Я не часто в своей жизни теряла дар речи, но в этом конкретном случае просто не знала, что сказать. Кажется, что Дмитрий тоже не продумал какими словами нужно приветствовать женщину, вернувшую его детей домой и которую он обвинил в их похищении из-за слов его няни (или девушки) Анжелы.
Он казался другим. С таким же упрямым жёстким взглядом, но более мягкими чертами лица.
На его темных кудрях еще не растаял снег (он что, всегда бегает по улице без шапки?), а кончики ушей были красными от мороза. Руки он держал в карманах джинсов, а сам переминался с пятки на носок.
— Итак, мой сын в заложниках? — брякнула я первое, что пришло в голову.
Дмитрий опешил и неловко провёл пальцами по своей шевелюре, сбрасывая на пол подъезда остатки снега.
Готова проспорить весь свой нынешний запас пряжи, что уголки его губ приподнялись вверх.
— Могу я войти? — спросил он.
— Нет. Мама говорила, что незнакомых людей в дом пускать не стоит.
— Правда? А я думал, что им не стоит открывать двери. — Его голос источал туже наглую уверенность, что и вчера. Слова сняли с него оцепенение, поэтому не дожидаясь разрешения, он всё-таки вторгся в мою квартиру. Пришлось позорно отступить — не выбивать же кулаками.
Не то, чтобы я опасалась оставаться с Дмитрием наедине — вчерашняя вспышка гнева выбила меня из колеи, но не показала его как ненормального идиота. Скорее наоборот — в его желании защитить дочерей он был вполне прав, разве что набросился на незнакомого человека без суда и следствия.
— Так, как вы оказались у дверей моей квартиры?
— Спросил координаты у Кати. — Он прикрыл за собой дверь и стал оглядываться по сторонам. — Вы и правда недавно переехали?
Дмитрий опустил взгляд на пол, где у ближней стены всё еще лежали не распакованные белые рулоны обоев и банки с краской. Он загадочно улыбнулся и вернул своё внимание ко мне.
— Так и где мой сын?
— Гуляет с девочками. Пришлось подговорить их отвлечь его внимание, потому что кажется, он очень на меня разозлился, — честно признался он. — Мы так и будем перебрасываться вопросами?
Я покачала головой и закашлялась, прикрывая рот рукой. Очевидно, что Дмитрий пришёл с какой-то определённой целью. Возможно, что он задумал извиниться, но почему-то медлит. Забыл правильные слова или не привык признавать себя не правым?
Еще одна неловкая пауза затянулась очень некстати. Мне было некуда деть руки, и я скрестила их на груди, внезапно осознавая, что на мне лишь старенькая белая футболка с нелепым принтом. И я без лифчика.
— Вы, наверное, хотите извиниться? — наконец-то спросила я. Мне стало как-то неуютно под его пристальным взглядом.
Дмитрий кивнул.
— Извиниться и вернуть вот это. — Я и не заметила, что всё это время у него на запястье висел пакет.
Он протянул его мне, а я размышляла о том, что если опущу руки, будет ли видно через футболку, что соски набухли и стоят как два солдатика. Неловкая ситуация из-за холода, который проник внутрь, когда дверь была еще открыта. Только из-за этого, других поводов нет.
— Это ваш пуховик и варежки, которые вы дали Нике. Спасибо, Анастасия, и извините меня за вчера.
— Настя. Можно просто Настя. И можно на «ты», раз уж наши дети учатся в одном классе, — ответила я, всё еще не принимая пакет из его рук. — А варежки Веронике я подарила, возвращать их совсем не нужно. Там есть небольшой перекос в рисунке, но они тёплые и хорошо связаны из двойной нити и…
— Настя, я понял. — Он снова тряхнул пакетом, подняв его на высоту носа, дразня меня самым наглым образом.
Ой, ладно!
Я подняла руку и схватилась за пакет-майку, как за спасательный жилет, а пошарив внутри, выудила зелёные варежки и протянула Дмитрию.
— Простишь меня? — Он сделал шаг ко мне, без уговоров забирая подарок Ники и ловко пряча в карманах своей огромной куртки, а я по инерции отступила назад и кивнула. Не было причин обижаться. Главное, чтобы он всё прояснил в своей семье, со своими детьми и той девушкой — Анжелой.
— С девочками всё хорошо?
— Да, мы вчера поговорили, и они всё мне рассказали.
— Всё?
— Мы разобрались в том, что случилось у садика между Никой и Анжелой. — Дима говорил так, что сразу стало понятно — сейчас эта тема закрыта. — Но из-за моей ошибки ты заболела. Мне жаль.
Он снова сделал шаг вперёд и зачем-то поднял руку, прямо как Сашка утром. Но я не хотела, чтобы он ко мне прикасался. Неправильно это.
— Да постой же ты, чёрт возьми, на месте.
И я остановилась, потому что бежать было уже некуда — лопатками почувствовала за собой стену. Я обещала себе, что вчера был первый и последний раз, когда я прощу этому неотёсанному папаше такое обращение, больше не позволю запугать себя.
Но вот она я — стою и трясусь, как осинка на ветру. Но не от страха.
Скорее, от огня, которым полыхнули его глаза. И еще от холода, пробежавшего от основания шеи по позвоночнику вниз, до самых пят.
Возможно, всё дело в температуре. Она всё никак не снижалась. Ибупрофен отказывался работать.
— Отойдите. — Собственный голос звучал как-то жалобно, и просьба должного эффекта не возымела.
— Мы, кажется, перешли на «ты».
— Отойди. — Меня дважды просить не нужно.
И всё же Дима подошёл так близко, что закрыл собой слабое освещение от лампочки Ильича, для которой я пока так и не нашла замену. Он заполнил всё моё личное пространство. Меня окутал странный запах — смесь хорошего терпкого парфюма, крепкого кофе и… кажется, краски.
Прямо как из строительного магазина.
Голова взметнулась вверх слишком резко, так что в глазах запрыгали золотистые и чёрные точки. Неприятно, но… я просто хотела убедиться в собственной глупости.
Подняв одну руку, я прикрыла ладонью его губы, так чтобы на виду остались только нос и зелёные глаза.
— Дед Мороз… — просипела я, — из строительного магазина?
Рука так и замерла в воздухе.
— Ну, наконец-то узнала! — Его усмешка легким прикосновением осела на коже моей ладони.