Пограничники возле леса спешились, разбились на группы.
- Кузьмич, ждите нас здесь, - сказал Сушенцов. - Остальные за мной!
Пограничники ушли в лес.
В кузове машины старшина Дзюба и солдат Садыков.
- Кузьмич, - обращается Садыков, - вот вы прошель война. У нас Таджикистан ее не быль.
- Хорошо, что не было, Абдусалом... Я отпахал почти четыре года.
- Вы все с нами... Отбой, подъем, тревога! А где ваш семей, Кузьмич?
- Была семья... - задумался Дзюба. - Жена, родители, дочка... На Полтавщине... Фашист под корень уничтожил. Вот какие дела, Абдусалом.
Послышалась ружейно-пулеметная стрельба.
- Наблюдай в сторону дороги, - мгновенно меняясь, сказал Дзюба. - А я за лесом, все может быть...
- Слушаюсь! - ответил Садыков.
К машине подошла группа пограничников.
- Один убит, остальные ушли, Кузьмич, - сказал подошедший Сушенцов. У них сто дорог, а у нас одна.
- Доиграются, сволочи, - рассудил Дзюба.
На лесной поляне расположилась группа оуновцев: около двадцати человек. В стороне ото всех двое:
Клим Рогозный, руководитель краевого провода, высокий, бородатый, спортивного вида мужчина сорока лет, и Гук, лет тридцати пяти, - глава "службы безпеки" краевого провода.
Клим Рогозный и Гук нисколько не изменилась с тех пор, как учинили нападение на избирательный участок.
Они развалились на траве, заслоняя глаза от слепящего солнца. Рогозный выдернул из земли травинку и в раздумье принялся жевать.
- Где их черти носят? - посмотрел на часы Рогозный. - Давно пора.
- Может, засада? - высказал предположение Гук.
- Болтаешь чепуху.
- Я бы новичка не посылал. В учреждениях большевиков от него больше пользы.
- Э-э, милок, мозговыми извилинами шевелить надо. - Рогозный закурил, смачно затянулся, пустил дым и почесал свою роскошную бороду; она почти не скрывала красивого, хотя и хищноватого лица. - Все наши люди должны стать убийцами. Тогда они с нами до гробовой доски.
- А тебе не кажется, Клим, что ты стал слишком доверчив?.. Кое-кто улизнул и воюет против нас.
- Значит, ты не всех ненадежных ликвидировал.
- Разве не ты их брал под защиту?
- Не преувеличивай. Я не люблю, когда рассказывают сказки. Ты знаешь: за незалежну неньку Украину я, милок, отдам жизнь. Но ты должен понять, условия борьбы у нас стали другие... Людей отпугивает наша откровенно фашистская идеология. Надо кое-что выкинуть. Фашизм проиграл войну, он не в моде. Новым хозяевам на Западе мы нужны перекрашенные.
- Они не брезгуют и такими, какие мы есть!
- Они - люди респектабельные, - усмехнулся сочно очерченными губами Рогозный. - Ты знаешь, Гук, с чем это едят - респектабельность?
- Не такой уж я дремучий, - проворчал Гук. - Но я помню завет Степана Бандеры: наша власть должна быть страшной!
- И Степан Бандера, и Андрей Мельник - это вожди вчерашнего дня. Жизнь выдвигает новых. Не так ли, Гук?
- Так, - сказал Гук. - Новым хозяевам подавай новых вождей ОУН?
- Вполне вероятно, - сказал Рогозный и сменил тему разговора. Интересно, с чем явятся наши люди? А вообще, Гук эхо каждой нашей диверсии должно доходить до Запада.
- Дойдет, - угрюмо отозвался Гук. - Если за нашу работу нам будут платить твердой валютой... Так было, считай, аж с двадцать девятого года, когда в Берлине была создана организация украинских националистов, наша, кровная...
- То так, - сказал Рогозный, - но по-настоящему мы зажили, когда к власти пришел фашизм и ОУН влилась в гестапо на правах особого отдела. Вот был порядок! И перед войной, и в войну мы знали, что делать. И что получим за это... Эх, жизнь была!
- Слава героям! - сказал подошедший оуновец Дубовой.
- Героям слава! - ответил Гук.
Показалась разношерстная группа оуновцев.
- Ну что? - спросил Рогозный.
- Ниче, накормили хлебом коммунистов, - сказал Дубовой.
- Потери есть?
- Убит Буйвол.
- Чекисты?
- А кто же еще? Прикордонники...
- Опять, будь они прокляты! - выругался Рогозный. - Одно утешение: убитые - наши знамена!
- Надо проучить прикордонников, - сурово бросил Гук.
- Проучим! - злобно сказал Рогозный. - Я так не оставлю!.. Надо жарить их живьем...
Гук одобрительно кивнул.
Квартира Сушенцова.