Напряжение, которое повисло в воздухе можно было резать ножом.
— Их было два. Два поцелуя. Лёша не так давно приходил ко мне на работу поговорить, и помириться. Я не хотела его целовать, но он сам… Понимаешь, раньше, когда мы ссорились, это был самый быстрый способ заставить меня обо всём забыть, разрулить ситуацию.
— С первого раза я так понимаю у него ничего не получилось? — чуть хрипло проговорил Саша. — Поэтому он решил пойти на второй заход?
— Я не захотела его нормально выслушать, просто не видела в этом смысла. Потому что поняла, что меня действительно отпустило, и ничего ворошить не нужно. Но возможно, всё-таки надо было пересилить себя и поговорить в тот первый раз, и тогда ничего бы этого не произошло…
Саша порывисто обнял меня и уткнулся носом в мою макушку. Я шумно выдохнула, обняв его за талию, с облегчением скидывая камень со своих плеч. Несмотря на все наши запутанные отношения, я была рада избавиться хотя бы от этой недосказанности. А ещё в его объятиях я наконец-то чувствовала себя какой-то цельной, как будто разом утихли разрывающие меня изнутри волнения и тревоги.
— Почему ты мне не рассказала, что он тебя преследует?
— Зачем? Мы ведь с тобой не встречаемся.
— Да, точно. Как же я мог забыть этот занимательный факт, — язвительно протянул Корсаков и приподнял аккуратно пальцем мой подбородок. В сером дымчатом взгляде сверкали едва уловимые молнии. — Лиз, я должен знать такие вещи. Относись ко мне, как хочешь. Плевать на обозначения и статусы. Но я должен быть о таком в курсе, чтобы тебя защитить!
— Защитить ту, с которой тебя связывает только лишь шуточный тест-драйв отношений? Которой ты не до конца доверяешь и которая не особо верит тебе? Зачем тебе это, Саш?
— Тебе не кажется, что после того, что мы сейчас друг другу рассказали, в нашем доверии наметился довольно большой прогресс? — удивлённо вскидывает брови Корсаков. А мне хочется его стукнуть. Терпеть не могу, когда отвечают вопросом на вопрос!
И ведь на самом деле, это он так мастерски уходит от ответа, хоть и не капли сейчас не соврал.
— Ну раз в доверии у нас с тобой есть прогресс, тогда ответь честно. Зачем тебе я, Саш? Есть же девушки более красивые, обаятельные, сговорчивые и покладистые в конце-то концов!
— Кто-то напрашивается на комплименты?
— Саша!
— Лиз, я тебе уже говорил — не ищи тут логики. Я и сам её не нахожу, — говорит Корсаков, тяжело вздыхая. Медленно склоняется к моему лицу, не отводя взгляд. — Если просто именно здесь и сейчас хорошо, то зачем что-то менять? Я не знаю, к чему это всё приведёт. Я не знаю, что будет завтра, пошлёшь ли ты меня через несколько недель или нет. Я ничего не планирую, и просто наслаждаюсь каждой секундой. Я уже сыт по горло этими целями, планами, проектами… я просто хочу жить. Здесь и сейчас.
— Так, а я тут причем? Живи…
— Ты не поняла. Без тебя это всё не работает, — качает головой Саша, улыбаясь краешком губ. — Я попробовал, когда ты уехала, мне не понравилось. Только, когда ты рядом, всё по-настоящему хорошо.
Сердце предательски пропускает удар от каждой его фразы. Разум отчаянно вопит, чтобы я не верила, не принимала всё это всерьёз. Но как тут можно было устоять? Как?! И если это не признание в чувствах, тогда я вообще ничего не понимаю в этой жизни! Или товарищ Корсаков в принципе боится этого слова на букву «л»?
— Лиз, я не хочу врать и обещать тебе, что мы не будем ссориться. Или что я перестану косячить… хотя я и правда буду стараться. Но я точно сделаю всё, чтобы ты запомнила эти оставшиеся недели. Может быть даже чуть-чуть научилась мне доверять. И смогла сделать верный выбор, — добавил Саша с хитрой улыбкой.
— Ожидаешь моего положительного ответа, — передразнила его я типичной фразой продажника в сопроводительных письмах.
— Ага. Верю, надеюсь и жду. Очень жду, — тихо говорит Александр третий и наконец делает то, чего я так сильно ждала все эти дни. Целует меня так, что я забываю обо всём на свете.
Я потеряла счёт времени, сколько мы вот так стояли и целовались. Солнце уже давно село, с воды тянуло прохладой, а мы так и не могли оторваться друг от друга не на миг. Точно те несколько дней, что мы провели порознь стали для нас настоящей вечностью. Целовались нежно, шепча какие-то глупости, понятные только нам двоим. Страстно и напористо, заставляя внутри разгораться пламени, которое будоражило кровь и туманило разум. Ласково и трепетно, будто бы вымаливая прощение и прощая друг друга каждым касанием губ.
Счастливые часов не наблюдают, гласит известная всем поговорка. Не знаю, как Корсаков, но в тот момент я действительно плыла на волнах счастья, наплевав на время. Возвращаться в дом мне совершенно не хотелось, но было нужно.
Бабушка и дедушка ничего не сказали, увидев нас, держащимися за руки. Но в их глазах плясали смешинки, а ещё можно было легко прочесть фразу: «Ну а мы что говорили? Давно пора!».
Как дорогого и крайне полезного в хозяйстве гостя (дед ведь решил поэксплуатировать товарища архитектора ещё и завтра с утра), Александра третьего уложили в большой гостевой комнате в мансарде. А помочь разместится ему с удобствами, конечно же, поручили мне.
— Не уходи, — просит Саша, притягивая меня за руку к себе на кровать.
— Нас вообще-то предупредили, что никакого разврата, — смеюсь я, укладываясь рядом и кладя голову ему на грудь.
— Никакого разврата. Просто побудь немного рядом.
Странно вот так лежать с ним сейчас и просто молчать. Тишина, нарушаемая лишь нашим спокойным дыханием, совсем не напрягала, а была какой-то уютной, обволакивающей. Мне просто было хорошо. Слушать его биение сердца — мне кажется, этот стук я узнаю из тысячи, смотреть на наши переплетённые пальцы, и улыбаться.
— Поехали со мной в Москву, — неожиданно прерывает тишину Саша.
— У тебя какие-то дела в столице? — приподнимаюсь я и перекатываюсь на живот.
— Никаких дел. До конца недели я абсолютно свободен.
— Но…
Сказать, что я удивлена это ничего не сказать. Для меня такие люди, как Корсаков, из-за своих полномочий и сопутствующей им ответственности, не могли в полной мере позволить себе быть абсолютно свободными от дел. Первые майские праздники были тому отличным подтверждением.
— Главное моё дело на этой неделе — это ты, — улыбается Корсаков своей самой обаятельной улыбкой, которая одновременно зажигает искорки в его глазах. Трудно отвести взгляд и трудно сопротивляться. Предложи он мне сейчас отправиться с ним вместо Москвы на Северный полюс, я бы тоже согласилась.
По признанию Корсакова, он не был в отпуске чёрт знает сколько времени. И это было заметно. Несколько раз он буквально бил себя по рукам, чтобы не проверять почту — он сам себе установил лимит не более двух раз в сутки. Я лишь тихо посмеивалась, было любопытно, насколько его хватит. Мне казалось, что вся эта идиллия до первого рабочего звонка. Но Саша меня удивил — звонки по рабочему номеру были переведены на Мереминского, который держал «оборону» и на правах лучшего друга решал, стоит ли тот или иной вопрос того, чтобы беспокоить шефа. К счастью, таких вопросов не возникало.
В нашем с Сашей примирении Ярик, как и подобает крёстному фею, сыграл очень важную роль. Ведь именно он узнал у Ланы всю известную ей информации по поводу Лёшки. И именно он вправлял на место мозги Корсакову.
Вторым важным человеком в этой истории была конечно же Сёмина, которая слила Саше мои координаты. Точнее, сказала название коттеджного поселка, а дальше Корсаков уже сам наводил справки «в какие ворота ему стучаться и у какой двери стоять на коленях, вымаливая прощение». Именно так в своё оправдание заявила мне Аринка. Сердится на неё, при всём желании, у меня совершенно не получалось. Сёмина искренне и безоговорочно верила в любовь. А красивые романтичные поступки считала чуть ли не главным её атрибутом.
Глядя на Сашу, который уверенно одной рукой вёл своего белого заморского коня с гордым названием Ландкрузер, мне с трудом верилось, что я не сплю. За какие-то сутки жизнь вновь крутанулась на сто восемьдесят градусов, и пока я с трудом ощущала почву под ногами после пережитых потрясений. То самое чувство, которого так избегал Корсаков, росло в моей душе. И против моей воли начинало поселять какие-то надежды на прекрасное и светлое будущее. Рефлексировать на этот счет я себе запретила. Потому что банально скатилась к самообману — не думать о том, что будет завтра. Представить, что вот именно сейчас всё по-настоящему и всерьёз. Что я проведу несколько дней с человеком, в которого влюбилась вопреки всему, и который пообещал мне сделать эти дни незабываемыми. Ведь впереди была Москва.