шаги. Тебя отпустят. Надо лишь захотеть.
_Томас_. Я не хочу.
_Анна-Мари_. Я кое-что привезла тебе. Шоколад.
_Томас_. Благодарю. У других тоже нет шоколаду.
_Анна-Мари_. Ты можешь дать и другим. Эхо Беттина посылает.
_Томас_ (берет). Беттина? Так.
_Анна-Мари_. Ты не проводишь меня немного? Здесь не поговоришь.
_Томас_ (устало встает). Ты меня мучаешь.
_Второй_. Это жена его или любовница?
_Четвертый_. Не знаю. Но, по-видимому, она ему гекупак.
_Третий_. Не гекупак, а гекуба. Это греческое слово. Означает: "на черта она мне сдалась".
_Четвертый_. Спасибо, господин почтовый ящик.
_Второй_. Только из-за того, что здесь Вендт, они над нами так измываются.
_Третий_. Как странно, что ему не скажешь "ты".
_Четвертый_. "Величие и достоинство служат преградой к сближению" - как сказал Шиллингер.
_Третий_. Ему дьявольски трудно. Но он не увиливает, не жалуется, а стискивает зубы и молчит.
_Первый_. Иногда мне кажется, что он-то и мог бы сказать - зачем, чего ради?
_Второй_. Пока что от него только и есть пользы, что из-за него к нам придираются.
_Совсем молоденький солдатик_ (яростно). Придираются? К вам? Ко мне придираются! Из всей роты только ко мне одному.
_Четвертый_. Погляди-ка. Грудной младенец раскрыл рот. Еще в утробе матери, а уже лопочет.
_Третий_. За что это к тебе придираются, сосунок?
_Молоденький солдат_. Могу вам сказать. За то, что я однажды застал фельдфебеля в офицерском нужнике, когда он там примерял монокль.
_Четвертый_. Вот еще обезьяна, вот еще проклятая образина!
_Второй_. Лезет в офицеры.
_Третий_. А тебе что там понадобилось, в офицерском нужнике?
_Молоденький солдат_. Чистить мне его велели. И вот с тех пор он ко мне придирается. (Кричит.) Не могу я больше. Сил нет. Я застрелюсь. Лучше сразу на тот свет, чем так вот медленно подыхать.
Общее замешательство.
_Второй_. Ну, ну, друг, успокойся.
_Первый_ (раздумывая, тихо). По-моему, надо было бы сказать об этом Томасу Вендту.
_Молоденький солдат_. Вендт сам уже кое-что заметил. Он как-то так взглянул на меня, пожал мне руку. Я понял, что он все знает. Я - из деревни. Хоть разок бы еще взглянуть на поля, на землю, на деревья и небо, а отпуск я не получал ни разу. Никогда. Может быть, в это воскресенье... Да нет, ничего не будет. (Пауза.)
_Четвертый_. Тут у меня стихотворение.
_Второй_. Смешное что-нибудь? Вроде "Мумия и сыр"?
_Четвертый_. Ну, нет, не смешное. Это Вендт писал.
_Первый_. Вендт?
_Многие_. Вендт?
_Четвертый_. Называется "Песня павших".
_Второй_ (разочарованно). Ну, значит, уже не смешное.
_Голоса_. Заткнись!
_Четвертый_.
Мы здесь лежим, желты, как воск,
Нам черви высосали мозг.