Ксания
Тёплые лучи солнца скользили по подушке, по лицу, согревали лоб, щёки, уютно путались в волосах. А ещё нахально проникали сквозь веки, гоня сон. Я пришла в себя от этих ставных тёплых «поцелуев», и некоторое время лежала, не открывая глаз, наслаждаясь расслабленной истомой. Как славно! Как тепло! Уютно, мягко. Такое бывает только в собственной постели. Чуть приподняв ресницы, я убедилась, что действительно нахожусь в своей спальне. Лежу, закутанная в одеяло, как в кокон. И от этого вдвойне хорошо: я в гнёздышке. Не нужно никуда спешить. Нет ощущения холода и сдавливающих стен.
Стоп.
Я дома? А как же обрушение здания? И мы, запертые с Зазнайкой в каменном мешке? И… работа же ещё должна быть. Вроде как. Организм тоже резко проснулся и напомнил о естественных потребностях. Живот громко заурчал, а также было бы неплохо посетить ванную комнату.
Из своего убежища я выскочила пулей. Ощущения не обманули: я точно дома. Над кроватью покачиваются собственноручно подвешенные пластиковые «серебряные» звёзды — напоминание о папе и маме. Глядя на них, я вспоминаю настоящих родителей всегда, не только любуясь на ночное небо. А со следующим ударом сердца до меня доходит, что сегодня выходной. О работе можно не переживать. И… Зазнайка меня всё-таки послушался. Я дома. Дома! Он привёз меня сюда, а не к себе, как я боялась. Умиротворённо вздыхаю. Горячая признательность заливает душу. Андриан… Оказывается, он умеет быть понимающим, когда хочет.
Через секунду улыбка слетела с лица. Память стало заполнять событиями ужасного вечера. Наш сумасшедший бег по рушащемуся зданию, темнота, духота, страх. Звон стекла и обжигающая боль. Струйки крови. На руке ощущаю давление. Кошусь туда и вижу чистый бинт. Он заменил клок рубашки Андриана, и мне… жаль. А потом взгляд падает на прикроватную тумбочку, и челюсть сама собой отвисает. На ней, к моему огромному удивлению, под прозрачным пластиковым колпаком на белоснежной тарелке красуются изысканные сладости. Марципановые шарики, крошечные пироженки дивной красоты, украшенные свежими ягодами и капельками разноцветного шоколада. Засахаренные дольки цитрусовых; конфетки явно ручной лепки — я такие только в дорогущих магазинах видела! Всего понемножку, а в целом роскошный набор фееричных десертов. Ещё лучи солнца так дразняще скользят по аппетитным сладостям. Рот наполняется слюной, из глаз вышибает слёзы.
Я шмыгаю носом. Вчера, когда от боли и страха болтала без остановки, я рассказывала Андриану о своей любви к сладкому. Неужели… Дыхание останавливается. С другой стороны, так позаботиться обо мне могла сестра, устроив вкусное пробуждение. Вот только сладости не простые. Даже если бы я не знала их цены, в нашем районе таких просто нет! Да и к чему Стефании покупать такую дороговизну, когда она прекрасно готовит? Пусть не так красиво, но вкусно. Она скорее бы торт испекла, а не купила. Смотрю на необыкновенные сладости так, будто они прибыли с Луны.
— Думаешь, отравлены? — в комнате неслышно появляется сестра и улыбается, лукаво подмигивая. Стефи выглядит взбудораженной и одновременно довольной. Делает большие глаза, указывая взглядом на блюдо под колпаком. — Ты боишься их есть?
— Сестра, они… — с трудом сглатываю, комкая конец фразы. У меня язык не поворачивается спросить, откуда они. Кто их принёс.
А Стефанию уже несёт дальше, она возбуждённо шепчет, присаживаясь на кровать рядом.
— Ты вчера так напугала нас, Ксан! — заявляет она, легонько шлёпая меня кончиками пальцев по лбу. — Чертёнок! Когда мистер Алмазов заявился с тобой, бесчувственной, на руках, и застыл на пороге, шагнув из ночи, тётю чуть инфаркт не хватил. Она дышала, как рыба, выброшенная из воды. Всё не могла опомниться. Потом гналась за ним до нашей комнаты, потому что он тебя с рук так и не отпустил. Стонала, не случилось ли с тобой чего плохого. Твой босс на неё ТАК посмотрел, ну ТАК посмотрел, что она на полуслове поперхнулась. И даже в комнате тебя никому не отдал. Положил на кровать, сидел, врача ждал. И комнату нашу всё осматривал.
— О-о-о…
Стону. И стыдно, и приятно. И босс может ТАК посмотреть, верю.
— А потом что было?
— Потом тётя освоилась и попыталась начать вопить в своей обычной манере. На всю улицу. Ну, ты знаешь. Так он сказал ей что-то тихонько, что именно я не разобрала, меня как раз за водой на кухню отправили, и тётя замолкла окончательно. Побледнела, как снег. Она даже оправдываться перед ним начала, представляешь? Ну а потом мистер Алмазов заявил, что он твой жених.
— Что⁈ — я поперхнулась, не донеся крохотную пироженку со взбитыми сливками и карамельными «нитями» до рта. Как раз в этот момент соблазнилась, вознамерилась попробовать. Грех не оценить особенные сладости, что простой семье не по карману. Пластиковый колпак со звоном грохнулся на пол.
— Угу. — Стефи хихикнула. — Лицо тёти после бледности стало багровым. И заулыбалась, как шёлковая. Когда переспросила и убедилась, что не ослышалась.
— А Заз… В смысле, мистер Алмазов. Он ещё что-нибудь сказал?
Я хрипло прокашлялась.
— Сказал, что свадьба будет на этой неделе. Честно, Ксан, к чему такая спешка? Вы же не…
— Что? Нет! — яростно воскликнула я, заливаясь краской. — Просто он такой… Быстрый. Погоди, — до меня дошла оговорка, произнесённая ранее. — Ты сказала: он при всех заявление что жених, сделал. Кого ты имела в виду?
— Так он настоял, чтобы тётя позвонила маме и папе, не взирая на ночь. Повторил то же самое для них. Сегодня они приедут.
Ооо… Ууу… Я злюсь или в ауте? Этому Демону только волю дай! На один вечер… Всего один раз потеряла сознание, а он уже все делишки за моей спиной обтяпал! Я буквально ощетинилась от ярости. Рано, ох, рано я испытала к нему благодарность. Да ещё умиление при виде сладостей почувствовала! Я засопела, нервно засовывая выбранную пироженку в рот. И конфетку. И вот эту дольку. Ммм… Мгм. Мрррр… Да за такие сласти убить можно! Сестра, насмешливо улыбаясь, подсунула блюдо мне под нос. А я, в отместку, пристроила ей в рот другую пироженку, покрытую кофейным кремом и посыпанную фисташковой крошкой. Стефи в блаженстве закатила глаза.
— Знать бы ещё, что Андриан сказал тёте, — задумчиво проворчала я, дожёвывая следующее пирожное и чувствуя, как с каждой секундой добрею. Волшебное влияние глюкозы! — Тётя у нас та ещё скандалистка. Чтобы она, да вот так просто угомонилась?
— Ты зовёшь его Андриан? — в свою очередь подловила на оговорке сестра и хихикнула. — Красивое мужское имя. Кстати, постояльца тоже можно ко всем узнавшим новость отнести. Вот только… — Стефания задумчиво потёрла переносицу. — Влас видел, как мистер Алмазов в дом пришёл. Был со мной рядом на кухне в тот момент. А потом у него живот скрутило. Так и упал на пол, держась за него руками. Там и корчился. Потом всё завертелось, закрутилось, я про него забыла на время. А когда вспомнила и на кухню прибежала, адвоката там уже не было. И в комнате его с тех пор нет. Странно…
Сестра нахмурилась, а я подумала, что состояние квартиранта меня волнует меньше всего.
— А мой… жених потом ещё приходил? — сумрачно поинтересовалась я, косясь на оставшиеся сладости. Нет, не могу. Больше в меня не влезет.
— Ты знаешь, утром….
Пронзительный звонок не дал Стефании договорить. Звонили папа и мама, уже из поезда. Волновались. Спрашивали, как у нас дела. В основном про меня спрашивали. И я их понимаю, не каждый раз младшая выходит замуж быстрее старшей, да ещё так спешно. Держу пари, они подумали о том же, о чём сестра. Некоторое время мы говорили, я успокаивала родителей, рассказывала о женихе. Хвалила его, конечно. И вдруг поняла, что Андриан Алмазов всё-таки ворвался в мою жизнь, перевернув в ней всё с ног на голову. Сестра, родители, тётя — все знают о нём. Наверняка и соседи в курсе, за кого я выхожу замуж. Теперь назад пути у меня нет, как бы я не надеялась. Демон добился своего. Даже моя девичья спальня, одна на двоих с сестрой, и то свидетельница явления Андриана.
Спальня… В свете последних событий пришло в голову, что я её вижу последний раз. Ну, или последние разы́. Ещё несколько денёчков и всё. Как только я выйду замуж за Демона, стану ночевать в другом месте, а сюда приходить редко. Родной дом станет для меня чужим, и я буду в нём гостьей. С трудом сглатываю и покачиваю головой, не зная, как реагировать.
— Ксания, я думаю, тебе повезло, — шепчет сестра. — Ох, как решительно заявил твой босс, что на тебе женится! Мало таких мужчин. А смотрел как!
Я краснею. Чего-чего, а решительности Алмазову не занимать. Упрямый карий взгляд всплыл из подсознания, словно мало мне было мук совести. Я с трудом улыбнулась сестре. Сладости в горло больше не лезут, и я начинаю метаться по комнате, соображая, почему вчера не слышала ни звука разборок. Неужели так глубоко отключилась? Или в лекарстве, что дал мне Зазнайка, было снотворное? Ррр! Как узнать?
Стефания уносится хлопотать по хозяйству, а я, вместо того чтобы помогать, беру блюдечко, накладываю на него самые симпатичные сласти и бреду во внутренний дворик. Нужно обдумать своё положение. Мама и папа… Едут. Тётя пошла на рынок. Стефи наводит чистоту. Ох, Ксани, заварила ты кашу! А в памяти яркими вспышками сигналят воспоминания из-под завала. И обнимала его, и что целуется хорошо выболтала, и вообще! В отчаянии хочется постучаться головой о стену. Я тихо стону и влезаю на крышу нашего маленького домика. Есть у нас такая возможность. Внутренний двор оснащён широким крыльцом. Над ним низенькая крыша, на которой мы сушим перец и яблоки, и к ней приставлена лестница. Влезть на крышу — дело одной минуты. Устраиваюсь поудобнее, нервно размещаю на коленях блюдечко со сладостями. Ну спасибо тебе, Андриан Алмазов! Уже в родном доме от тебя покоя нет!
Не сразу замечаю, как во внутреннем дворике оказывается мужчина. В руках огромный букет алых роз; мужчина оглядывается.
— Там она, там, — слышу голос сестры, скрытой в доме. — Проходите. Вы от Андриана Алмазова цветы принесли?
— Причём тут Адди? — жутко знакомым голосом удивляется гость. — Я от себя букет принёс.
Обращаю взгляд вниз и вижу НК. Тот тоже меня заметил и с изумлением взирает на мою примостившуюся на последней ступеньке лестницы особу с земли.
— Ксания, ты что там делаешь? — с неподражаемыми интонациями вопрошает он.
А у меня конфетка шлёпается обратно на блюдце.
— Натан? Но как?
Андриан
Ветер шелестит листвой, колышет ветвями деревьев, гладит тёплыми струями лицо, словно пытается успокоить. Я глубоко вдыхаю, радуясь, что глаза скрыты за стёклами солнцезащитных очков. Может, мне не стоит спешить сейчас? Дать время домашним Ксании подготовиться, привыкнуть к мысли о скоропалительном замужестве девушки. Но одна мысль о том, что малявка уже проснулась (доктор обещал, что её беспамятство продлится лишь до утра) и прямо сейчас выпытывает у сестры, что было вчера, заводит не на шутку. К чёрту приличия! Я уже почти муж. Испытываю законное нетерпение, хочу видеть свою невесту. И держать ситуацию под контролем, разумеется. Вчера дело пошло не так, как я изначально планировал, однако изменения к лучшему. Ксания ещё будет жить у меня в особняке, а вот со своими домашними знакомить меня строптивица не торопилась. Но мы славно пообщались без неё. Я усмехнулся, припомнив, чего достиг.
Вместе со мной в машине Айдана и Селиван. Селя за рулём. Бабушка, мать Селивана и её муж едут в следующем авто, чему я рад. Никто не охает, не возмущается несдержанной молодёжью, и не корит сына за неподобающее поведение. Мол, не ценит материнских усилий. Это я о Селиване сейчас. Его выступление сделало вчерашний вечер, превратив его в фейерверк. Брат взорвал бомбу! Заодно от меня внимание отвлёк и от моего заявления, что завтра мы всей семьей едем сватать мою невесту. Ксания хотела сватовства по правилам? Будет! Бойтесь своих желаний, как говорится, будущая миссис Алмазова. Я злорадно усмехнулся.
Бабушка от моих скоростей впала в ступор.
Кошусь на Селивана и понимаю, что не я один тут нетерпеливый такой. Брат бурчит что-то, витая в своём мире, очки поправляет, в руль вцепился до побеления пальцев. Напряжённо смотрит на дорогу. Вчера, услышав моё заявление о сватовстве, он сразу заявил маме, что тоже женится. И не успела его родительница обрадоваться, предположить, кого же сын наконец-то выбрал, как Селя поведал ей о своей Любви. Мол, его избранница из простых. Из той же семьи Ми́лан, куда мы поедем за невестой для Андриана. Девушка настолько покорила его сердце, что кроме неё он никого не мыслит. Реакцию матери Сели нужно было видеть. Сообразив, что невеста из простых, она долго кричала и хваталась за сердце. Пыталась демонстративно уйти из дома, где к её мнению никто не прислушивается, и все увещевания со стороны домашних не имели никакого эффекта. Разве может охладить женщину жалкое: «Ну, мам!» со стороны сына, если у человека пошли прахом долго пестуемые мечты!
Селивана я поддержал, обещал же брату. Но даже с моей поддержкой скандал разгорелся нешуточный. В итоге столковались на том, что ехать в любом случае надо. А обиженная и насупившаяся мать Сели заявила, что на девушку она посмотрит. Пристально посмотрит! Звучало, как угроза. Но Селиван чуть до потолка не запрыгал. Утром он встал наравне со мной и теперь рулил, костеря задержки на светофорах. Надеюсь, я не выгляжу таким же дёрганным и нетерпеливым.
— Что там, Сель? — недовольно буркнул я, когда машина ощутимо притормозила.
— Снова светофор, брат. Скоро поедем.
Айдана смотрит на меня выжидательно. Моё заявление о сватовстве и скоропалительная женитьба вопросов не вызывают. Подозреваю, что бабушка рассказала ей всё. Но вот моё поведение сестру волнует.
— Андриан, может быть, ты зря так торопишься? — тихонько произносит она. — Всё так внезапно.
— О чём ты, сестрёнка?
— В последнее время столько всего случилось. Ты, Селиван. Селя собрался знакомить нас с девушкой, и он совершенно точно влюблён. Но влюблён ли ты? И та девушка, что ты выбрал…
— Моя невеста в курсе моих намерений, если ты об этом.
— Уверена, она чудесная девушка. Но я не хочу, чтобы ты женился из чувства необходимости, а потом пожалел об этом.
— Я никогда не жалею о своих решениях, сестра.
— Да, ты даже в детстве был весьма самоуверен, — согласилась Айдана. — Но брак — это не бизнес. Это навсегда, братик. Будешь ли ты счастлив всю оставшуюся жизнь потом?
В памяти всплывает вчерашний вечер и исповедь Ксании, поведанная о родителях и звёздах. Меня потрясла глубина её горя, скрытая под маской весёлой девчушки. Я ведь подумать не мог, что в этом мире есть кто-то, кто чувствует подобное также, как я. Может меня понять. Айдана смотрит сочувствующе, гладит по руке. Она тоже понимает, мы с ней сироты, воспитанные бабушкой. Долгие годы я претендовал на исключительность в силе своего горя, но Ксания… Ей также отчаянно больно, и пустоту не заполняют мелькающие дни. Я ощутил с ней родство… Однако додумать не успеваю.
— Точно так же ты торопился свершить свою месть несколько лет назад, — напоминает сестра. — Я помню, какой ты вернулся тогда. И сделал из нашего дома фабрику.
— Из бывшего дома, — с нажимом на слове «бывший» проговорил я. — И ни разу не пожалел об этом. Это всего лишь камни, сестра. Наш новый особняк больше соответствует званию дома. И скоро под его крышей начнётся новая семья. Две семьи, — уточнил, взглянув на Селивана.
Сестра покачала головой, оставаясь при своём мнении. А я впервые вспоминал не то, как отомстил за смерть родителей (всякий раз, когда заходила речь; подобные мысли дарили удовлетворение), а о Ксании. Удивительно, она осветила мою жизнь новыми красками. Я даже всерьёз поразмыслил: не влюблён ли? С рациональной точки зрения выбор правильный, однако откуда такие краски? Есть ощущение, что со вчерашнего вечера я по ней уже… скучаю. Определённо. Но я ведь без сантиментов, не так ли? Мне просто в новинку. Наверное.
Уставившись в окно, я с удовлетворением отметил, что мы приближаемся. И начал вспоминать, что творил вчера. Будь невыносимая пигалица в сознании, она бы мне не позволила. А так я приблизил момент нашей свадьбы максимально. Ну а чего тянуть! Тётя Ксании в итоге осталась довольна.
…Моё появление с Ксанией в объятиях произвело эффект взорвавшейся бомбы. Ночь. Я в дверях. На руках обмякшее тело. Две женщины — старая и молодая — застыли соляными столбами, и долго не могли слова вымолвить. Которая из них тётя, а которая сестра сообразил быстро. Окинул взглядом Стефанию. Так вот она какая, избранница Сели. Скромная и тихая, ему как раз. Брат не ошибся, влюбившись. А затем я прошёл в комнату. Кстати говоря, на мгновение мне показалось, что в доме ещё есть мужчина. Взгляд выцепил плотную фигуру, смутно знакомую. Но когда я посмотрел в ту сторону, там никого не было.
— Где комната Ксании? — громко спросил, имея в виду спальню.
Женщины по-прежнему пребывали в шоке. Догадался сам. Шагал к спальне и думал, что Ксания совсем не подходит этому дому. Она другая. Словно чужая здесь. И чувство несоответствия усиливалось с каждым шагом. Пластиковые звёзды над кроватью немного примирили меня с действительностью: Ксания определённо любит этот дом, украшает, но, когда заголосила опомнившаяся тётя, завёлся с пол оборота. Не тронул ли я девушку? Ха! У неё нет права выпытывать такие подробности. А вот я могу и потребую отчёт за кое-что содеянное в прошлом.
— Кто додумался закрыть Ксанию в подвале много лет назад, когда погибли её настоящие родители?
Женщина бледнеет. Про подвал это я наугад спросил, заключив по всхлипам Ксании о холоде. Но, судя по всему, в точку попал.
— М-мистер… Сэр… — дородная тётя волнуется. Заикается. Колышется пышным телом, не зная, как ко мне обращаться. Взгляд бегает. — Но она же никогда не жаловалась. Не рассказывала никому.
— А мне рассказала, — отрезал я, чувствуя, что вправе требовать за девчонку. То есть, в семье даже не подозревают, до какой фобии они её довели⁈ Скрежещу зубами. — Ещё раз подобное повторится, голову оторву! — рычу, не думая о последствиях.
А у самого в голове крутится: как хорошо, что в моём особняке у меня огромная спальня. А раздвижные двери выводят прямо к бассейну. Там Ксания точно не будет испытывать клаустрофобии.
Селиван с довольной физиономией жмёт на клаксон, и я возвращаюсь в реальность. Приехали. Наконец-то!