Пять месяцев спустя
С сеткой мандаринов в одной руке и крепко сжимая Сашину другой, я стою перед знакомым трехэтажным особняком не в силах пошевелиться. На улице холодно, и хорошо бы как можно скорее оказаться в теплом помещении, но я просто не могу себя заставить.
Волков не торопит меня, за что я ему благодарна.
— Может, домой? — спрашиваю я жалобно, хотя прекрасно понимаю, что теперь уже не отступлю.
— Если хочешь, поедем домой, — соглашается муж.
Мы расписались два месяца назад, но не хотели устраивать из этого событие. Сашиным родителям сообщили по видеосвязи, маме я рассказала сообщением. Она, как обычно, возмутилась сразу по нескольким поводам: что не помогала мне выбирать платье и что не познакомила меня с женихом. Это она еще на тот момент все еще не знала, что скоро станет бабушкой. В общем, у меня отлично получалось ее игнорировать ровно до этого момента.
Сделав глубокий вдох, я посмотрела на Сашу и только тогда сделала шаг вперед и нажала на звонок. Так как это загородный дом, сразу никто не откликается, но через минуту на крыльце слышится шевеление. Щелкает металлический замок, и я вижу раскрасневшееся от мороза папино лицо. Вот уж по кому я скучала.
— Настюша! — радуется он, и я падаю в его объятия.
Знакомый запах дешевых сигарет тут же заполняет нос. Мать пыталась перевести его на сигары, но папа был верен привычкам.
— Пойдемте, пойдемте в дом, — зовет отец и отстраняется.
Не знаю, почувствовал ли он мой живот, который сейчас скрывает шубка из искусственного меха, но если почувствовал, то ничего не сказал.
В доме нас встречает мама с лопаточкой для готовки в руках и в изящном белом фартуке. Губы, как всегда, поджаты в какой-то бесконечной обиде на мир, но в глазах тепло.
— Доченька, — выдыхает она, и мне кажется, что она вот-вот заплачет.
— Привет, мам. Мам, пап, это Александр, мой муж, — представляю я. — Саша, это моя мама, Анастасия Петровна…
— Вас что, одинаково зовут? — удивился Саша.
— Настюши у меня женщины креативные, — раздается позади папин голос.
Мама на это только фыркает и оценивающим взглядом проходится по Саше. Только затем ее взгляд падает туда, куда я боялась.
— Ясно, — комментирует она, ни чем больше не выдавая свои эмоции, забирает мандарины у меня из рук, разворачивается и исчезает в кухне.
Я нервничаю еще сильнее, и Саша, словно почувствовав это, крепко сжимает мою руку.
В моем детстве мама почти не готовила — этим в основном занимался папа и делал, как умел. Постоянные омлеты, вареная картошка и жареная рыба — вот в чем состоял мой основной рацион. Именно поэтому открывшаяся передо мной картина так поражает: стол просто ломится от различных салатов, закусок и горшочков с таинственным содержимым.
— Вот это да, — озвучивает мои мысли Саша.
— Проходите, садитесь, — приглашает мама, помешивая что-то в кастрюльке.
Я обмениваюсь с мужем многозначительными взглядами. Его как будто говорит: «Ты забыла сообщить, насколько богаты твои родители». А мой как будто: «Ага, и за каждую копейку с барского плеча мама заставляет плясать чунга-чангу».
Когда все наконец рассаживаются за круглым столом, на мгновение воцаряется неловкая тишина. Затем мама ожидаемо выдает:
— Ну, и когда срок?
— В мае, — хриплю я, вся сжавшись как пружина, готовясь к следующему нападению.
— Получается, вы поженились уже после…
— Мама.
— Настя! — одновременно говорим мы с отцом.
Странно, раньше он меня не особенно поддерживал. И от осознания этого на душе становится теплее.
Саша как ни в чем не бывало наливает всем, кроме меня, шампанского. Новый год как-никак.
— Анастасия Петровна, — встревает он, будто не слышал, что она сказала до этого, — Настя говорила, вы художница. Расскажете?
Мама машет рукой.
— Да что там рассказывать. Мазня, как говорит Ваня.
— Мазня, — подтверждает папа, накладывая маме в пустую тарелку еду. Хоть здесь ничего не изменилось.
— Ну, натюрморт в коридоре просто великолепный. Это ваш? — не отстает Саша.
Я позволяю себе немного расслабиться и отпить апельсинового сока. Раньше я все время напрягалась в мамином присутствии, потому что была одна. Но сейчас я уверена: бояться больше нечего. Если захочу, мы встанем и уйдем, и никто нас не остановит.
И все же с тех пор, как я в последний раз видела маму, что-то в ней неуловимо изменилось.
— Мой. — Мама бесстыдно переводит взгляд на меня. — Настя, как дела на работе?
— Я давно уволилась.
У моей мамы — у этого образца феминистки, мечтающей о матриархате — начинают трястись губы.
— Как это, уволилась? — выдыхает она, впервые за вечер давая трещину.
Я накладываю себе с горкой оливье. Пожимаю плечами.
— Так получилось.
— И что же, ты поэтому вышла замуж? — Саши она совершенно не стесняется — впрочем, чего я ожидала?
— Ничего подобного, — возражает муж. Его левая рука ложится мне на колено и принимается нежно его поглаживать. — Ваша дочь занимается интерьерами в стиле рустик, у нее свое дело. Она, между прочим, довольно популярна.
Да, Коля, местный мастер, создатель того самого шедеврального кресла в нашей спальне, оказался девятнадцатилетним пареньком. Причем у меня немало времени и сил заняло отрывание его от приставки. Тут даже его мама не помогла, которая буквально пошла на сына со сковородкой. После долгих уговоров Коля нехотя показал мне свою «мастерскую» — угол в гараже. Он сказал, что ничем серьезным он не занимается, а так, фигней страдает. Но меня было уже не остановить.
Оказалось, что все в доме Липницких было сделано руками этого лопоухого мальчугана. Столы, стулья, даже сервиз — причем такой тонкой работы, что у меня дух захватило. Я его, наверное, часа два рассматривала и разве что не облизала.
Я сразу же сделала Коле предложение, от которого нельзя было отказаться. Ну, по крайней мере, я так думала. Но он, этот глупый подросток, лишь сказал: «Нэ-э-э, спасибки» — и вернулся к своей приставке.
Пришлось делать несколько заходов. На следующий день я принесла парочку новых игр. Это помогло, только не так, как я планировала. В качестве благодарности Коля засел за приставку на целую неделею. Потом я пыталась подмазаться к его маме.
Сработало то, о чем я должна была догадаться с самого начала. Я озвучила ему примерную сумму, за которую мы можем продать каждый его стульчик. У пацана прямо-таки загорелись глаза. Мать сына больше не узнавала. Он дни напролет проводил в своем уголке и только и делал, что вырезал и строгал. Еще через неделю мне на суд был представлен невероятный комплект из шести столовых стульев с резными спинками. У меня дух захватило, когда я увидела эту красоту.
— Да? — с легким пренебрежением спрашивает мама.
Меня словно втягивает обратно в реальность.
— Кстати, Настась, ты подарок-то куда спрятала? — спрашивает папа, наворачивая картошку с мясом по-французски.
— Подарок? — удивляюсь я.
Мама поджимает губы.
— Сейчас принесу, — говорит она и встает из-за стола.
Я порываюсь пойти с ней, но она останавливает меня жестом. В кухне воцаряется тишина, которую удается заполнить лишь благодаря Саше:
— Так, Игорь Васильевич, чем вы, говорите, занимаетесь?
Папа левой рукой разглаживает свои пышные усы.
— Я учитель музыки-с, — довольно отвечает он, будто нет у него никакой жены-миллионерши. — Преподаю сольфеджио. Работенка непыльная, только детки часто плачут, когда у них что-то не получается.
Как я в детстве, ага.
— А вы чем занимаетесь? — интересуется папа, но, в отличие от мамы, его тон не похож на допрос.
— Я архитектор. У нас с партнером своя фирма.
Папа довольно цокает языком.
— Неплохо-неплохо. Настенька, — обращается он ко мне, — ты, главное, работу не бросай, какой бы муж богатый ни был. Работа — это важно для души.
— Я и не собираюсь, — улыбаюсь я.
Мама возвращается в кухню с небольшой картиной в руках, и я не знаю, как относиться к такому «подарку». Мама что-то для меня нарисовала? Да быть такого не может!
Родительница как-то странно нервничает. Обратно на свой стул она не садится и остается стоять.
— Доченька, — сообщает она неожиданно треснувшим голосом, — я тут долго думала и решила выкупить для тебя мою первую успешную картину. Ту самую, которую купили на аукционе за бешеные деньги.
Кстати, а что это была за картина? Я понятия не имела.
— Возможно, ты будешь смотреть на нее и иногда вспоминать о нас с отцом, — продолжает мама. Вся ее напускная бравада и агрессия куда-то делись.
Когда она протягивает мне картину, у меня от увиденного захватывает дух. Это же наша старая дача. Покосившийся дом на заднем фоне, тощая яблонька, скрипучие качели. И посреди этого пейзажа… маленькая я. Сижу на корточках и изучаю какую-то травинку. Светлые волосы тогда вились крупными кудряшками, и этот голубой комбинезон я отлично помню.
Выходит, мама все-таки обращала на меня внимание?
— Я подумала, это странно, что моя дочь висит дома у каких-то незнакомых людей. Пусть лучше картина будет у тебя, и внук или внучка… Кстати, — мама смаргивает какое-то наваждение, — кто у меня? Я так и не спросила.
— Внучка, — улыбаюсь я, чувствуя, как по левой щеке катится маленькая слезинка.
— Вот и хорошо. — Мама наконец садится за стол. — Буду учить ее рисовать.
Я встаю с места, оставляю картину на стуле и подхожу к маме, чтобы обнять.
— Спасибо, — шепчу я ей в начавшие седеть волосы.
За окном падает крупный пушистый снег, а за столом сидит моя семья. Мужчина, которого я люблю. Родители, которые никогда от меня не отвернутся. И очень скоро мы вместе встретим малышку, которая будет светом наших серых будней.
Несколько месяцев спустя я узнаю от Миланы, что Ярослав переехал в Москву, а филиал «Аркители» в Калининграде закрыл. Я тут же приглашаю подругу партнером в свое маленькое, но увлекательное дело, и она не раздумывая соглашается. У меня как раз приближаются роды, и еще одна пара рук точно не помешает.
А на следующий день после новости об отъезде второго Волкова я выхожу с утра на крыльцо нашего дома и вижу невероятную картину. Во дворе стоит тот самый кожаный диван из его квартиры. Сверху пришпилен розовый бантик.
За спиной появляется муж. Его рука мягко ложится на мои остатки талии.
— Видимо, это подарочек от будущего дяди, — смеется он.
Я тоже не удерживаюсь от смешка.
— Мне всегда нравился этот диван, хотя и непрактичный.
В полуобороте Саша хватает мои губы своими и оставляет на них резкий, но короткий поцелуй. Мне всегда будет его мало. Всегда будет нужно еще.
— Пойдем в дом. Холодно еще, а ты полураздетая.
— Я в халате, это одежда, — возражаю я, не отрывая взгляда от дивана.
В моей памяти всплывает картина. Я в своем лучшем белье седлаю спящего Волкова. Мои руки касаются его крепкого тела, затем мы сливаемся в нашем первом поцелуе. И без того чувствительные соски напрягаются, и Саша, словно почувствовав мое состояние, накрывает мою левую грудь своей ладонью и принимается осторожно разминать. Я закидываю голову в порыве наслаждения.
— А я смотрю, этот диван тебя заводит, — шепчет он мне в ухо, отчего я распаляюсь еще сильнее.
— Еще как, — соглашаюсь я, поворачиваюсь и наконец позволяю себе поцеловать мужа со всей страстью. Мой язык оказывается у него во рту, рукой я начинаю поглаживать сквозь ткань спортивок уже набухший член.
Огромный живот пусть и мешает исполнить все свои фантазии, но это меня совершенно не расстраивает.
Саша с трудом отрывается от моих губ. На его лице расплывается мягкая улыбка. Он тяжело дышит, продолжая ласкать мое тело уже под халатом.
— Я сейчас очень не хочу прерываться, — выдыхает он, — но вот только занесу этого монстра в дом, и мы продолжим.
Диван отлично встает у пустой стены в пространстве кухни-гостиной. Вида взмокшего от пота мужа заставляет меня растекаться маленькой лужицей. В процессе он уже снял футболку и сейчас стоит босиком в низко сидящих на бедрах спортивных штанах. Я все это время поедала виноград и наблюдала за поистине сексуальным зрелищем.
— Наслаждаешься видом? — спрашивает Саша, ничуть не стесняясь своего тела.
Мне бы его уверенность. Я сейчас размером с двухэтажный дом. Пожимаю плечами и закидываю в рот еще одну виноградинку.
Неожиданно муж подходит и перехватывает очередную ягоду губами у моего рта.
— М, вкусно, — заявляет он, не удержавшись от поцелуя.
Мы вместе смотрим на тот самый диван, с которого все началось. Удивительно, но я ни капельки не расстроена таким подарком от бывшего. Даже наоборот, это лучшее, что он мог оставить после себя.
Волков нежно выводит круги на внутренней стороне моей ладони и, видимо, думает о том же самом, потому что на полном серьезе говорит:
— Отличный диван.
— Да, — смеюсь я, — просто потрясающий.
Больше книг на сайте - Knigoed.net