- При благополучном исходе до десяти суток, - ответил Тур.
- И третье: не наделайте шума на границе, - продолжал Рогозный. - Это грозит провалом.
- Понимаем! Нам можно уходить? - спросил Тур.
- Да, можно, - сказал Рогозный. Он крепко пожал всем руки: - Ждем в срок!
Группа Тура в сумерках подошла к границе. Останоаились. Залегли... Время тянулось медленно...
- Не напороться бы, - с тревогой оказал Дубовой.
- Ну что заныл, пся крев? - оборвал его Мирон.
От группы отделились Мирон и Дуда... Они осторожно подошли к линии границы, прислушались...
Недалеко притаился пограничный наряд старшины Дзюбы, их маскировочные халаты слились с местностью...
По ту сторону границы замерлм жолнежи...
Мирон тихо свистнул, и группа Тура короткими перебежками пошла на преодоление государственной границы...
Дубовой зацепился за какую-то проволоку, растянулся на земле...
Мимо советских и польских пограничников группа перешла на польскую территорию.
Сушенцов, Зося и Гришутка заканчивали завтрак. Зазвонил телефон.
- Иду, - бросил Сушенцов в трубку. - Подождите.
Зося встревоженно смотрит на него.
- Пока, сынок! - Он поцеловал Гришутку и Зосю. - Не скучайте.
- Приходи обедать! - напомнила Зося.
Кабинет Сушенцова. Обрывки его доклада:
- Так точно, товарищ генерал, прошли... Метрах в двадцати от нарядов... Да, Кузьмич наблюдал... Уверен, не заметили... Записку передам сегодня...
В кабинет Свиридова зашел генерал Осадчий. Обменялись рукопожатием.
- Молодцы, - сказал Осадчий. - Удачно получилось.
- Ознакомьтесь. - Начальник войск протянул эаписку.
- "Возвращение первого-пятого сентября. Маршрут тот же. Риск оправдан", - прочитал Осадчий. - Ну, что же, будем ждать.
- Видно по всему, Рогозный форсирует события, - произнес Свиридов.
- Мосты сожжены, - поддержал его Осадчий. - Надежда на новых покровителей.
- А что дальше?
- Дальше? Будем следить, что придумают Рогозный и Хельмар. Теперь одной веревочкой связаны.
В довольно-таки вместительной стодоле, покрытой соломой, старик с Галиной складывали сено.
Отец подавал его вилами наверх, Галина по-хозяйски укладывала.
- Опять несет нечистая сила, - сказал старик, издали увидев в проеме дверей Рогозного и Гука. - Не показывайся на глаза.
Галина плюхнулась, утонула в сене.
- Слава героям! - сказал Рогозный. Старик молча подбирал сено на токовище и складывал, его в угол.
- Чего молчишь? - грозно спросил Рогозный.
- А что мне сказывать? - буркнул старик.
- И что такой хмурый? - Рогозный стиснул челюсти, вспухли желваки.
- А чему радоваться? Война кончилась, а покоя нет... Все идет прахом.
- А ты как думал? - строго заметил Рогозный. - Все живое грызет друг друга. Разве не так? Философия! Слыхал про такую науку?
- Что наука? - обозлился старик. - Хуже зверей бывают люди...
- А ну вон отсюда! - крикнул гневно Рогозный. - Живо!
Старик искоса посмотрел на него, положил вилы на плечо и нехотя вышел.
- Лучше места не вижу, - услышала Галина голос Рогозного.
- Да, далеко от людских глаз, - поддержал Гук.
- Нам хватит пять суток на сборы? - спросил Рогозный.
- Руководителей окружных, надрайонных и районных проводов, референтур, - перечислял Гук, - оповестить мы сумеем. А вот как быть с теми, кто на легальном положении?
- Направляй связников сегодня, - распорядился Рогозный. - Итак, второго сентября, в десять ноль-ноль. А тем, кто работает в советских учреждениях, вести принесет не сорока на хвосте, а Галина... Лучшей связной я не вижу... Вне подозрений... И... дороже отца и матери у нее никого нет... Потом, выполнив задание, она от нас не отвертится.
- Хм-м! - задумался Гук.
- Я думаю, ты сообразил что к чему?
- Хитрый ты, Клим, - польстил ему Гук. - Ох и хитрый!