Марина толкает дверь одного из кабинетов и где-то на краешке сознания я подмечаю, что уже бывала здесь раньше. Эта та самая комната для совещаний, где Корсаков обнаружил меня с Ярославом.
Однако, круг замыкается ещё больше.
— Сразу скажу — я не Ярик, и не верю во всю эту чушь с примирением влюбленных. И участвовать в этом не собираюсь! Как бы ты ни старалась, у вас всё равно ничего не получится.
— Да ты что-о? — протягиваю я.
Только при одном воспоминании об увиденном поцелуе начинало невыносимо печь в груди. Люди, которые по-настоящему любят и хотят вернуть отношения, не будут искать утешения у других. И не будут отвечать на поцелуй! Или Ярик ошибся и принял муки ущемленного самолюбия за какие-то мнимые чувства, или просто чувства Саши были ко мне были не настолько сильны, и потому я просто опоздала… А вот Шакурова подоспела вовремя, чтобы его утешить.
Но всё же мой разум отказывался верить в происходящее!
— Янка, конечно, та ещё сука, но своего она никогда не упустит. И если надо, то пойдёт по головам, — рассмеялась блондинка, отодвигая один из стульев. Грациозно опускается на него, но даже смена позиции не мешает ей смотреть на меня презрительно свысока. — И если она себе поставила цель вернуть Сашку, то тебе силенок точно не хватит с ней тягаться.
Америку Марина мне сейчас не открыла. Но, когда обличают твои самые потаенные страхи, приятного мало.
— Ты реально предпочитаешь видеть рядом со своим другом ту, которая его предала, но только не меня? — искренне изумляюсь я. Какое-то странное у Вишняковой понятие дружбы.
— Ну-у, в отличие от тебя Янка никогда не скрывала свой интерес к банковскому счету Корсакова, — усмехается Марина. — А что касается её главного косяка… Я думаю, при правильном стечении обстоятельств она поможет Сашке о нём забыть. Сама понимаешь, сегодня поцелуй на прощание, завтра столкнутся, на каком-нибудь мероприятии. Ты ведь теперь далеко, предпочитаешь изображать из себя святую невинность, которую обидели и унизили. А есть те, кто рядом и смогут утешить в нужную минуту.
Мне хотелось закрыть уши руками и закричать, чтобы она замолчала! Чтобы перестала читать мои мысли и вытаскивать на поверхность всё то, чего я так сильно боялась. Но я зачем-то продолжала слушать, как эта холодная блондинка с непоколебимой уверенностью в своих словах разбивала в прах все мои надежды, и выставляла меня не в самом лучшем свете.
— Нет, конечно, после той истории госпожой Корсаковой ей точно не стать. Но полгодика-год я им даю. А там может Саша и найдёт себе, кого получше. Из своего круга. Я, конечно, понимаю, что тебе очень не терпится туда попасть…
— А может, хватит судить всех людей по себе? — не выдержала я. Да, мы с Сашей были из параллельных вселенных, но для меня не имело никакого значения его финансовое благосостояние! Нападки Вишняковой не имели ничего общего с действительностью и потому невыносимо раздражали. — Если для тебя на первом месте деньги и статус, то далеко не все такие же, как ты!
— Давай ещё начни мне петь про свою чистую искреннюю любовь!
— А ты вообще не знаешь, что это такое! Раз не можешь представить себе, что кому-то может быть плевать на счёт в банке!
На долю секунды я увидела на лице блондинки лёгкую растерянность, но она быстро взяла себя в руки и продолжила свой эмоциональный прессинг.
— Хватит врать! Ты бы в него так не вцепилась, будь он каким-нибудь обычным электриком!
— Я бы относилась к нему точно также, — спокойно отвечаю я, глядя этой фурии прямо в глаза. — Будь он хоть простой электрик или бедный художник. Мне плевать! Перестань приписывать другим поступки и мысли, которые сама же и придумала. Займись лучше своей личной жизнью, а меня оставь в покое!
— Ну знаешь ли, — вскакивает с места Марина. И я понимаю, что наступила ей на больную мозоль. — Дуру из меня делать не надо! Ты, конечно, можешь обмануть мужиков, строя из себя невинную овечку, но меня ты не проведёшь! Ярик поведал мне вкратце историю вашего знакомства с Сашей. И что-то я не припоминаю у тебя какого-то интереса или любви с первого взгляда при вашей первой встрече. Зато как всё резко изменилось, стоило на горизонте замаячить контракту, да?
— Ты выворачиваешь факты наизнанку, так как удобно тебе, — усмехаюсь я. — Если ты не готова слышать какую-либо другую правду, кроме своей, то мне с тобой разговаривать не о чем.
Да я вообще не понимаю, почему до сих пор здесь стою!
— Правду? Правда в том, что с тех пор, как ты появилась всё пошло наперекосяк! Моя милая наивная девочка, ты со своими эмоциональными качелями всю душу ему уже вымотала, — пропела Марина, вкладывая яд в каждое свое слово. — Думаешь, я не вижу, как это отражается на работе? На общении с близкими? Хочешь сказать, Сашка сейчас счастлив? Да ни хрена подобного! Пускай уж лучше рядом с ним крутится Янка. Что при ней, что после неё у нас все показатели на высоте были. Не то что сейчас… Лиз, шла бы ты по-хорошему, правда. Контракт у тебя уже есть, свой кусок ты уже отхватила. Вот живи и радуйся!
Опять она с этим контрактом, чёрт бы его побрал! Вместе с самой Вишняковой и её извращенной дружеской заботой!
Как же я устала, что мой мир в очередной раз перевернулся с ног на голову. Устала чувствовать себя разбитой, слабой, никчемной, ничего не понимающей, что творится вокруг. Устала барахтаться в этом болоте из лжи, злобы, недомолвок и недоверия…
Единственное моё желание сейчас было убежать куда-нибудь на край света, попутно стерев себе память и выкинув сердце где-то на полпути. Но, к сожалению, из всех доступных мне средств, я могла только покинуть стены этого офиса.
— Ты, конечно, ещё молодая и упрямая и можешь попытаться что-то вернуть, — усмехается Вишнякова, скрещивая руки на груди. — Но рано или поздно Сашка поймет, что такая, как ты не для него. Да и эмоциональные качели, знаешь ли, выматывают даже самых стойких мужчин. Советую уходить первой, это хоть по самолюбию не так сильно ударит. И остатки гордости сохранишь. Ах, да, кстати, Лиз, загляни в уборную — тушь у тебя по качеству не очень. Под глазами, я смотрю, совсем беда. Серьёзно, приведи себя в порядок. Вдруг всё-таки пойдешь потом мириться, а после Янки будет такой контраст…
Вишнякова весело рассмеялась, довольная своей шуткой и моей молчаливой капитуляцией. Огрызаться и спорить с ней у меня не было никаких сил. Всё, что я сейчас могла, это просто стоять с прямой спиной, не стыдясь ни своей размазанной туши, которая так некстати меня подвела, ни своих растоптанных чувств, которые я ещё долго буду собирать по кусочкам.
Марина окинула меня напоследок презрительным взглядом, с примесью показного сочувствия, и царственной походкой покинула помещение.